Завещание таежного охотника - Лускач Рудольф Рудольфович

Тем временем Хатангин, поддерживаемый своей сестрой, молодой Майиул, приковылял к шаману и почтительно смотрел, как на жертвенном алтаре огонь пожирает драгоценный мех. Запах горелой кожи и шерсти смешивался с ароматом кипящей смолы, дым стелился по чуму и поднимался клубами, пока его не уносил лёгкий ветерок.

Феклистов неподвижно лежал на ложе, застеленном оленьими шкурами, и тяжело дышал. Хатангин сидел, сочувственно покачивал головой и шептал, как бы увещевая раненого.

— Русский не должен был ходить по тайге без оружия, не должен был ходить один, где никогда не бывал, В тайге не поможет учёная голова…

Майиул ожидала, пока шаман не дал ей знак, и затем вошла в чум. Здесь она уселась около больного, чтобы присматривать за ним. Брат медленно встал, девушка помогла ему дойти до выхода и вернулась к Феклистову.

Хотя это и противоречило обычаям племени, чтобы незамужняя девушка ухаживала за посторонним мужчиной, но Хатангин настоял на своём, доказывая, что Феклистов отнёсся к нему, как к родному брату.

Майиул смотрела за раненым. Русский показался ей таким несчастным, что она не выдержала и погладила его по лицу.

Феклистов открыл глаза и, увидев перед собой девушку, что-то прошептал. Он говорил так тихо, что она ничего не могла понять.

Девушка склонилась к нему, и её чёрные волосы коснулись его лица. Нежным голосом она спросила, чего он желает.

— …воды… пить!.. — и он показал рукой на рот.

Майиул улыбнулась, кивнула головой и вышла, чтобы принести утоляющий жажду напиток: холодный чай с клюквенным соком.

Рано утром Орлов и его двое жильцов отправились разыскивать Феклистова.

Две шустрые лайки прыгали около них. Время от времени они исчезали среди деревьев и вновь возвращались к хозяину. Охотник решил начать розыски в золотоносной долине, около безымянной речки, где геолог производил свои изыскания.

Родион был опытным следопытом и обращал внимание на каждую мелочь, не пропускал ни малейшего следа и скоро обнаружил место, где Иван Фомич перешёл через речку. Он догадался, что Феклистов, будучи геологом, вероятно, исследовал притоки реки, надеясь, хотя бы даже в сухих руслах, найти золотые россыпи.

Дошли до небольшого ручья, извивавшегося по узкой лощине.

Орлов пошёл в том направлении, откуда слышался лай.

По скользкому откосу все осторожно спустились в лощину, где на мягкой почве Орлов, наконец, нашёл следы людей, собак, оленя и волокуши.

— О, смотрите, тут всё как на ладони. Два человека, олень, собаки, здесь лежал человек. Вот борозды в мягкой почве — это следы волокуши. Так, тут на неё что-то погрузили, борозды стали поглубже. Я думаю, что мы на верном пути. Давайте пойдём по этому следу!.. — говорил Орлов.

— Вы думаете, эти борозды приведут нас к цели?

— Будем надеяться.

Когда путники добрались до стойбища эвенков, их встретили охотники. Среди них был Орджан.

— Где наш человек? — нетерпеливо спросил Орлов.

— Он лежит в чуме у шамана, — сказал Орджан.

Шаман склонился над постелью больного и что-то бормотал. Майиул стояла на корточках перед табуреткой и процеживала в небольшую деревянную посудину оленье молоко — единственную пищу, которую шаман разрешил давать раненому.

Орлова и его спутников, появившихся у входа в чум, Шолеут знаком руки пригласил войти внутрь, а сам продолжал свой обряд.

— Что это шаман делает? — спросил Орджана один из пришедших.

— Разговаривает с Торыном. Не мешайте ему.

Хатангин объяснил, что Торын — это бог тайги.

Спустя минуту Феклистов пошевелился и, увидев своих друзей, попытался улыбнуться. Все столпились вокруг него и расспрашивали, как он себя чувствует и чем они могут ему помочь. Посоветовавшись между собой, они решили поскорее связаться с фельдшером Бобровым и попросить его приехать в стойбище.

Тем временем Майиул снова села у изголовья больного, держа в руках посудину с молоком.

