Полукровка - Кольцов Анатолий

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70

— …Дуська и говорит: «Это твой Палкан, он волк, его зубов дело, да и точка, Лидка только рот раскрыла и ни гугу. А следов волчьих полон выгул».

В конце концов Катюша опомнилась, что разболтала чужую тайну, не на шутку испугалась и, прикусив себе губу, замолкла. Действительно, ведь слово не воробей, а вот влететь за него может, как за целого гуся. Но и это бы полбеды, а вот разглашение совхозной тайны, в которой замешано руководство хозяйства и работники фермы, — это посерьёзнее будет. Это коллективным порицанием пахнет. Катя, вдруг оценив случившееся, кинулась умолять Клавдию не разглашать сказанного ею. Даже заплакала в конце:

— Я ничего тебе не говорила, запомни, сболтнёшь кому, меня ж за Можай загонят, Клав, я тебя прошу — НИКОМУ!

— Я что, Кать, я могила, будь в спокое, я нини, — увидев Катины слёзы, пообещала Клава.

И Катя в это искренне поверила. Немного успокоившись, пошла домой, даже забыв заплатить за покупку. Клавдия следом вылетела из магазина и заголосила ей вдогонку:

— Кать, стой, а деньги, ты же не рассчиталась.

21

Любая ночь в предгорном селе прекрасна и вполне поэтична, но эта была всем ночам ночь. Трудный рабочий день, середина недели, всем хочется отдохнуть и расслабиться, а тут такие новости…

Спит посёлок, а сплетня чёрной чумовой заразой ползёт по нему, поглощая один дом за другим, одну трезвую голову за другой, от самогона пьяной. Грудных детей и великих пьяниц, обезумевших от алкоголя, эта новость не коснулась, но остальная часть населения к утру была в курсе всех подробностей, даже количество Катькиных слезинок, упавших на прилавок Клавкиного магазина, было в точности подсчитано. Катюха шла на работу как на эшафот, сгорая от стыда, с трудом переживая косые взгляды и насмешки, а главное, каждый встречный с ехидством пытался уточнить подробности:

— Катерина, сколько волковто было в выгулах?

— Кать, скажи, потрохов не нашли за забором? Может, пустые бутылки изпод водяры валялись где.

Некоторые сельчане кидались совсем в другую крайность и трактовали её вчерашнюю болтовню посвоему:

— Катюха, молодец, так им, темнилам, и надо. Воруют по чём свет, а на волков кивают.

— Катька, в «Советскую Россию» пиши, сажать их всех нужно.

Ничего не понимала Катерина, кого сажать, за что сажать, но одно ей стало абсолютно ясно, что Клавка — подлюка, змеюка подколодная, хоть и клялась: «…я могила, будь в спокое, я нини», а сама растрепала их разговор по всему селу.

— Ну, я ей устрою крейсер «Аврора» и Варфоломеевскую ночь в одном корыте, кудри её на кочергу накручу, костыли к ушам приложу, будет помнить меня во веки вечные.

Теперь представьте, каково было идти на работу Николаю с Лидой. Трудно перечислить все вопросы, на которые нужно было ответить прохожим. Николай, особо не утруждаясь, на все эти вопросы давал один и тот же ответ. Этот ответ нельзя было печатать в газетах, но задавать остальные вопросы у любопытных охота безвозвратно пропадала. В связи с этими событиями он был очень зол на саму Катьку, но не на неё одну.

— Прибью эту шмакодявку. Это же надо, за один вечер растрепать на всю вселенную.

— При чём тут Катерина, она дура, да и только, а вот Клавка — это известная стерва, она на всё село и растрепала.

— Обеих на одну сковородку посажу, воблы недосушенные, глаза бы мои на них не смотрели.

Трудно им было, Николаю с женой, дойти до фермы. Некоторые жители села специально меняли свои утренние маршруты, чтобы пересечься с ними и из любопытства порасспрашивать, а на самом деле позубоскалить, это и есть обычное поведение просвещённого сельского населения. Что и говорить, тяжелейшее утро, которое сулило не менее тяжёлый рабочий день.

«Сейчас с утра начальство нагрянет, начнётся процесс, по неприятностям схожий с процессом эпиляции волос на заднице без анестезии», — про себя подумал Николай, а Лида примерно то же самое прочла по виду его кислой физиономии.

