Неожиданная Россия. XX век (СИ) - Волынец Алексей Николаевич

Накануне в Вене австрийские революционеры, – сейчас бы их назвали антиглобалистами, – в поддержку Советской Венгрии затеяли уличные бои с полицией. А в центральной Германии дрались с рейхсвером тысячи коммунистов из Рурской Красной Армии. Но прорываться с Востока навстречу красным венграм, словакам и немцам было уже некому…

На Украине товарищ Троцкий активно боролся с "партизанщиной", и умудрился объявить вне закона Махно, упорно дравшегося с белыми. Его самостийные партизаны никак не желали превращаться в любимую троцкистскому сердцу регулярную армию. Красный фронт в это время окончательно развалился, Деникин выпустил "Московскую директиву" о генеральном наступлении на первопрестольную столицу бывшей Российской Империи.

«Бей атамана!..»

Два самых отмороженных атамана – Махно и Григорьев, встретились 25 июня 1919, в степях на правом берегу Днепра, откуда уже бежали красные и еще не дошли белые. Григорьев явился в махновский штаб и первым делом поинтересовался: "А у вас тут жидов нет?". Когда ему ответили, что есть, атаман поправил все три пистолета (парабеллум на поясе, наган за голенищем сапога, и маузер в кобуре на ремне через плечо) и жизнерадостно воскликнул: "Так будем бить!". Махновцы больше хотели бить белых, Григорьев отговаривался, что, мол, Деникина он еще не видел… Махновские командиры вышли на улицу посовещаться, и большинством голосов высказались за то, чтобы Григорьева тут же, на месте, расстрелять. Нестор Махно возразил, что расстрелять всегда успеем, надобно переманить на свою сторону его людей. На том и порешили. Махновцы и григорьевцы объединились, а самовлюбленного Григорьева даже назначили главнокомандующим.

Месяц повстанцы шатались по степям, перестреливаясь с красными, белыми и петлюровцами. Махновцы перехватили двух офицеров из ставки Деникина с письмом адресованным Григорьеву. Бывший красный комдив был не прочь стать белым генералом, это и решило его судьбу. 27 июля 1919 года на одном из митингов Григорьеву предъявили претензии. Начали с малого. Махновский полевой командир, бывший железнодорожник Алексей Чубенко заявил, что Григорьев слишком много себе позволяет, как-то: расстрелял двух махновцев за то, что они отняли у какого-то попа ведро картошки, вчера разграбил сельскохозяйственный кооператив и вообще, "просто подлец".

Стоящий рядом с Махно Григорьев поинтересовался: "Батько, он за свои слова отвечает?". "Пусть заканчивает, мы его спросим", – пожал плечами Махно. В итоге Григорьев и Чубенко пошли в соседнюю хату разбираться. За ними Махно и свита обоих атаманов.

Спустя год пленный Алексей Чубенко даст подробные показания об этих событиях следователям ЧК в Бутырской тюрьме. Итак, Чубенко первым вошел в дом, сел за стол, рука с револьвером спрятана под столом. "Ну, сударь, – навис над столом Григорьев, – дайте объяснение: на основании чего вы говорили это крестьянам". Чубенко по порядку всё и предъявил: от картошки до деникинских агентов.

"Как только я это сказал, – показывал в ЧК Чубенко, – то Григорьев схватился за револьвер, но я, будучи наготове, выстрелил в упор в него и попал выше левой брови. Григорьев крикнул: "Ой батько, батько!" Махно крикнул: "Бей атамана!", Григорьев выбежал из помещения, а я за ним и всё время стрелял ему в спину. Он выскочил на двор и упал. Я тогда его добил…"

В доме, телохранитель уже покойного атамана, здоровенный грузин, попытался выхватить маузер. Махновский адъютант Колесник схватил его за маузер, попав пальцем под курок, оба, намертво сцепившись, повалились на пол. Махно носился вокруг, и расстрелял в грузина весь барабан своего револьвера. Пули прошли на вылет. Раненый адъютант выбрался из-под трупа и попытался набить Махно морду за плохую стрельбу. Тем временем, оставшиеся баз атамана боевики Григорьева, не особо отчаявшись, пошли к своему отрядному казначею, выволокли его на площадь и забили камнями.

