Шесть серых гусей - Кулонж Анри

— Так же, как и сегодня, судя по всему.

— Сегодня утром часовые стояли ко мне спиной и болтали. Вчера вечером дон Этторе был в отъезде, но вы вернулись на Ривьера-ди-Кьяйя, привели с собой американского офицера и долго наблюдали за домом. Это подтверждало мою догадку. Не знаю, в чем вы могли бы обвинить дона Этторе. Следовательно, британская полиция заинтересовалась моей персоной! Такое неопределенное положение кажется мне невыносимым, и я решил немного опередить события…

Он говорил монотонно, слегка жеманясь. «Должно быть, был хорошим адвокатом», — подумал Ларри, не зная, уместно ли будет сейчас расспрашивать собеседника о ночных эскападах его соседа. Немного подумав, он решил зайти с другого конца.

— Вы редко выходите из дому и сидите в темноте, — начал он. — Даже свечи в окне не видно, не то что на втором этаже… Кто такой дон Этторе Креспи?

— Старый дворянин, вдовец и хозяин дома. Он делает что хочет, а я — то, что могу, но спать я ложусь вместе с курами. В конце концов, никто не может мне запретить соблюдать светомаскировку! — произнес он с насмешливой горячностью. — Послушайте, синьор офицер, я не совершил ничего предосудительного, чтоб вы знали. И не понимаю, почему вы так цепляетесь к тому, что я делаю. Зачем эти долгие стояния возле моего дома, во время которых вы рискуете подхватить насморк? — добавил он, кажется, безо всякой иронии. — Если у вас есть что-то против меня, я готов все выслушать и тут же оправдаться. Более того, — он наклонился к лейтенанту и понизил голос, — в доказательство моей искренности и лояльности я желал бы иметь возможность оказывать вам кое-какие услуги…

Ларри не сводил с него глаз.

— Куда вы клоните, синьор Сальваро?

— Что ж… Вот случай отблагодарить вас за интерес, который вы, кажется, ко мне питаете. А если говорить серьезно, то без людей вроде меня вы никогда не сможете ничего узнать о жизни населения и город навсегда останется для вас, — он старался найти нужное сравнение, — загадкой. Понимаете, сейчас Неаполь — это насест, на котором примостилось столько разных птиц!

Ларри поморщился:

— Вы хотите стать моим осведомителем?

— В некотором роде, — ответил Сальваро, даже не пытаясь подобрать другого слова.

Ларри склонился над бланком, который заполнил визитер, чтобы не отвечать сразу.

— В графе «профессия, род занятий» вы пишете: «адвокат». Объясните мне вот что: с тех пор как я прибыл в Неаполь, все, с кем мне доводилось встречаться, называют себя адвокатами, докторами, инженерами, профессорами…

Сальваро воздел руки к потолку.

— Господин лейтенант, либеральные профессии раньше были призванием горожан и основным источником их дохода. Поймите, между Позилиппо и Меркато 37 до войны проживало почти четыре тысячи адвокатов… которые сейчас подыхают с голоду, — вздохнув, добавил он. — Адвокат! Подумайте сами, кому эта когда-то почтенная профессия нужна сейчас, в нынешние времена? Кто захочет потратить хотя бы сотую часть своего дохода и энергии на то, чтобы добиться справедливости, когда их едва хватает, чтобы элементарно выжить?

Сальваро возбужденно ходил по кабинету.

— Я не знаю, что вам обо мне донесли, — продолжил он, косясь на горы толстенных папок, громоздившихся на складном столике, — но чем дольше я с вами говорю, тем больше утверждаюсь в мысли, что кто-то хочет мне навредить. Но совесть моя чиста.

Ларри попытался поймать его взгляд, но у него, как и раньше, ничего не вышло.

— Вернемся к дону Этторе Креспи. Вы с ним в хороших отношениях? — неожиданно спросил он адвоката.

Сальваро задумался:

— Мы прекрасно ладили до тех пор, пока не возникли… как бы это сказать… некоторые разногласия. Я хочу сказать… Впрочем, вы, наверное, и сами догадались…

— Что вы не платите за квартиру?

Он пожал плечами:

— Как я могу платить, если мне даже есть нечего! А между тем я помог этому человеку, когда кое-кто попытался конфисковать его прекрасную мебель во имя некой непонятной «общественной надобности». Теперь власть сменилась, и он, кажется, не хочет об этом вспоминать.

— Синьор Креспи живет один?

— Вам лучше спросить это у него самого, — неожиданно возмутился адвокат. — Но предупреждаю — дона Этторе трудно застать дома. По понедельникам за ним заезжает кучер и отвозит на виноградники или в Позилиппо, где он имеет обыкновение гулять по парку. С тех пор как открылось кафе «Гамбринус», он ходит туда, чтобы сыграть партию в лото или домино. Вы всегда можете застать его там во второй половине дня.