Как ни жалко было работников свинофермы, но их неприятности меркли по сравнению с утренним маршрутом Евдокии Жириковой. Когдато давнымдавно в Греции был такой случай: известие об одержанной важной победе в столицу доставил один воин. Он прибежал к месту, произнёс «Победа» и скончался от перенапряжения сил. Воина этого прославили на века, а бег на такую дистанцию назвали марафонским. Это сегодня известно каждому, это знают даже дети. Дуська в это утро плелась на работу, будучи в полной уверенности, что доползёт до кабинета и тут же скончается, тоже от перенапряжения, но не физических сил, а моральных. Кто только не приставал к ней, каких только пакостей и колкостей в её адрес не швыряли, каких только пророчеств не сулили. Как она стерпела всё это, известно только ей и Господу Богу.

Не пройдя и половины своего пути к ферме, Евдокия, приняв неожиданное решение, резко развернулась и пошла обратно по направлению к конторе.

Контора — это не просто здание, это центр управления совхозом. Здесь утром можно застать любого руководителя, если тебя к нему на ковёр специально не вызывали. Здесь в бухгалтерии выписывались накладные на получение кормов, спецодежды, здесь располагалась касса с маленьким зарешечённым окошечком, через которое рабочие получали кровно заработанные аванс и получку. Здесь принимали на работу, и здесь же с неё увольняли… нерадивых работников в особенности. Войдя в здание, она направилась прямиком к главному зоотехнику, Алиеву Азрету Магомедовичу.

— Дуся, хорошо, что ты пришла, а то за тобой собирались Гришку посылать, — скороговоркой пролепетала молоденькая секретарша Светлана.

— После всего этого как я смогла бы мимо конторы пройти?

— Ладно, не трусь, тебя Главный вызывает, иди к нему, он сегодня не очень злой, скорее озабоченный. Двигай, ни пуха ни пера, — напутствовала она Евдокию.

Пока Дуська в нерешительности переминалась с ноги на ногу у двери главного зоотехника, в приёмную с накладными на солярку вошёл Андрей Максимович Доля.

— А я тебято как раз и хотел на ферме искать, Дуся, как вовремя ты наведалась в наши края. Я хочу спросить тебя, а что пёс Николаев, Палкан, точно вокруг фермы крутился? Чего молчишь, скажи, да или нет?

Евдокию очень задел его бескомпромиссный тон, и ещё она прекрасно знала склочный характер Андрея Максимовича и решила его отшить.

— Хочешь, будет да, а хочешь нет, твоёто какое дело? Следователем, что ли, заделался?

— Да ладно, чего шипишь, как кобра очковая, я же тебе помочь хочу.

— Помочь?! Это здорово, помощников мне только и не хватает. С утра отбою от вас нет, вон вдоль дороги стоят, каждый в помощники набивается: «Дуся, Дуся», полна улица помощников, чтоб вы все провалились — помощники хреновы.

— Так ты про этих зубоскалов? Но менято с ними не равняй, я действительно помочь хочу. Ведь ты говорила, что Палкан Николая Сергеевича поросят у тебя таскает. Так я тебе скажу про себя.

— С чего это ты взял, что я говорила комуто, гдето. Чего болтаешь что попало. Слышал звон, да не знаешь, где он.

— Ладно, ладно, хватит, остынь немного. Ты сама Лидке говорила, что Палкан — это волк, что он поросят с фермы таскает, хватит притворяться и овечкой прикидываться. Спроси вон хоть у Светки, она тебе память вправит.

— Не надо упорствовать, Дуся, каждый знает, что ты сказала, — опустив глаза, застенчиво промурлыкала секретарша.

— Ну вот, а что я тебе говорил, об этом все знают, а я тебе вот что расскажу. В самом начале апреля этот Палкан моего пса загрыз. Ты что, не знала об этом?

— Слышала, как же не слышать, как твой Туман — полубес» шибанутый, на ребёнка напал. Я бы твоего Тумана… да вместе с тобой…

Жирикова так разошлась, что Доля враз пожалел об этом, зря он зацепил её своими расспросами и, как бы извиняясь, пролепетал:

— Ты всё шутишь. Уж и не знаю, как мне тебя убедить в том, что этот волчара моему псу в глотку вцепился и задавил насмерть. Я тебе говорю, это он на ферме у тебя командует, точно он, попомнишь мои слова, оон.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70