Бермудский Треугольник (СИ) - Казанцев Геннадий Николаевич

«Ах ты мерзавец! — послышалось сзади. — Не успел я стереть, а он опять за своё! Только вчера забор отремонтировали, а ты — тут как тут! Ни стыда, ни совести! Что болит, о том на заборах и пишет!» Поскотин обернулся. Прямо на него, размахивая сучковатой палкой, вразвалку шёл старик со значком участника войны под распахнутой болоньевой курткой. «А ну, фашистская сволочь, сотри это слово! — зычно крикнул он, обращаясь к шпиону. — Повторять не буду, убрать эту мерзость, гомик хренов! — продолжил праведную агрессию ветеран».

— Это не мерзость, а крест! И я не гомик а… православный, — неуверенно парировал молодой человек.

— Издеваешься?! Я что, мало вас, недоносков, этой палкой отутюжил, или уже букву «Х» от креста отличить не могу!? — продолжал старик, припирая осквернителя заборов к его же шпионской метке.

Действительно, условный крест лежал на боку и скорее напоминал заглавную букву неприличного слова, нежели символ христианской веры.

Конец разгорающемуся скандалу поставил скрип тормозов подъехавшей «Волги». «Эй, дедуля, это какая улица?» — высунувшись из окна поинтересовался водитель. «Слава Богу, проверяющий приехал!» — мгновенно узнал служебную машину Поскотин и, воспользовавшись заминкой, поспешил прочь.

— Какой я тебе дедуля! — взревел ветеран, — сейчас фары-то повышибаю!

— Да будет уже, отец! — смягчился водитель, — я тебя про улицу спрашиваю.

— Комминтерна!

— А Дом культуры где?

— Вот он, за оградой!

— А что ж ты, старый весь забор хренами разрисовал?! — блеснул глазами молодой шофёр и, утопив педаль газа, рванул за поворот.

Вслед оперативной машине штурмовой гранатой полетела увесистая палка разъярённого фронтовика. В это время Герман уже направлялся к месту закладки контейнера, чтобы, стоя поодаль, посмотреть, как весёлый водитель завершит проверку тайниковой операции.

В этот и последующие дни Поскотин отрабатывал задания только на «отлично». Последний выход на маршрут должен был завершиться встречей и беседой с условным «агентом».

«Прива?т»

Проведя пять часов в движении, посетив семь магазинов и две выставки, сменив все виды городского транспорта, взмокший от напряжения Поскотин прибыл к входу в гостиницу «Байкал», где у него была запланирована встреча с агентом. В руках в качестве опознавательного реквизита он держал свёрнутый в трубочку журнал «The American Journal of Proctology», который он позаимствовал в секретной библиотеке среди прочих изданий, подготовленных к списанию. Со своей стороны его агент по предварительной договорённости обязан был обозначить себя журналом «Селекция и семеноводство».

Заняв место за пять минут до урочного времени, Герман спешно повторял сценарий и смысловое содержание беседы, а также задание, которое надлежало передать секретному помощнику. Периодически он вынимал шпаргалку и шёпотом проговаривал мудрёные названия корпораций военно-промышленного комплекса США, а также номенклатуру оборонных разработок, якобы интересующих советскую разведку. «Мартин Мариэтта, Нортроп Корпорэйшен, Роквелл Коллинз, Пратт энд Уитни», — бубнил про себя Поскотин, шмыгая носом. Время шло, но среди посетителей гостиницы лиц, интересующихся успехами советской селекции и семеноводства не отмечалось. По прошествии четверти часа, оперработник изрядно продрог. Опасаясь, что в толпе его не сможет узнать иностранный агент, Герман принялся вызывающе фланировать на виду каждого проходящего мужчины среднего и старшего возраста. Через полчаса, трясясь от холода, он уже стоял у входа в гостиницу с видом попрошайки у храма, который вместо иконы держал на груди американских журнал для специалистов-проктологов. На улице темнело. Из окон гостиничного ресторана грянули свингующие звуки местного джазового коллектива. «Не пришёл!» — стуча зубами в такт оркестровым синкопам, раздражённо произнёс разведчик, когда в полумраке апрельского вечера он заметил две слившиеся в долгом поцелуе одинокие фигуры. Интуиция подсказывала, что в их облике присутствовал какой-то неестественный драматизм. Действительно, при подходе к ним обе фигуры волшебным образом слились в одну и перед опешившим слушателем предстал обрюзгший пожилой гражданин с двумя всклокоченными половинками седой шевелюры, обрамляющими отполированную годами лысину. Внешне он напоминал располневшего Альберта Эйншнейна с тем же носом-баклажаном и мочалкой усов под ним. В руках гражданин держал авоську, сквозь которую проглядывал детский журнал «Мурзилка».

