Не обидится Шбаланке, ибо знает, что головой служит черепаха.
И наносят наконец владыки Шибальбы решающий удар.
Но неожиданно на поле выскакивает Кролик и, схватив мяч, бежит прочь.
Догонять его бросаются владыки Шибальбы, а за ними и все ее обитатели.
И воспользовался суматохой Шбаланке.
Он снимает со стены настоящую голову Хун-Ахпу и немедленно надевает ее на брата своего.
А на место, где висела она, вешает голову из черепахи.
И снова вместе братья-близнецы.
А в том и была их сила.
Счастливые, они вновь обыграют владык Шибальбы.
Тем временем я с содроганием еще раз осмотрела скелетообразного божка смерти и в ужасе застыла перед новым персонажем. С ним я познакомилась впервые: из-за сетки и каменного постамента он не просматривался вовсе. Это была огромная крыса, стоявшая на задних лапах. В передних же она держала какой-то мешок, внутри которого чудились очертания головы.
– Это вряд ли Кролик, – с сомнением рассуждала я.
– Вряд ли Кролик, – эхом отозвался «голос».
– Тогда кто это?
– Но, возможно, это другой миф, – ответствовал «голос». – Возможно, это другой миф, – сам себе эхом отозвался «голос».
– Здесь столько утрачено, – с сожалением протянула я. – Понять трудно. Но многое похоже.
«Голос» молчал. И я было подумала, что очередной сеанс сумасшествия окончен, но все же вслух задала вопрос:
– В чем же мораль сего мифа про близнецов?
– Это далеко не вся история.
Отомстили сполна потом близнецы за отца своего и дядю.
Хитростью расправились они с двумя главными владыками Шибальбы, виновными в их преследовании.
И остальным владыкам пригрозили братья уничтожением.
Бросились к ногам их обитатели Шибальбы и начали каяться.
И признали вину свою и перед ними и перед Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу.
И вынесли Хун-Ахпу и Шбаланке свой приговор обитателям Шибальбы.
Отделена стала отныне власть Подземного мира от Небес и Земли.
И это дало возможность заселить Землю обычными людьми, простыми смертными.
Это ознаменовало победу Света над Тьмой, Жизни над Смертью.
А божественные близнецы вознеслись на Небеса.
И было дано Солнце Хун-Ахпу.
И была дана Луна Шбаланке.
И осветился тогда Небесный свод!
И осветилась тогда Земная Твердь!
Последние фразы «голос» произнес громче и с особенной торжественностью, и отзвук еще долго звенел заключительным аккордом. Я ждала продолжения. Меня терзали вопросы, но я догадалась, что «голос» ушел.
Смущенно озираясь, Марина протиснулась за «троном» к правому краю фриза. Там каменная кладка образовывала угол и граничила с сеткой, и она надеялась, что сможет по камням выбраться из-за загородки. Неожиданно она заметила металлическую калитку как раз в том месте, куда направлялась. Калитка была приоткрыта. Она не замедлила осторожно пробраться наружу. Вдруг сердце ее бешено заколотилось. Чуть поодаль стоял мужчина в форме работника археологической зоны, наверняка призванного следить, чтобы посетители ничего не нарушали. Он, к счастью, отвернулся и, скорее всего, не видел, как Марина покидала огороженную территорию.
Лучший способ защиты, как известно, нападение, и она решительно двинулась к «охраннику», чтобы задать ему свои накопившиеся вопросы. Например, почему такое явное прославление смерти наблюдается в этом фризе и вообще во всем этом комплексе. Он улыбнулся и с готовностью человека, которому не с кем общаться, заговорил:
– Величие правителей майя зависело от их побед в военных походах. Пленных затем приносили в жертву божествам подземного мира. Особенно ценились поверженные правители враждебных царств. Считалось, что в жилах правителей течет божественная кровь, а ее предпочитали боги. Значит, чем больше жертв будет принесено богам смерти, тем могущественней правители города-государства…
– Ах, вот ты где! – прервал «охранника» подошедший Беловежский. – Добрый день! Извините, что прервал. Вы фриз обсуждаете? А когда это было создано?
