Захватчики под парусами - Эмар Густав

Трактирщик, обрадовавшись, что так дешево отделался, почтительно поклонился и поспешил уйти в сад, а путешественник, шепотом обменявшись несколькими словами со слугой, оставшимся возле него, надвинул шляпу на глаза, отворил дверь и вошел на кухню.

Она была пуста; незнакомец исчез. Путешественник озабоченно огляделся вокруг. Слуги, вероятно по приказанию трактирщика, благоразумно удалились. После минутной нерешительности путешественник вышел в сад.

— Ну что, вы его видели, монсеньер? — спросил трактирщик.

— Нет, но все равно, — отвечал путешественник, — ни слова о нем тем, кто приехал со мной. Он, видимо, убрался, а если нет, смотрите, чтобы он не подходил к тем комнатам, которые вы нам отвели.

«Гм! Все это не совсем чисто» — подумал трактирщик и, задумавшись, ушел.

Дело в том, что мэтр Пильвоа боялся. Посетители его имели угрюмые физиономии и резкие манеры; кроме того, между деревьями его сада мелькали какие-то тени. Он остерегся исследовать это обстоятельство, но оно увеличивало его тайные опасения.

Тифена с фонарем в руке ждала у дверей дома, чтобы посветить путешественникам и проводить их в приготовленные комнаты. Когда карета остановилась у дверей, один из путешественников подошел, отворил дверцу и помог выйти даме.

Эта дама, роскошно одетая, по-видимому отчего-то страдала и шла с трудом. Однако, несмотря на свою слабость, она оттолкнула руку, поданную ей одним из путешественников, и приблизилась к Тифене, которая, сострадательная, как все женщины, поспешила помочь ей взойти по лестнице, несколько крутой, которая вела в комнату с балдахином.

Путешественники оставили кучера и одного лакея стеречь карету, которую не откладывали, и молча пошли за больной дамой.

Комната с балдахином, самая красивая в гостинице, была велика и меблирована с роскошью. Яркий огонь горел в камине, и несколько свечей, расставленных на столах, разливали свет. Дверь, закрытая обоями, вела в небольшую комнату, сообщающуюся с другими частями дома.

Когда дама вошла в комнату с балдахином, она опустилась на стул и поблагодарила трактирщицу кивком головы. Тифена скромно ушла, удивленная и почти испуганная при виде мрачных лиц людей, среди которых она находилась.

— Господи, Боже мой! Что же здесь затевается? — спросила она у мужа, которого встретила в коридоре, где он прохаживался с озабоченным видом. — Эти люди меня пугают. Бедная дама вся дрожит и, насколько я могла приметить ее лицо под маской, оно бело, как снег.

— Я так же испуган, как и вы, душа моя, — отвечал со вздохом Пильвоа, — но мы ничего не можем сделать. Это слишком знатные господа, друзья кардинала. Они могут погубить нас. Нам остается только удалиться в нашу комнату, как нам приказано, до тех пор, пока не потребуются наши услуги.

Трактирщик и его жена ушли в спальню и не только заперли дверь на ключ, но еще и загородили ее всем, что попалось им под руку.

Незнакомец, притворясь равнодушным, следил глазами за всеми движениями трактирщика, и как только тот вышел из кухни, чтобы отворить путешественникам, он встал, бросил кошелек, полный золота, поварам, приложил палец к губам в знак молчания и, закутавшись в плащ, вышел из кухни.

Повара поняли, что незнакомец скрывает какие-то планы, в которые им не следовало вмешиваться, разделили между собой деньги, так щедро им подаренные, и, припомнив приказания, полученные от хозяина, отправились спать.

Незнакомец, пока трактирщик принимал путешественников, углубился в сад. Дойдя до маленькой двери, о которой мы говорили, он тихо свистнул. Тотчас появились два человека. У каждого была длинная рапира на боку, пистолеты за поясом и карабин в руке.

— Что нового? — спросил незнакомец. — Вы видели что-нибудь, Мигель?

— Капитан, — ответил тот, к которому относился этот вопрос, — я ничего не видел, но опасаюсь засады.

— Засады?

— Да. Тихий Ветерок заметил несколько человек подозрительной наружности, которые, кажется, хотят взять нас на абордаж.

— Вы с ума сошли, Мигель! Вы видели просто путешественников, приехавших в гостиницу.

— Нет, капитан, напротив, они как две капли воды похожи на тех, которые гонятся за нами уже третий день. Готов биться об заклад, что это сыщики кардинала.

Незнакомец, по-видимому, размышлял.

— Далеко они? — спросил он наконец.

— Говори, Тихий Ветерок, — обратился Мигель к своему товарищу.

— Я их проведал около пяти часов, — сказал Тихий Ветерок, бретонец, низенький и коренастый, с хитрой и лукавой физиономией. — Я шел под нижними парусами только для того, чтобы перегнать их, и, кажется, оставил их в дрейфе позади.

— Стало быть, впереди у нас целый час.

— Около того, капитан.

— Это даже больше чем нам нужно. Послушайте, ребята, поклянитесь вашей матросской честью, что вы будете повиноваться мне во всем.

— Клянемся, — в один голос ответили они.

— Смотрите, я полагаюсь на вас.

— Так точно, — сказал Мигель.

— Что бы ни случилось, предоставьте мне действовать одному, если я не дам вам особого приказания прийти мне на помощь. Если, пока мы будем находиться здесь, явятся сыщики кардинала, вы убежите.

— Убежим?! — воскликнули оба моряка.

— Это необходимо, друзья мои! Кто меня освободит, если мы все втроем окажемся в плену?

— Справедливо, — заметил Мигель.

— Итак, решено?

— Да, капитан, — ответили оба.

— Да, кстати, если меня возьмут, вам будут нужны деньги, чтобы освободить меня. Вот, возьмите.

Он передал им тяжелый кошелек, который матросы взяли без лишних слов.

— Теперь ступайте за мной и смотрите в оба.

— Не беспокойтесь, капитан, — сказал Мигель, — мы будем смотреть.

Незнакомец, а за ним и оба моряка подошли к дому. Они прошли в коридор, в конце которого находилась комната путешественников, в ту самую минуту, когда мэтр Пильвоа со своей супругой заперлись у себя в спальне. Карета, которую стерегли кучер и слуга, все еще стояла перед парадным входом, но три человека прошли никем не замеченные…

Как только трактирщица вышла из комнаты с балдахином, путешественник, по-видимому пользовавшийся определенной властью над своими спутниками, отворил дверь в смежную комнату, чтобы удостовериться, не подслушивает ли там кто-нибудь, потом сел около камина и сделал знак своим спутникам последовать его примеру. Только двое слуг остались стоять у двери, опираясь руками на карабин.

Несколько секунд в комнате, где теперь находились десять человек, стояло молчание. Наконец путешественник решился заговорить с молодой дамой, которая полулежала на стуле, склонив голову на грудь и безжизненно опустив руки.

— Дочь моя, — сказал он серьезным голосом по-испански, — настала минута решительного и окончательного объяснения между нами, ведь остается только четыре мили до конца нашего продолжительного путешествия. Я намерен задержаться на сутки в этой гостинице, чтобы дать вам время собраться с силами и явиться в приличном виде перед тем, кого я назначаю вам в мужья.

Молодая женщина ответила на эту сухую речь только глухим стоном. Отец ее продолжал, делая вид, что не замечает ее отчаянного состояния.

— Вспомните, дочь моя, что я только по просьбе ваших братьев согласился простить ваш проступок с непременным условием, что вы будете повиноваться моим приказаниям.

— Где мое дитя?.. — прошептала молодая женщина голосом, прерывающимся от горя. — Что вы сделали с моим ребенком?

Путешественник нахмурил брови, сильная бледность покрыла его лицо, но он тотчас взял себя в руки и сказал мрачным голосом:

— Опять этот вопрос! Не шутите с моим гневом, напоминая мне о вашем преступлении и о бесславии нашего дома.

При этих словах женщина вдруг выпрямилась и, сорвав бархатную маску, покрывавшую ее лицо, сказала гордым голосом, смотря отцу прямо в глаза:

— Я не виновата, и вы это прекрасно знаете! Вы сами представили мне графа де Бармона, вы сами одобряли нашу любовь, по вашему же приказанию мы были тайно обвенчаны. Осмельтесь опровергнуть это!