— Проклятье! — воскликнул Хельмерс.
— Да, — кивнул индеец. — Это позорно, но это так. А ведь я загнал насмерть не одну лошадь, которая не желала повиноваться.
Вакеро продолжал:
— Здесь, на асиенде, побывало немало знаменитых наездников и охотников, желавших испытать свою силу и ловкость. Но все напрасно! Они все говорят, что есть только один человек, которому под силу усмирить этого жеребца.
— Кто же это такой?
— Один охотник с Ред-Ривер, который на самом дьяволе мог бы въехать в преисподнюю. Говорят, он забегал прямо в табун диких лошадей, чтобы выбрать себе лучшую.
Хельмерс хитро усмехнулся и спросил:
— А имя у него есть?
— Разумеется!
— И какое же?
— Как точно его зовут, я не знаю, но краснокожие называют его Итинти-Ка, Громовая Стрела. Многие охотники, что приходили с севера, рассказывали про него.
Хельмерс не подавал виду, что речь идет о нем самом, на лицах обоих индейцев тоже было написано полное спокойствие. Хельмерс, однако, спросил:
— Где этот конь?
— Лежит вон за тем табуном.
— Связанный?
— Естественно.
— Дьявол, а вот это уже напрасно!
— Не скажите! Сеньор Арбельес очень ценит своих лошадей, но в этот раз он сам поклялся, что вороной либо подчинится, либо сдохнет с голоду.
— Так вы ему и морду перевязали?
— Разумеется!
— Покажите мне его!
— Идемте, сеньор!
В этот момент подъехали верхом старый Арбельес и его дочь с подругой-индеанкой. Это был обычный ежевечерний инспекционный объезд Арбельеса. Пастухи не придали этому особого значения и пошли проводить Хельмерса к строптивому жеребцу.
Тот лежал на земле со связанными ногами и в наморднике. Глаза его от ярости и напряжения налились кровью, жилы вздулись и, казалось, готовы были лопнуть, а сквозь намордник на траву падали крупные хлопья пены.
— Черт побери, это уже ни на что не похоже! — воскликнул немец.
— Попробуйте иначе, сеньор! — ответил один из пастухов, равнодушно пожав плечами.
— Это же просто издевательство над животным! Так можно угробить любую, самую породистую лошадь!
Хельмерс разошелся не на шутку. Тут подоспел Арбельес с девушками.
— В чем дело, сеньор Хельмерс, что вас так взволновало?
— Вы же губите коня! — ответил Хельмерс.
— Туда ему и дорога, раз не хочет повиноваться!
— Он научится послушанию, но не таким же образом!
— Все наши усилия оказались тщетными.
— Так найдите ему приличного седока!
— Бесполезно!
— Позвольте, я попробую, сеньор?
— Нет!
Хельмерс удивленно посмотрел на него.
— Почему?
— Потому что мне слишком дорога ваша жизнь!
— Ах! Мне легче умереть, чем смотреть на все это. Так я попробую усмирить вороного? Прошу вас, сеньор!
Но тут вмешалась Эмма, до сих пор молча слушавшая их разговор.
— Не разрешайте ему, отец! — взволнованно сказала она. — Вороной слишком опасен!
Немец поглядел ей в глаза и спросил очень серьезно:
— Сеньора, вы меня ненавидите?
— Ненавижу? Боже, с чего вы взяли?
— Значит, вы меня презираете?
— Помилуйте!
— Тогда почему вы оскорбляете меня? Только ребенок может взяться за дело, которое ему не по плечу. Повторяю вам, что я нисколько не боюсь этого буяна!
— Вы не знаете это животное, сеньор, — возразил Арбельес. — Здесь побывали многие, и все они в один голос утверждали, что только Итинти-Ка, Громовой Стреле, под силу укротить его.
— А вы знаете этого человека?
— Нет, но он — лучший следопыт и наездник от Запада до Востока.
— И все же я прошу вас допустить меня к коню!
— Я предупредил вас!
— Я повторяю свою просьбу!
— Ну что ж, я не могу отказать вам, ведь вы мой гость. Но последствия могут быть самыми печальными, не сердитесь потом на меня!
Эмма проворно соскочила с лошади и подошла к Хельмерсу.
— Сеньор Хельмерс, — попросила она, взяв его за руку, — откажитесь хотя бы ради меня. Я так боюсь за вас!
