Эндрю умолк и впервые взглянул на Сантен, абсолютно забыв о состоянии Майкла.
— Это правда! — продекламировал он на удивительно звучном французском, истинно по-галльски грассируя «р». — Ангелы действительно ходят по земле.
— Немедленно отправляйся в свою комнату, дитя, — рявкнула Анна, и ее лицо приобрело выражение, подобное тому, которое имеют устрашающие каменные драконы, что охраняют вход в китайские храмы.
— Я не дитя. — Сантен бросила Анне столь же свирепый взгляд, а потом обернулась к Майклу: — Почему он зовет вас своим мальчиком? Вы намного старше, чем он!
— Он — шотландец, — объяснил Майкл, уже охваченный ревностью, — а шотландцы все чокнутые, и еще у него есть жена и четверо детей.
— Это грязная ложь, — запротестовал Эндрю. — Дети — да, признаюсь в этом, бедные крошки! Но никакой жены, определенно никакой жены.
— Ecossais [44] , — пробормотал граф, — великие воины и великие пьяницы. — Затем произнес на приличном английском: — Могу ли я предложить вам коньяку, сударь? — Они заговорили на смеси языков, переходя с одного на другой посреди фразы.
— Не мог бы кто-нибудь любезно представить меня этому образцу мужчины, чтобы я смог принять его щедрое предложение?
— Граф де Тири, имею честь представить лорда Эндрю Киллигеррана. — Майкл жестом пригласил их подойти друг к другу, и они пожали руки— Tiens! [45] Настоящий английский милорд.
— Шотландский, мой дорогой друг, а это — большая разница. — Эндрю поднял стакан, приветствуя графа. — Очень рад. Я уверен, что эта красивая молодая леди — ваша дочь… сходство… красивая…
— Сантен, — вмешалась Анна, — отведи своего коня в конюшню и вычисти его.
Сантен не обратила на нее внимания и улыбнулась Эндрю. Это заставило его прекратить свои подтрунивания и уставиться на девушку, потому что улыбка преобразила ее. Казалось, улыбка светится сквозь кожу, словно лампа сквозь алебастровый абажур, освещает зубы, сверкает в глазах, подобно солнечному свету в хрустальном сосуде с темным медом.
— Думаю, мне следует осмотреть нашего пациента. — Молодой армейский врач вывел всех из волшебного оцепенения и вышел было вперед, чтобы размотать бинты Майкла. Анна уловила его жест, даже не поняв слов, и стала между ними всей своей массой.
— Скажите ему, что, если он тронет мою работу, я сломаю ему руку.
— Ваши услуги, боюсь, не потребуются, — перевел Майкл врачу.
— Выпейте коньяку, — утешил его Эндрю. — Он неплох… совсем неплох.
— Вы землевладелец, милорд? — вкрадчиво спросил Эндрю граф. — Конечно же?
— Bien sur [46] … — Эндрю сделал широкий жест, который должен был представить тысячи акров, и в то же самое время поднес свой стакан ближе к доктору, которому граф уже наливал коньяк. Граф наполнил и стакан Эндрю, и тот повторил: — Конечно, имение семьи — вы понимаете?
— Ах! — Единственный графский глаз заблестел, когда отец взглянул на свою дочь. — Ваша покойная жена оставила вас с четырьмя детьми? — Он не до конца понял, о чем говорилось ранее.
— Нет ни детей, ни жены — это все шутки моего веселого друга. — Эндрю указал на Майкла: — Он любит шутить. Дурно, по-английски.
— Ха! По-английски! — Граф расхохотался и хлопнул бы Майкла по плечу, если бы Сантен ни бросилась вперед защитить его от удара.
— Папа, осторожней! Он ранен.
— Вы останетесь на ленч — все, — заявил граф. — Вы убедитесь, милорд, что моя дочь — лучший кулинар в провинции.
— С Божьей помощью и моей, — раздраженно пробурчала Анна.
— Послушайте, мне кажется, что, наверное, мне следует возвращаться, — робко проговорил доктор. — Я чувствую себя в общем-то здесь лишним.
— Мы приглашены на ленч, — сказал ему Эндрю. — Выпейте коньяку, доктор.
— Не откажусь. — Доктор уступил без борьбы.
Граф объявил:
— Необходимо спуститься в погреба.
— Папа… — угрожающе начала Сантен.
— У нас гости! — Он показал ей пустую бутылку из-под коньяка, и она беспомощно пожала плечами.
— Милорд, вы поможете мне в выборе подходящих напитков?
— Почту за честь, господин граф.
Сантен задумчиво посмотрела на эту парочку, под руку спускавшуюся по лестнице.
— Он drole [47] , этот ваш друг, и очень вам предан. Посмотрите, как бросился сюда вам на помощь и как пытается очаровать моего папу.
Майкл был удивлен силе своей неприязни к Эндрю в тот момент.
— Учуял коньяк, — тихо проговорил он. — Это — единственная причина его приезда.
— Но как же четверо детей и их мать? — требовательно спросила Анна. Она так же, как и граф, с трудом поняла беседу.
— Четыре матери, — объяснил Майкл. — Четверо детей, четыре разных матери.
— Многоженец! — Анну переполнили потрясение и обида, и лицо ее покраснело.
— Нет-нет, — заверил ее Майкл. — Вы слышали, как он отрицает это. Он — человек чести, он не совершит ничего подобного. Он не женат ни на одной из них.
Майкл не чувствовал ни малейшего угрызения совести, ему был необходим какой-то союзник в семье.
В этот момент счастливая пара вернулась из погребов, нагруженная черными бутылками.
— Пещера Алладина, — радовался Эндрю. — Граф позаботился, чтобы она была полна хороших напитков! — Он поставил полдюжины бутылок на кухонный стол перед Майклом: — Ты только посмотри! Все тридцатилетней выдержки! — Тут он внимательно вгляделся в Майкла: — Ты выглядишь ужасно, старик. Как будто и не жилец.
— Спасибо, — слабо улыбнулся ему Майкл. — Ты так добр.
— Это естественное братское беспокойство… — Эндрю, силясь откупорить одну из бутылок, понизил голос до заговорщического шепота. — Клянусь Богом, она потрясающе хороша! — Он взглянул в другую часть кухни, где женщины трудились над большим медным котлом. — Ты бы с удовольствием щупал ее, а не свои больные места, а?
Неприязнь Майкла к Эндрю вдруг переросла в ненависть.
— Я нахожу это замечание совершенно отвратительным, — сказал он. — Говорить так о молодой девушке, такой невинной, такой хорошей, такой… такой… — запнувшись, Майкл умолк, а Эндрю наклонил голову набок и с удивлением внимательно посмотрел на него:
