Золотой Мост (ЛП) - Феллер Ева

Часы пробили полный час, когда я добралась до улицы Святого Дениса, маршируя вдоль нее, я считала, и тогда увидела на следующей башне: четыре часа. Я спешила, несмотря на то, что мои ступни горели как огонь, а ноги были словно свинцовыми. Найти дорогу было легко, мне нужно было только идти прямо.

Как и утром, в городе все двигалось. Шум и треск в этом столетии едва ли уступали им же в моем столетии. Тележки с грохотом катились по мостовой, стук копыт гремел между рядами домов, на одном из задних дворов гоготали гуси, со стропильной фермы доносились удары молота мастера.

Из-за летней жары запахи были плотными как стена, они определенно были хуже, чем утром, особенно когда я снова шла мимо упомянутого ранее кладбища, которое, как я между тем узнала от Филиппа, называлось Кладбище Невинных, и было самым большим кладбищем Парижа.

Я прошла мимо церкви, дальше до старой крепости, и уже прямо там передо мной открылся вид на реку. Когда на этот раз я шла через Мост Менял, я снова почувствовала на половине пути странный озноб, и на некоторое время даже поверила, что маленький мешочек, который я носила на шее, оставлял след тепла в том месте, где раньше его не было.

Быстро я приложила к нему руку, и чувство снова улетучилось. Спешно я пошла дальше, пересекла Остров Сите и наконец достигла улицы Святого Мишеля на левом берегу.

Дверь дома, в котором жила Сесиль, стояла открытой настежь. Рядом с ней на корточках сидела одетая в черное старая женщина на табуретке и дремала, нагнувшись вперед. Дверь квартиры Сесиль тоже была приоткрыта. Но я все равно вежливо постучала.

— Открыто! — крикнула Сесиль.

Я хотела войти и испуганно отпрянула назад, когда внезапно дверь отворилась изнутри, и я почувствовала запах, который узнала, прежде чем увидела самого человека. Это был никто иной, как бывший муж Сесиль, Баптист.

Его лицо над жабо было ярко-красным, на лбу блистал пот. С опущенными веками он протиснулся мимо меня и оставил после себя огромное облако из запахов Востока, прежде чем молча исчезнуть на улице со скоростью молнии.

Сесиль сидела совершенно голая, в большой, окруженной паром купальне и терла губкой задранную наверх, красивой формы ногу.

— Простите, что помешала, — сказала я, испытывая чувство неловкости.

— Ты не мешаешь. Это был всего лишь мой муж, — она небрежно махнула щеткой. — Заходи и возьми вина. Ты можешь помочь мне помыть голову, теперь, когда Баптисте ушел.

Ее вьющаяся шевелюра свисала через край ванны. Чан с чистой водой для ополаскивания и миска с мылом стояли уже наготове. После того как один раз я провела в прошлом несколько недель, я знала, как было сложно мыть длинные волосы.

Мылящегося шампуня еще не было, для этого использовали своего рода кашеобразное мыло с пахучим маслом. Его тщательно втирали в волосы и смывали чистой водой, и так как каждый раз это была хлопотная процедура, это делали не так уж и часто.

У Сесиль были блестящие, ухоженные волосы, а, следовательно, она мыла их чаще. Волосы Себастиано тоже выглядели свежими, из чего я сделала вывод о регулярном уходе за всем телом. Ничего такого, само собой разумеется, в семнадцатом столетии не было. Худшие времена, несомненно, еще настанут.

Всего через несколько столетий мытье вообще выйдет из моды, жирные, вонючие волосы будут прятать под огромными париками, а еще более едкий запах тела будут устранять духами. И все люди будут пахнуть как Все-Еще-Муж Сесиль Баптисте.

Мои собственные волосы после работы в «Золотом петухе» пахли так, словно я протерла ими всю закусочную. Я была серьезно настроена помыться сегодня, даже если и придется сделать это в холодной воде.

— Скажи, Сесиль, — начала я, одновременно беря немного мыльной массы и натирая ею ее волосы. — Где, собственно говоря, находится Люксембург? И самое главное: что это вообще такое?