— Сеньорита, — ответил он, — скажите откровенно: это честь или позор, если я сначала стану утверждать, что не оробею, а потом откажусь от своих слов?
Эмма опустила голову. Она понимала, что Хельмерс прав, и что ему не пристало отказываться от своей затеи на глазах у других, которые и сами были хорошими наездниками. Поэтому она только тихо спросила:
— Так вы и в самом деле хотите рискнуть?
— О, сеньорита, для меня это вовсе не риск!
При этом он так открыто и уверенно посмотрел ей в глаза, что ей не оставалось ничего другого, как поверить в благополучный исход дела.
— Что ж, с Богом!
После этих слов Хельмерс подошел к жеребцу, отклонив предложения пастухов, хотевших помочь ему развязать животное. Вороной по-прежнему с хриплыми стонами катался по земле. Сняв с жеребца намордник, немец достал нож. Теперь морду животного стягивал лишь кусок старого лассо. Хельмерс взялся за этот ремень левой рукой, быстро перерезал путы сначала на задних, а потом и на передних ногах животного, и в тот момент, когда вороной вскочил с земли, уже сидел, словно влитой, на его спине.
С этой секунды между конем и всадником началась борьба, какой еще не приходилось видеть ни одному из предусмотрительно отступивших назад зрителей. Жеребец взбрыкивал поочередно то задними, то передними ногами, вставая на дыбы, бешено вертел головой, падал и катался по земле и снова вскакивал на ноги. Но что бы он ни вытворял, всадник неизменно оказывался сверху. Начавшись как соревнование человеческого ума и слепого упрямства дикого животного, борьба эта вскоре превратилась в противоборство между крепостью человеческих мускулов и необузданной мощью животного. С коня клочьями летела пена, он давно уже не храпел, а стонал и хрюкал. Он собирал последние остатки воли, но всадник продолжал держать его железной хваткой. Человек с такой силой сдавил ногами бока жеребца, что тот начал задыхаться и в последний раз взвился в воздух всеми четырьмя ногами и в следующую секунду метнулся в сторону и помчался прочь, не разбирая дороги, с такой скоростью, что уже через полминуты скрылся вместе с седоком из виду.
— Дьявол, ничего подобного я еще не видел, — признался Арбельес.
— Он свернет себе шею! — сказал один из пастухов.
— Теперь уже вряд ли, — возразил другой, — он победил!
— Ну и нагнал же он на меня страху! — созналась Эмма. — Но теперь я готова поверить, что опасность позади. Ведь правда, отец?
— Не волнуйся! Тот, кто сидит так крепко и демонстрирует такую силу, тот уже не упадет с коня. У меня было такое чувство, будто дьявол сражается с дьяволом! Думаю, что даже Итинти-Ка не смог бы сделать это лучше!
Тут к нему приблизился Бизоний Лоб и сказал:
— Нет, сеньор, не лучше, а лишь точно так же!
— Что это значит? Я вас не понимаю.
— Этот сеньор Хельмерс и есть Итинти-Ка, Громовая Стрела!
— Что? — изумился Арбельес. — Он — Громовая Стрела?
— Да, сеньор. Спросите вождя апачей!
Арбельес устремил недоуменный взгляд на упомянутого индейца.
— Да, это он, — ответил тот просто.
— Ах! Если бы я знал это раньше, мне не пришлось бы пережить столько страху, — сказал асьендеро. — Я чувствовал себя так, словно это я сам сижу верхом на этом бешеном жеребце.
Никто из собравшихся на лугу не двинулся с места, ожидая, что же будет дальше. Так прошло более четверти часа. И вот показались оба участника недавнего единоборства. Вороной жеребец едва не валился с ног от усталости, всадник же, улыбающийся и свежий, спокойно сидел у него на спине. Эмма пришпорила лошадь и поспешила ему навстречу.
— Я благодарю вас, сеньор! — сказала она, приблизившись к нему. Другой на его месте спросил бы: «За что?» Но он все понял и так и лишь еще веселее улыбнулся в ответ.
— Ну, сеньор Арбельес, — обратился он к старику. — Вы по-прежнему считаете, что такое под силу только этому самому Итинти-Ка?
— Естественно!
— Но я, как видите, тоже справился!