— Мистер Смит?! — не сомневаясь ни секунды в личности странного субъекта, прошелестел замёрзшими губами майор Поскотин, помахивая перед его лицом изданием общества американских проктологов.

— Оу, еа! — подтвердил догадку приват-агент, просемафориф в ответ журналом «Мурзилка».

— В газетах писали, будто бы вы финишировали вторым после Анри Ва?танена в ралли «Сафари» под Найроби, — произнёс ключевую фразу советский разведчик.

— О, да! Об этом на прошлой неделе писали даже в большевистской «Правде»! — продекламировал отзыв старый агент, озираясь по сторонам, словно озаботившись поиском инвалидной коляски. — Генри Уоткинс, если не ошибаюсь?

— Ес, ес, мистер Смит! — подтвердил свою личность майор КГБ, трубно сморкаясь в платок. — Но почему, товарищ Смит вы не воспользовались для опознания журналом «Селекция и семеноводство»?

— Жена последний коту в лоток нарезала.

— А-а-а… — скрывая смех, отреагировал Герман. — Но теперь позвольте пригласить вас в ресторан.

— Этот?

— Ну да…

— А вы какую оценку планируете получить?

— Не хочу показаться нескромным, товарищ Смит, но я, как бы отличник и к тому же член партбюро курса…

— Похвально, молодой человек, но выбранное вами место встречи тянет разве что на «удовлетворительно».

Разведчик опешил.

— Так, может, в гостиницу «Турист»? Она рядом.

— Три с минусом! — разочарованно произнёс клон Альберта Эйнштейна.

— Тогда — «Охотничий», ресторан на Вильгельма Пика! Пара минут — и мы на месте!

— Мне импонирует ваш утончённый вкус, мистер Уоткинс. Однако ж давайте продолжим беседу в терминах, приближённых к «Краткому курсу», пока во-о-он те граждане не вызвали карету скорой психиатрической помощи.

Действительно, церемониальные жесты и обрывки идейно-ущербных высказываний в стиле диалогов в Театре на Таганке уже привлекли внимание группы пролетариев, кучковавшихся напротив с небогатым набором пивных бутылок.

В ресторане «Охотничий» Герман ожил и вновь вернулся к роли советского разведчика. Его робкие попытки выяснить тактико-технические данные палубного истребителя «F-14 Tomcat» производства фирмы «Грумман» натолкнулись на пожелание мистера Смита, в миру — Ефима Моисеевича, отведать седло косули, запечённое в тесте. Поскотин приуныл и молча начал ковыряться в гусиных потрошках с брусникой. Его «приват», напротив, оживился и погрузился в череду спорадических монологов, относительно судеб мирового разведывательного сообщества.

— История — ложь! — безапелляционно заявил он, осушая вторую рюмку «Столичной», — без учёта сведений из разведархивов всякая попытка реконструкции прошлого несостоятельна. Казалось бы такая простая деталь — Московское метро. Когда бы его запустили, кабы наши не спёрли чертежи эскалатора?.. Вот то-то и оно! Про атомную бомбу я уже не говорю. А насколько бы потускнела мировая литература, не возвеличь её такие мастера тайных операций, как Бомарше, Дефо, Сомерсет Моэм, и Ян Флеминг. Да что там говорить, если Герберт Уэллс и Джон Голсуорси в узких кругах известны больше как разведчики, нежели писатели!

— А наши?.. — полюбопытствовал начинающий шпион, наполняя из запотевшего графина очередную стопку всё более воодушевляющемуся маэстро.

— Наши — все!

— Как все?!

— А вот так! Не чекист, так агент! У нас в Союзе вербуют всех, кто Богом отмечен, или… или Чёртом, Леший их всех подрал!.. Ты погляди вокруг себя. Видишь умные лица?

Герман честно принялся вертеть головой.