— Видно, девушка, не хочешь его будить? — спросил Орлов.

Девушка взглянула на спросившего большими миндалевидными глазами.

— Такая сестра, ей-богу, дороже золота, — сказал с улыбкой Орлов. — Хотя в этом мы можем быть спокойны за нашего больного. Скоро приедет фельдшер. Не вешайте головы, друзья. Насколько я заметил, у Иванушки здоровье железное. Излечился же он прошлый раз раньше вас всех. И здесь, будем надеяться, тоже поправится.

Потом Родион и его спутники простились с охотниками и шаманом, попросили получше заботиться о Феклистове и отправились в обратный путь.

Вечером Родион Родионович поехал в уездный центр и сообщил фельдшеру о случившемся с Феклистовым несчастье. Бобров был очень взволнован серьёзным оборотом дела, так как дорожные документы для всех троих были уже приготовлены — надо было торопиться с отъездом.

— Вот не было печали! — горячился он. — Надо же, чтобы именно теперь это приключилось! Как же нам быть, а?

— Ничего с ним не поделаешь. Дай бог, чтобы выжил, — промолвил охотник.

— Он на редкость вынослив, почти шутя справился со скорбутом, выкарабкается и из этой переделки. Знаете, эти геологи живучи!..

— Николай Никитич, не надейся на его выносливость, лучше сам помоги, ведь ты же медик. По старой поговорке: на бога надейся, а сам не плошай, — настаивал Орлов.

— Мы, лекарское сословие, не любим поднимать панику. Там, где уже всё безнадёжно, поможет редкий корень…

— Не думаешь ли ты о корне жизни? — перебил фельдшера охотник.

— Да. Многим помог женьшень. Надо бы и нам попробовать?

Фельдшер достал деревянную шкатулку и поставил её на стол. Когда её открыли, охотник увидел корень женьшень. Он лежал в глине, в которой рос многие годы, пока не достиг среднего размера. Был желтоватого цвета, а самым примечательным в нём было то, что он напоминал человеческую фигуру. От небольшого туловища отходили корешки, похожие на руки и ноги человека, а на короткой шейке сидела «голова».

— Вот это корень жизни, — говорил фельдшер.

Бобров немало знал о женьшене.

— Иногда говорят, — рассказывал он, — корень помогает человеку, даже просто если его носить на теле. Это, конечно, небылица. Однако порошок или кашица из корня действительно часто помогает. Этим корешком я спас не одну жизнь.

Женьшень — китайское название редкого, исчезающего с земли растения из семейства аралиевых. У него есть и другие имена. В Маньчжурии, например, его называли панцуй, а нанайцы именуют его орхода.

Он растёт одиноко на умеренно влажных почвах, в тени кедров и некоторых других деревьев. Стебель растения до 50 сантиметров высоты. На стебле в зависимости от возраста до пяти листков, похожих на человеческую руку. Цветы появляются поздней весной и малозаметны. Они светло-зелёные, как и всё растение. Плоды, небольшие розовые или светло-красные ягоды, созревают уже перед самыми холодами. Но самым ценным является корень, благодаря которому оно и получило своё название: женьшень, или корень-человек, корень жизни. Женьшень весьма чуток к влияниям среды. Он растёт очень медленно. Только в возрасте 10—15 лет им можно пользоваться для лечебных целей. К этому времени вес корня достигает 50—70 граммов, реже попадается корень весом в 100—150 граммов, а корень в 200— 250 граммов уже диковинка. Женьшень очень дорог и ценится в зависимости от размеров. Поисками корня занимались главным образом китайцы, корейцы и некоторые сибирские народности. С ним было связано много суеверий и обрядов, а места, где находили корень, сохранялись в тайне.

Врачи и фармацевты восточных народов изготовляли из целебного корня порошки, настойки и мази, которые применяли против физической слабости и полового бессилия. Спрос на женьшень всё увеличивался, его цена непрерывно росла, а добывали его так интенсивно, что попадаться он стал всё реже и реже.

Только к вечеру Орлов с фельдшером приехали в стойбище эвенков.

Два светильника освещали чум шамана, и в их мерцающем свете Феклистов казался восковой фигурой. Бобров чувствовал себя подавленным.