Тут адвокату в голову пришла мысль, которой он не замедлил поделиться с Ларри:

— У Креспи есть старый камердинер, который ненавидит меня. Его зовут Джанни. Может, это он захотел мне навредить?

Ларри нетерпеливо пожал плечами:

— Перестаньте думать, что весь мир хочет свести с вами счеты!

Это замечание, казалось, немного успокоило Сальваро.

— Кое-кто, конечно, может иметь на меня зуб, но, поверьте, лейтенант, вы на ложном пути. Ни в этом квартале, ни в этом доме никогда не совершалось ничего противозаконного. Самое интересное событие, связанное с этим домом, случилось вскоре после правления Мюрата! Говорят, что тогда в этом особняке несколько недель жил какой-то английский поэт со своей семьей и здесь происходили странные вещи, но это вам, конечно, неинтересно. Потом все было спокойно вплоть до той ужасной июльской бомбардировки, когда нас чуть было не похоронило под обломками. С тех пор весь дом покрыт трещинами шириной в ладонь, и каждое утро я начинаю с того, что проверяю, на месте ли стены. Так вы принимаете мое предложение? — нетерпеливо спросил он.

— Я дам ответ после того, как посоветуюсь с коллегами; зайду к вам на днях и сообщу о своем решении.

Сальваро нахмурился.

— Но почему не сейчас, коль скоро я сделал первый шаг… Почему не сейчас? — умоляющим голосом спрашивал посетитель.

— Повторяю, я должен посоветоваться. Вы что, полагаете, решение зависит только от меня? — пояснил Ларри, стараясь скрыть от собеседника свою заинтересованность.

— Когда же? Поймите, я не могу жить под подозрением, не хочу, чтобы подсматривали за моей частной жизнью. Мне неловко перед доном Этторе, мне стыдно, когда у меня под окнами стоят часовые, как это было вчера вечером, когда за мной шпионят, а я не чувствую за собой вины!

— Часовые? — недоуменно повторил Ларри. — Вчера вечером, насколько мне известно, я не стоял под вашими окнами!

— Когда вы разговаривали с американским офицером, вы не прятались… Я наблюдал за вами: вы, кажется, прекрасно с ним ладили! Уверяю вас, я не стою того, чтобы двое офицеров ходили за мной по пятам. Я лишь мелкая рыбешка.

Ларри оборвал его.

— Ну, скажем, завтра в девять, синьор адвокат, — произнес он, провожая Сальваро к двери.

Прощаясь, он посмотрел на своего собеседника, и тут только обратил внимание на его впалые, болезненно-бледные щеки. Он задержался на пороге, слушая, как посетитель медленно спускается по лестнице, затем подошел к письменному столу.

— Мерфи, — позвал он, — найдите мне досье на Сальваро. Наверняка там что-нибудь да есть.

Позавчерашний фиакр не оставил следов, растворился в мутном и туманном пространстве, разделявшем два века. Ларри в задумчивости постоял немного у ворот и вошел в арку. На плитах, которыми был вымощен двор, сохранились узкие колеи, оставленные когда-то колесами дорожных карет и колясок. Он поднял голову, чтобы посмотреть, не следят ли за ним, но ничего не увидел в мутных окнах третьего этажа. Проходя через ворота, Ларри бросил взгляд на привратницкую, откуда семь лет назад выскочил раздувшийся от сознания собственной важности портье в ливрее и прогнал его прочь. За окнами, наполовину прикрытыми пыльными шторами, была видна заброшенная комната. Ларри медленно пересек двор и подумал, что ноги Шелли оставили на его плитах неизгладимый след. Потом ступил под своды громоздившихся друг на дружке лоджий на освещенную холодным светом широкую лестницу. Казалось, полупрозрачные фигуры Мэри, Клер и Перси, не замечавшие царившей кругом разрухи, только что поднялись по каменным ступеням и исчезли за поворотом лестницы. Он словно мог еще слышать их юные мелодичные голоса, обсуждавшие то ли поездку на могилу Вергилия, то ли путешествие в грот Кумской сивиллы. Тяжелая барочная лампа, спускавшаяся с потолка, демонстрировала всем свои разбитые стекла, затянутые паутиной, и проржавевший каркас. Мусор и куски штукатурки, попадавшие с треснувших сводов, усыпали лестничные площадки, и Ларри, стараясь поскорее добраться до второго этажа, перескакивал через ступеньки. Несмотря на то что несущие стены были покрыты трещинами, Ларри подумал, что Пол зря так тревожится: состояние здания показалось ему не совсем безнадежным. Он на цыпочках пересек широкую площадку и, стараясь не шуметь, стал подниматься выше.