Птица не упадет - Смит Уилбур

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124

Питер Боутс сидел за большим столом генерала Кортни. Собирался он впопыхах и был без галстука, сытенький животик распирал белую рубашку, вытаскивая ее из-под пояса брюк. Светлые поредевшие волосы Питера взлохматились, и когда он нагибался к листку, просвечивала розовая лысина.

Он торопливо писал аккуратным мелким почерком; его лицо выдавало, какое потрясение приносило ему каждое новое слово, щеки побледнели, рот был сжат.

Каждые несколько минут он переставал писать и недоверчиво смотрел на Хобди, тяжело отдуваясь после очередного невероятного признания.

— Записали? — спрашивал генерал, и Питер кивал и вновь принимался записывать.

Остальные внимательно слушали. Генерал обмяк в кресле у огня. Глаза его были закрыты, словно он спал, но вопросы, которые он задавал каждые несколько минут, были проницательными и острыми, как лезвие рапиры.

Марк стоял за его креслом молча и напряженно, его лицо оставалось бесстрастным, хотя внутри все сжималось от гнева и ненависти.

Хобди сидел на диване и монотонно говорил, его голос с сильным северным акцентом звучал глухо, подчеркивая ужас произносимых слов.

Дело было не только в убийстве Джона Андерса. Нет, тут крылось больше, гораздо больше. Подделка государственных бумаг, подкуп официальных лиц, злоупотребления должностью. Марк вздрогнул и наклонился вперед, слушая, как Хобди дважды пытался убить его по приказу Дирка Кортни.

Тогда Марк не сознавал этого и не узнавал Хобди, но теперь коренастая фигура Хобди связалась в его памяти с безымянным, едва видным охотником ночью на откосе и с другой фигурой, которую он видел сквозь дождь и туман лихорадки. Рассказывая, Хобди не смотрел на него, а Марк ни о чем не спрашивал. Словно Хобди, раз начав, должен был очиститься от грязи и получал извращенное наслаждение от того, какой ужас внушали его слова слушателям.

Его слушали, пораженные размерами причиненного зла. Каждые несколько минут Руфь невольно вскрикивала, и Шон на мгновение открывал глаза и смотрел на нее, потом снова закрывал и прикрывал ладонью.

Наконец Хобди дошел до убийства Джона Андерса, и каждая подробность была точно такой, как ее описывал Пунгуше. Марка тошнило, когда он слушал этот рассказ, но он задал всего один вопрос:

— Почему вы заставили его умирать медленно, почему не прикончили сразу?

— Все должно было выглядеть как несчастный случай. — Хобди не поднимал головы. — Только одна пуля. Человек не может дважды случайно выстрелить в себя. Мне пришлось позволить ему умереть самостоятельно.

Гневу Марка не было предела, и на этот раз Руфь Кортни издала звук, похожий на рыдание, — у нее перехватило дыхание. Шон Кортни снова открыл глаза.

— Все в порядке, дорогая?

Она молча кивнула, и Шон снова повернулся к Хобди.

— Продолжайте, — сказал он.

В конце Питер Боутс прочел вслух все заявление. Его голос дрожал и падал до шепота в самых ужасных местах, и Шону приходилось резко его одергивать.

— Говорите!

Он сделал две имеющие законную силу копии, Хобди своими каракулями подписал каждую страницу обоих документов, и все подписались вслед за ним, а потом Шон приложил свою восковую печать мирового судьи к последней странице каждой копии.

— Хорошо, — сказал он и отнес одну копию в стальной сейф за своим письменным столом. — Я хочу, чтобы вы сохранили и зарегистрировали вторую копию, — обратился он к Питеру. — Спасибо за помощь, мистер Боутс. — Он закрыл сейф и повернулся. — Марк, пожалуйста, позвоните доктору Ачесону. Думаю, нужно позаботиться о нашем свидетеле. Хотя за свои деньги я бы предпочел видеть, как он страдает.

Когда в Лайон-Коп приехал доктор Ачесон, было уже два часа ночи, и Руфь Кортни провела его в гостевую комнату, куда поместили Хобди.

Ни Шон Кортни, ни Марк с ней не пошли, они оставались в кабинете и молча сидели у огня, разведенного слугами. Ветер стучал и дождь бил в окно. Шон пил виски, и Марк за последний час дважды наполнял его стакан.

Шон сидел в своем любимом кресле, усталый, больной, старый и согбенный горем, держа стакан обеими руками.