— Это новый дворец за городской стеной. Мать короля приказала построить его для себя. Там есть прекрасный парк. Это не так далеко. Нужно просто пройти до конца по улице Де-Ля-Харп и потом через городские ворота, оттуда его уже можно увидеть. По вечерам там часто встречаются молодые люди. А почему ты спрашиваешь?

— Ах, мне очень хотелось бы туда попасть. В «Золотом петухе» я познакомилась с несколькими симпатичными мушкетерами. Один из них пригласил меня. А где улица Де-Ля-Харп?

— Выйдешь из дома, а затем направо за угол, длинная улица, которая ведет прямо за город. — Она повернула голову и посмотрела на меня. — Ты должна остерегаться мушкетеров. Они всегда хотят только одного.

— Возьму на заметку. Можно мне взять остаток твоего мыла, когда мы закончим мыть твои волосы?

— Конечно. И мою воду тоже. Ты можешь помыться сразу же после меня.

Я критично взглянула на слизистый «бульон» в бадье.

— У меня нет ни паразитов, ни болезней, — заявила Сесиль, как будто прочитала мои мысли.

— Большое спасибо, я с удовольствием приму твое предложение, — все остальное потребовало бы больше времени, и кроме того, было кое-что и похуже, чем использованная вода в ванной. Например, вонять как старая фритюрница.

— Ты снова помирилась с твоим мужем? — спросила я. — Филипп сказал мне, что вы живете отдельно.

— Что значит помирилась? — Сесиль лениво откинула голову назад, чтобы я могла полить ей на голову подогретую воду из чана. — Баптисте приходит один раз в неделю и подогревает воду в кухне консьержа для моего чана. За это он может посмотреть на меня в ванной.

— Ах, так, — сказала я парализовано. Упоминал ли об этом Филипп, принадлежит ли это к невысказанным вещам, которые Баптисте требовал от Сесиль?

— А в другой раз он принесет мне еду и вино, и бумагу для письма. О, и деньги для аренды. За это я немного его побью.

— Ты... э...?

Она показала на плеть, висящую между ее платьями на стене, которую я приняла за сценический реквизит.

Ага. Ладно, тут у неё с бывшим мужем происходят какие-то таинственные дела. Это было их личное дело и меня оно не касалось (хотя оно представляло для меня интерес). Конечно же, за исключением одного важного аспекта.

— Ты делаешь это добровольно или он тебя заставляет? Филипп рассказал мне, что твой муж донёс на тебя в инквизицию.

Сесиль вяло отмахнулась.

— Знаешь ли, Филипп принимает большое участие в моей жизни. Он чрезвычайно преданный посетитель театра. Я считаю его своим почитателем. Он не понял бы, что я делаю такое и даже чувствую себя при этом хорошо.

Таким образом, она понарасказывала ему небылиц про инквизицию, дабы во всем этом спектакле выглядеть невинной жертвой. Я посчитала данное действие несправедливым и сказала ей об этом.

Филипп мог бы таким образом попасть в серьезные проблемы, объяснила я. Он уже вступал в спор с этим мужчиной, я сама это видела. Мне он сказал, что убил бы его, если бы поймал где-нибудь один на один. Я так думаю, что он хочет вызвать его на дуэль.

— О! Правда? Что за обворожительно юношеский пыл! Он правда милый мальчик!

Одним махом она поднялась из бадьи. Вода расплескалась при этом во все стороны, в том числе и на меня. Но это было не важно. Я все равно должна была снять эти вонючие, покрытые пятнами лохмотья. Я приняла решение не терять времени. В то время как Сесиль вытирала свое округлое, напоминавшее валькирию, тело льняным полотенцем и расчесывала свои волосы перед зеркалом, я выскочила из своей одежды и опустилась в бадью.

Поспешно я натирала себя сверху донизу щеткой, намылила голову мылом и смыла все это остатками води из бадьи. После чего я воспользовалась влажным полотенцем Сесиль, и ее гребнем, дабы распутать свои запутавшиеся волосы, которые я до этого, простоты ради, заплетала в косу.

После того, как я надела вещи из мешка Эсперансы, я почувствовала себя снова человеком. Но в тоже время и очень-очень уставшим. И это при всем при том, что я работала лишь половину дня. Мне стало интересно, как людям, которые из-за тяжелой работы не разгибают спины, удается дойти до дома. Вполне возможно, что никак.