— Ничего страшного, можешь смотреть, только руками не трогай.
— Ты не лучше Шона, — чопорно заявила она. — Вы оба просто донельзя вульгарны.
Они снова усадили Джоба на импровизированное сиденье и двинулись дальше. К середине утра, над холмами, мимо которых они проходили, начали мерцать в зеркальных водоворотах миражи. Над головами туманным облаком роились маленькие назойливые мушки, которые с яростной настойчивостью лезли в глаза, нос, уши. С жарой пришла и жажда. Пот высыхал прямо на ходу, оставляя на рубашках неровные белые полосы высохшей соли.
Когда в полдень они сделали привал в редкой пятнистой тени африканского тика, Шон понял, что все уже на пределе своих возможностей, а настоящая жара еще впереди. Они положили Джоба на поспешно сооруженную подстилку из сухой травы, и тот сразу же провалился в состояние, которое было ближе к коме, чем ко сну, и начал тихо храпеть сквозь пересохшие, потрескавшиеся и распухшие губы.
Так как каждый час, делая остановку, они с Альфонсо менялись сторонами, от лямок импровизированного сиденья у Шона была содрана кожа на обоих плечах. Альфонсо пострадал тоже, теперь он сидел, изучая свои раны, и тихо ворчал:
— Раньше я ненавидел матабелов, потому что они просто грязные свиньи, разносящие венерические болезни, но теперь у меня есть и другие причины ненавидеть их.
Шон подбросил ему тюбик с йодистой мазью.
— Помажь мути на свои ужасные раны, а пустой тюбик запихай в свой болтливый рот, — посоветовал он.
Альфонсо, продолжая ворчать, отошел в сторону в поисках места, где бы можно было спокойно полежать.
Шон и Клодия нашли тенистый уголок под пышным терновым кустом невдалеке от того места, где лежал Джоб. Шон разостлал одеяла и устроил небольшое гнездышко.
После этого он уселся и с удовольствием сказал:
— Я готов.
— Как готов? — спросила Клодия и, встав рядом на колени, принялась покусывать его за ухо.
— Ну, так еще не готов, — усмехнулся он и уложил ее рядом с собой.
На заходе солнца Шон на небольшом бездымном костерке приготовил маисовую кашу, в то время как Альфонсо приладил антенну и настроил рацию на частоту штаб-квартиры РЕНАМО. Сначала послышалась смесь разных голосов, забивших всю частоту, — очевидно, передачи ФРЕЛИМО, — но потом сквозь эту неразбериху они услышали свои позывные.
— Н'гулубе! Прием! Ответьте Н'гулубе! Это «Банановое дерево»!
Альфонсо ответил и передал фиктивные координаты их местоположения, которое, в соответствии с ними, находилось далеко на север от железнодорожной ветки, по дороге обратно к реке. «Банановое дерево» передало подтверждение приема и замолчало.
— Они это проглотили, — высказал Шон свое мнение. — Похоже, что шанганские дезертиры еще не добрались до базы и не подняли тревогу. Но это пока.
В лучах заходящего солнца они поели маисовой кагпи, затем Шон принялся изучать полевую карту и нанес на нее свою нынешнюю позицию. Согласно карте, холмистая местность будет тянуться еще около тридцати миль, затем она должна плавно перейти в более или менее плоскую равнину, на которой были отмечены многочисленные деревушки и обрабатываемые поля. А вот дальше лежала первая естественная преграда: еще одна широкая река, протекающая с запада на восток, как раз поперек их маршрута.
Шон подозвал Альфонсо и спросил:
— Ты знаешь, где находятся границы и где расположены главные силы южной группировки РЕНАМО под командованием генерала Типпу Типа?
— Они, так же как и мы, находятся в постоянном движении, чтобы сбить с толку ФРЕЛИМО. Они сегодня здесь, а завтра уже где-нибудь около Рио Сави, — пожал плечами Альфонсо. — РЕНАМО везде, где идет война.
— А где располагается ФРЕЛИМО?
— ФРЕЛИМО бегает за РЕНАМО, а когда наконец догонит его, то тут же убегает, как перепуганный кролик. — Альфонсо громко хохотнул. — Для нас сейчас совершенно безразлично, кто есть кто и кто где сидит. Кого бы мы ни встретили, любой попробует разделаться с нами.
— Исчерпывающие разведданные, — насмешливо поблагодарил его Шон и, сложив карту, убрал ее в пластиковый бумажник.
Они быстро покончили со скудной трапезой, и Шон встал и сказал:
— Ну что, Альфонсо, давай, берем Джоба и пошли дальше.
Альфонсо тихо рыгнул, потом оскалился в улыбке.
— Это твой матабелский пес. Если он тебе нужен, сам его и тащи, а с меня довольно.
Шон постарался скрыть свое раздражение.
— Не будем терять время, — мягко сказал он. — Поднимайся!
Альфонсо снова рыгнул и, не спуская глаз с Шона, продолжал улыбаться.
Шон медленно потянулся к штык-ножу, висевшему на поясе, и точно так же непринужденно Альфонсо положил руку на рукоять «Токарева», торчащего у него за поясом. Они уставились друг на друга.
— Шон, что происходит? — встревожено спросила Клодия. — Что все это значит?
Она не понимала, о чем идет речь, поскольку говорили на шанганском. Но напряжение было слишком ощутимо.
— Он отказывается помогать мне нести Джоба, — объяснил Шон.
— Но ты же не можешь нести его один, правда? — так же встревоженно сказала она. — Альфонсо поможет…
— …или я убью его, — закончил Шон по-шангански, на что Альфонсо только громко рассмеялся.
Он встал, отряхнулся, повернулся спиной к Шону, взял рацию, АКМ Шона и большую часть фляг с водой.
— Я понесу это, — усмехнулся он и шутливо покачал головой. — А ты неси матабела.
И он заковылял на юг, в соответствии с их маршрутом.
Шон убрал руку с пояса и взглянул в сторону Джоба. Тот безмолвно наблюдал за происходящим, лежа на травянистой подстилке.
— Если ты попробуешь высказать то, что думаешь, я разворочу твой черный зад, — проворчал он.
— А я ничего и не говорю, — попытался улыбнуться Джоб, но вместо улыбки у него получилась кривая болезненная гримаса.
— Вот и хорошо, — мрачно сказал Шон и принялся поднимать с земли импровизированное сиденье.
— Клодия, помоги.
Они поставили Джоба на ноги, обвязали ему вокруг пояса нейлоновые ремни, затем пропустили их между ног, наподобие парашютных лямок, и Шон закинул ременные петли себе на плечи. Затем он прихватил Джоба одной рукой за пояс.