– Этот барельеф создан в эпоху наивысшего могущества Тонины. Как раз тогда ее правители одержали решительную победу над правителями великого Паленке, после чего те не смогли оправиться. А Тонина фактически приобрела роль главной державы империи майя. К концу девятого века многие великие города-государства клонились к упадку, – продолжил свой рассказ «охранник».
Его голос показался Марине знакомым. Чем больше он говорил, тем больше она убеждалась, что именно этот голос поведал ей миф о близнецах. Только сейчас он звучал более обыденно, более плоско, без эха и пафоса.
– В подтверждение особого значения подземного царства в последний период существования Тонины вы можете увидеть здесь и Храм Монструо де ла Тьерра [45], охраняющего вход в Инфрамундо [46]. А на одной из нижних террас – лабиринт Дворца Инфрамундо. Впрочем, может, вы уже там побывали?
– Нет еще. Мы как раз туда направляемся, – поспешил заверить Александр и тронул Марину за локоть, будто слегка подтолкнул.
Они поблагодарили «охранника», откланялись и продолжили спуск.
– Где ты была? – Беловежский тут же набросился на Марину. – Как ты попала за ограждение?
Томина попыталась инсценировать невинность. У нее не было желания рассказывать ему о своем приключении, или видении, или, точнее, «слуховой галлюцинации». Она предвидела, что это снова вызовет шквал насмешек и неприятие с его стороны.
– Не ври. Я все видел. Я видел, как этот тип открыл калитку и вскоре ты оттуда вышла. Что ты там делала? Что вообще вы там делали?
– Ты что, сдурел совсем? – Марина захлебнулась от негодования. – Раз так… Это вообще не твое дело. Ничего я тебе не расскажу.
– Только не зови потом на помощь в случае чего, – буркнул Саша.
Благородное возмущение кипело в Марине так, что она горела желанием просто взять повернуться и уйти. Только куда тут уйдешь с пирамиды? Тогда просто не идти с ним рядом.
«Кто ты такой, чтобы я отчитывалась перед тобой? Ненавижу!» – думала она в сердцах, но в то же время в глубине души ей не терпелось поделиться услышанным, обсудить и сам миф, и его уместность на этом фризе, и причастность самого фриза к Тонине.
– Так и будешь дуться? – полусердито-полупримирительно спросил Александр.
– Я и не дуюсь, – как можно безразличней проговорила девушка.
– Вот и хорошо. Ты можешь мне ничего не говорить. А мне есть что рассказать. И я молчать не буду.
– Я вся внимание, – нарочито вежливо сказала Марина.
– Я осматривал этот уровень. И вдруг появились эти двое, ну, вчерашние. Возле Храма Монструо де ла Тьерра, помнишь?
– Это такой гротик с прической и каменным мячиком внутри? – Марина немного оживилась.
– Да-да, он самый. Только это не гротик, а пасть монстра, вход в подземный мир, и не мячик, а поглощенное солнце, видимо, из той же серии поверженных солнц, – поправил Беловежский. – Но это сейчас не столь важно.
– И что?
– Я стал наблюдать за ними. Они вроде тебя проникли прямо за нехитрое ограждение прямо в грот, то есть прямо в пасть к этому монстру. Один из них, тот, что пониже и постарше, вынул нож.
Марина ойкнула.
– Он постоянно что-то бормотал, но я не слышал: далеко стоял. Второй, что повыше и помоложе, протянул к нему руки… – Саша сделал паузу. – И тот, первый, поколдовал ножом сначала над его руками, а потом полоснул по пальцам и отошел.
Марина зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть и не помешать рассказу.
– Второй руки простер прямо над поверженным солнцем, тем каменным мячом, как ты выразилась, и с рук его на камень обильно капала кровь. А первый продолжал что-то беспрерывно вещать. Вскоре он обнял того, раненого, как родного.
