Время желаний. Другая история Жасмин - Брасвелл Лиз

Малыш Хасан заверещал от радости, увидев своих друзей, Ширин и Ахмета, живыми и невредимыми. Он тут же подбежал к ним, и все трое начали весело скакать и болтать, путаясь под ногами у взрослых.

– Абу? – позвал Аладдин, сложив руки рупором вокруг рта.

Нет, он не станет беспокоиться о своем маленьком друге. С Абу все будет в порядке, где бы он ни оказался. Если он выберет для себя привольную жизнь где-нибудь в джунглях или в каком-нибудь оазисе, что ж, тем лучше. Аладдин только порадуется за него.

– Абу-у-у-у!

Сердитое ворчание донеслось со стороны крыши склада, на которой возмущенно подпрыгивал чумазый, опаленный, коричнево-рыжий комок шерсти.

Аладдин ухмыльнулся до самых ушей. Скрестив лапы на груди – почти как человек, – Абу не спешил приветствовать своего друга, как Раджа – свою хозяйку Жасмин. Аладдин не сомневался, что он еще будет дуться некоторое время и не подойдет, пока его не простит. Ну что ж, пусть. Главное, что он здесь и с ним все хорошо.

Уличные Крысы уже вовсю праздновали, разливая напитки в золотые кубки и раздавая их всем желающим. Небольшая кучка музыкантов быстро сколотила целый оркестр, который теперь немного неслаженно, зато громко наяривал с крыши какой-то бойкий мотивчик. Он оказался настолько заразителен, что даже вдова Гульбахар, деликатно приподняв объемистые юбки, решила показать всем, как танцевали в старые добрые времена, когда музыка была еще настоящей музыкой.

Но когда люди замечали Жасмин, они тут же бросали все свои дела и ликующе ее приветствовали. Она махала им в ответ, и тогда толпа принималась шуметь громче прежнего.

– Мои поздравления, Ваше Величество, – сказал, выступая из этого хаоса, Сохраб. Встав перед Жасмин, он склонил голову и опустился на одно колено. Амур, Хосру и Кимия тут же последовали его примеру. То же сделали Париса и Моргиана, а вслед за ними и все остальные Уличные Крысы. А потом и весь город, как один человек, склонился перед новой правительницей. – Аграба принадлежит вам.

– Нет, – возразила Жасмин, оглядывая целое море глав гильдий, воров, торговцев, ремесленников и всех остальных жителей города, а также своих друзей и джинна. – Аграба принадлежит нам.

Эпилог

Утомленная неделями страха и наказаний, мятежом, ночной осадой дворца и, наконец, удалыми празднествами, Аграба постепенно затихала. Чтобы отметить вновь обретенную свободу, люди веселились на улицах до самого утра, танцуя, распевая песни и болтая со старыми соседями и новыми друзьями. Заходящая луна наблюдала за их весельем, а рассветному солнцу досталось посмотреть, как они разбредаются по домам.

Дубан, Жасмин, Аладдин, джинн и Моргиана вернулись во дворец в свете розовеющей зари. Маруф, Ширин, Ахмет и, похоже, еще половина всей детворы Аграбы захватила соседнюю комнату и теперь шумно осваивала игрушки старого султана. Их восторженные вопли только оттеняли задумчивое молчание пятерых людей, которым предстояло заняться восстановлением разоренного царства.

Дубан бесцельно пинал ногой «Аль Азиф», который теперь превратился в почти неузнаваемую кучку старого, заплесневелого пергамента и золы.

– А вот и лампа, – внезапно заметил Аладдин. Она валялась на полу, тусклая и помятая: самая обыкновенная, невзрачная медная лампа, какой он и увидел ее впервые.

Как же давно это было!

Аладдин вздохнул. За это время случилось столько всего, что он считал невозможным... а потом все вернулось к норме. К обычной жизни, какой она была раньше.

Кроме, конечно, выжженных на коже клейм, казней... и того, что произошло с Дубаном. Да и со всем городом тоже. И со всем этим придется теперь разбираться.

Да и он сам стал другим.

Он подобрал лампу и протянул ее джинну. Тот взял ее с невеселой улыбкой.

– Просто старый хлам, – сказал джинн. – И заодно квартирка-малометражка. Поверить не могу, что я провел в ней десять тысяч лет. Хотя, правду сказать, квартплата была не такая уж высокая...

Он умолк, явно задумавшись о чем-то другом.

– Н-да. Похоже, здесь мне больше делать нечего, – сказал он наконец. – Эй, принцесса! Помнишь, мы с тобой как-то болтали... ну, насчет путешествий по свету? Про то, что мне хотелось бы убраться из тех мест, где исчезло с лица земли мое племя?

– Помню, – мягко сказала Жасмин. Она уже догадывалась, что последует дальше, хотя ее это совсем не радовало.

– Думаю, я так и сделаю. Пойду поброжу по свету, посмотрю на разные края. Найду где-нибудь снег. Начну новую жизнь... человеком. Как-нибудь.

Она с грустью кивнула и взяла его ладони в свои, удивляясь про себя, до чего быстро она когда-то привыкла к существу с синей кожей... хотя сейчас эта кожа стала самой обыкновенной.

– Спасибо тебе за все. И... прости меня. За все. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Аладдин подошел следом, крепко пожав ему руку.

– Жаль, что ты уходишь. Я бы хотел, чтобы мы узнали друг друга получше. Ты вроде похож на славного парня.

Джинн ответил слабой улыбкой.

– Все это слишком, – со вздохом сказала Жасмин. – Я... хотела бы я, чтобы Джафар не... Я бы хотела, чтобы...

Аладдин с улыбкой убрал с ее лица черный локон и заправил его ей за ушко. Именно это ему и хотелось сделать с самого первого дня их встречи.

– С желаниями покончено, – шепнул он ей немного грустно. – Может, лучше бы их никогда и не было.

– Джинн, – внезапно подал голос Дубан. – Я пойду с тобой.

– Что? – поразился джинн.

– Не могу я здесь оставаться, -– сказал Дубан с горечью. – Мой отец прав. Я не должен был убивать Джафара... вот так. В этом не было необходимости. Надо было сделать все иначе. Теперь моя собственная семья даже смотреть на меня не может.

– Дубан, нет! – взмолилась Моргиана. – Это же просто дети! Они все это переживут и забудут. Останься. Все будет хорошо. Мы справимся вместе. Это была всего лишь ошибка.

– Да, но... чертовски большая ошибка. Нет, я должен все исправить. По-своему. Но однажды я обязательно вернусь, – добавил Дубан с хмурой улыбкой. – Когда почувствую, что все сделал правильно.

– Упрямый осел, – проворчала Моргиана, громко засопев. Дубан мягко усмехнулся, шагнул к ней и поцеловал в лоб.

– Ну, ладно тогда, – осторожно сказал джинн, хотя голос у него заметно повеселел. – Будем вместе странствовать по свету, убегая от своего прошлого. Товарищи по искуплению грехов! Что ж, коротышка, собирай вещички и пойдем.

На мгновение вид у него стал потерянный. Возможно, он пытался сотворить подходящий к случаю туго набитый рюкзак или походный посох, но ничего так и не появилось. У него сделалось такое странное выражение... Аладдин узнал его: так бывает, когда тебе кажется, что ты спишь, и знаешь об этом, и понимаешь, что во сне ты можешь сделать все, что угодно... но ничего не получается.

Наконец джинн встряхнул головой и направился к дверям.

– Ненавижу долгие прощания, – бросил он. – Десять тысяч лет наблюдать, как вы, ребята, живете и умираете ... невольно черствеешь душой, знаете ли. Так что – пока!

– Надеюсь, ты обретешь душевный покой, – шепнула Жасмин.

Дубан дружески махнул рукой Аладдину и низко поклонился Жасмин.

– Ваше Величество, – прошептал он. А потом вышел вслед за джинном.

Вот и все. Они ушли.

Моргиана некоторое время глядела им вслед, стараясь не хлюпать носом.

– Кажется, детишки там уже вовсю разносят мой будущий кабинет, – буркнула она и затопала прочь – донести новости до Маруфа и его внуков.

Жасмин вздохнула и вышла на балкон, чтобы взглянуть на город. Время желаний закончилось... но и время слез тоже.

Аладдин подошел и встал рядом, обняв ее за плечи.

Так они стояли и смотрели на редеющие толпы горожан и все еще клубящиеся то здесь, то там дымы пожаров.

– Понадобится немало времени, чтобы привести все в порядок, – сказала она.

– Верно... но тебе это по плечу. Ты будешь великой правительницей. Ты лучше всех понимаешь, что в Аграбе сосуществуют сразу два города. Ты увидела, что такое бедность, и поняла ее. Ты испытала безграничную силу и теперь знаешь, как избежать ее искушений. И у тебя есть мы... и остальные Уличные Крысы, если ты вдруг забыла.