— Если бы мне хватило смелости, я сам застрелил бы его — как бешеного пса. Но он все равно мой сын, как бы я это ни отрицал, он моя кровь, он из моих чресл.

Марк молчал. В комнату вошла Руфь.

— Доктор Ачесон вправляет ему руку, — сказала она. — Он пробудет здесь еще час. Но я думаю, тебе нужно лечь, дорогой. — Она подошла к Шону и положила руку ему на плечо. — На сегодня с нас более чем достаточно.

И в эту минуту на столе зазвонил телефон. От тонкого пронзительного звука все вздрогнули. Долгих пять секунд они смотрели на телефон, пока снова не раздался требовательный звонок, и Руфь подошла и взяла наушник и микрофон.

— Миссис Руфь Кортни, — сказала она негромко, почти со страхом.

— Миссис Кортни, вы мать миссис Бури Хант?

— Да, верно.

— Боюсь, у нас очень плохие новости. Говорит главный врач больницы Аддингтон в Дурбане. Ваша дочь пострадала в дорожной катастрофе. Из-за дождя и грязи, боюсь. Ее сын, ваш внук, погиб на месте. К счастью, он не мучился, но ваша дочь в критическом состоянии. Вы можете как можно быстрее приехать к ней? Мы не знаем, доживет ли она до утра.

Телефон выпал из руки Руфи, она покачнулась, побледнела и упала. Марк успел подхватить ее раньше, чем она ударилась об пол, и положил на диван.

Шон подошел к свисавшему микрофону и поднял его.

— Говорит генерал Кортни, — гневно рявкнул он. — Что случилось?

Марк очень быстро вел большой «роллс» по длинному правому повороту к мосту. Женщина, которую он любил, мать его погибшего ребенка, умирала, и сердце Марка разрывалось. Дорога была покрыта глубокой шоколадного цвета грязью, другие машины оставили в ней многочисленные выбоины, превратив грязь в густую отвратительную кашу. «Роллс» бросало из стороны в сторону, он подскакивал на выбоинах, но Марк мрачно стискивал руль.

Мост через Бабуинов ручей был в пятистах ярдах перед ними, все еще невидимый сквозь косой дождь. Лучи фар гасли в пятидесяти футах впереди, поглощенные потоками капель, частыми, словно копья.

На заднем сиденье молча сидела Руфь Кортни, невидящими глазами глядя вперед. Воротник своего мехового пальто она подняла и казалась маленькой и хрупкой, как ребенок.

Генерал Шон Кортни рядом с Майклом говорил негромко, словно про себя:

— Я слишком далеко зашел. Я был упрямым старым глупцом. Я слишком многого хотел от нее, хотел, чтобы она была ангелом, и был чрезмерно строг с ней, когда она не оправдывала моих ожиданий. Мне давно следовало пойти к ней, а сейчас, может быть, слишком поздно.

— Не поздно, — возразил Марк. — Она будет жива, должна выжить.

— Для моего внука поздно, — прошептал Шон. — Я так и не увидел его, но только теперь понял, как мне этого хотелось…

При упоминании о младенце Джоне Марк испытал новый приступ глубокого отчаяния, ему хотелось закричать: «Это мой сын! Мой первенец!» Но Шон рядом с ним продолжал говорить:

— Я был злобным неумолимым стариком. Да смилуется надо мной Бог, но я даже исключил дочь из завещания. Я отказался от нее и теперь ненавижу себя за это. Если бы только успеть, если бы снова поговорить с ней! Боже, дай мне это!

Впереди из тропической тьмы показались стальные перила моста, в тучах блеснула молния. На мгновение Марк увидел стальную паутину железнодорожного моста через пропасть в двухстах ярдах ниже по течению. Под ними в скалистых стенах ущелья на глубине почти сто пятьдесят футов неслись бурые воды разбухшего Бабуинова ручья.

Марк нажал на тормоза и переключил скорость, вводя машину на узкий мост.

Неожиданно впереди справа от дороги вспыхнул ослепительный свет, и Марк поднял руку, заслоняя глаза.

Из темноты на них несся темный силуэт с двумя ослепительными фарами, подобными злобным глазам.

Марк вдруг отчетливо осознал, что на подъеме к мосту «роллс» в ловушке: слева их отделяют от пропасти только тонкие металлические прутья ограды, справа на них несется чудовищная машина, которая при столкновении играючи перебросит их через ограждение.

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124