Так закончилась личная и политическая судьба человека, который должен был наступать в сердце революционной Европы, но стал погромщиком и без пяти минут белым генералом.

«Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана…»

После убийства Григорьева Махно занял ближайшую железнодорожную станцию с телеграфом и разослал повсюду телеграммы: "Всем, всем, всем. Копия – Москва, Кремль. Нами убит известный атаман Григорьев. Подпись: Махно".

4 августа 1919-го Троцкий меланхолично заметил в своей походной газете: "Убийством Григорьева Махно, может быть, успокоил свою совесть, но своих преступлений перед Рабочей и Крестьянской Украиной Махно этим не искупил", – и укатил на личном бронепоезде в Москву. Очередной акт мировой революции для него кончился.

В этот же день румынские войска вошли в Будапешт, Советская Венгрия исчезла с карты Европы. Несколько десятков тысяч красных венгров расстреляли, 70 тысяч загнали в концентрационные лагеря. Расстреляли всех русских, сражавшихся на стороне красных. Власть в Венгрии на штыках интервентов получил адмирал Миклаш Хорти. Страна не имеет выходов к морю, а адмиральское звание Хорти получил еще в Австро-Венгрии за подавление матросских бунтов в 1918 году. (Кстати, в 20–30 годы при диктатуре Хорти главная венгерская правящая партия называлась – о, великая бюрократическая фантазия! – сначала "Единство", а потом была переименована в "Партию жизни").

Коммунистическая партия Венгрии оказалась в подполье до самого 1945 года. Некоторые из венгерских коммунистов, кому посчастливилось не надеть петлю и не встать к стенке, как сели в 1919-ом так и оставались в тюрьме четверть века, до конца Второй мировой войны и взятия Будапешта частями Советской Армии.

Глава красной Венгрии Бела Кун бежал в Австрию, где был арестован. Его хотели выдать на расправу, но Ленин пригрозил, что расстреляет всех австрийских офицеров, попавших в царский плен в 1-ю мировую и еще находящихся на территории Советской России. В итоге Бела Кун прибыл в Москву и уже в сентябре 1920 года от имени Советской Власти подписал соглашение с махновцами о военном союзе против Врангеля. В освобожденном от белых Крыму он отыграется расстрелами врангелевцев за личное поражение и белый террор в Венгрии.

В 1939-м Белу Куна забьют насмерть в НКВД за троцкизм. В марте 1941 года Сталин обменяет ряд заключенных в венгерских тюрьмах коммунистов на флаги венгерских повстанцев, захваченные век назад, в 1848 году, войсками царя Николая I. Живых творцов истории посчитают дороже исторических трофеев. Впрочем, это уже другая история….

Мировая Революция кончилась 9 мая 1919 года. После этого дня она стала мечтой одних, страхом других и поводом для легкой иронии в "р-революционных" советских кинолентах эпохи Л.И. Брежнева. Ну, а в эпоху Буша-младшего или Трампа с Байденом о мировой революции вроде бы и говорить как-то не серьёзно. Впрочем, слова: "Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии" – сказаны ещё Троцким, а не Усамой бен Ладеном…

Глава 27. «Отчуждение хлебов…» – история продразвёрстки. Часть 1-я

Столетие назад – 11 января 1919 г. – правительство Ленина приняло декрет о продовольственной развёрстке, ставший апофеозом гражданской войны. Но горький путь к «отчуждение хлебов» начался с первым днём Первой мировой войны, а сам термин «развёрстка» прозвучал на законодательном уровне ещё при царе. Журнал «Профиль» расскажет о поражениях и победах в битве за хлеб вековой давности.

«Незачем составлять какие-то планы…»

Накануне Первой мировой войны власти Российской империи искренне считали, что страна на 80 % населённая крестьянами по определению не может испытывать дефицит хлеба. Как позднее вспоминал профессор академии Генерального штаба и царский генерал Николай Головин: «Перед войной у нас прочно привилось мнение, что незачем составлять какие-то планы и соображения о том, как продовольствовать армию и страну во время войны; естественные богатства России считались столь большими, что все пребывали в спокойной уверенности, что получать всё нужное не представит никаких трудностей».