Весь Карл Май в одном томе (СИ) - Май Карл Фридрих

Он прервал свою горячую речь, и причина этому была достаточно основательная: при последних словах палатка обрушилась на него. Пытаясь взглянуть на звезды, он оттянул назад верх парусины и сделал это неосторожно. Жерди, поддерживавшие ткань, не были закреплены, они просто стояли на палубе, а поэтому они поддались силе и свалились; тяжелый парус накрыл собой и мормона, и стюарда, и… меня.

Минута промедления, и меня бы обнаружили. Я ловко вывернулся из складок паруса и поспешил к люку. Немного спустившись по трапу, я остановился и стал смотреть, как выбираются те двое, не догадываясь о том, что их обрушившийся дом задел еще одного человека. Теперь уже нечего было и думать о подслушивании, и я быстро отыскал свою каюту. Геркулес спал, как медведь, а так как я постарался не шуметь, то он и не проснулся, не расслышав моего возвращения.

Это было мне на руку, потому что я просто не знал в этот момент, что ответить на его расспросы. Одно было ясно: правду от него я пока должен скрывать, иначе следует ожидать, что он может сильно навредить мне. Я улегся на койку — не для того, чтобы заснуть, а для того, чтобы обдумать услышанное. Когда я наконец закрыл глаза, в маленький иллюминатор уже пробивался рассвет.

Итак, на мою жизнь покушаются! Это звучало грозно, но я ничуть не беспокоился. Теперь я знал, каков расклад сил, и мог себя обезопасить во всех случаях. По-иному обстояло дело с переселенцами, которым грозила опасность, и я был убежден теперь, что она реальна. И опасность эта была тем серьезнее, чем меньше я знал о том, в чем она заключается, какого она рода, где и когда проявится.

В пути, то есть до самой асиенды, ничего произойти не должно. Об этом я знал. Мормон сказал, что до тех пор он ничего против меня предпринять не сможет, потому что иначе у остальных могут появиться подозрения; значит, и с пассажирами ничего не должно произойти. Что-то должно случиться на асиенде! Что же и как? Мормон упомянул об индейцах-юма, которые должны отомстить мне. В любом случае переселенцам и от них грозила опасность. Нападение краснокожих? Это мне представлялось не слишком эффективным. Для чего нападать на польских работников? Они были настолько бедными, исключая еврея, что взять с них просто ничего нельзя. Значит, должны быть другие обстоятельства, предвидеть которые пока нельзя вследствие недостатка фактов. Но я надеялся достаточно увидеть и услышать в пути, чтобы найти верный след.

А надо ли мне идти с ними до конца? Собственно говоря, нет. Я мог бы сойти на берег в Лобосе и замести свои следы. Но в этом случае переселенцы были бы предоставлены своей злой судьбе, и если с ними случится беда, это ляжет тяжелым грузом на мою совесть. Стало быть, последнее обстоятельство предписывало мне остаться с ними, а кроме того, жила еще во мне неизбывная жажда деятельности, проявлявшаяся именно как стремление узнать планы мормона и разрушить их. Он сказал: «Олд Шеттерхэнд хотел перехитрить меня, значит, надо объегорить его самого». Ну, хорошо! Стало быть, хитрость против хитрости, сверххитрость против сверххитрости!

Когда я проснулся, атлет уже встал; он спросил меня:

— Я крепко спал и не слышал, когда вы вернулись. Может быть, вас застукали?

— Нет.

— Но вы что-нибудь узнали?

— Ничего особенного, — ответил я равнодушно.

— Это можно было предположить, — засмеялся он. — Я же вам предсказывал. Вас стоило бы хорошенько высмеять.

— Пожалуйста, но все же будьте добры помолчать, чтобы меня не осмеяли и другие.

— Вы считаете меня болтуном? — спросил он в обычной для себя капризной манере. — Никогда им не был и не хочу из-за вас им становиться. Ладно, я вас не выдам, и прежде всего — тем двум мошенникам, которых я терпеть не могу. У меня теперь такое чувство, что надо по меньшей мере хотя бы раз основательно поговорить с мормоном…

Глава 2

Лобос давно остался позади; мы миновали уже Сан-Мигель-де-Оркаситас, а теперь ехали по дороге в Урес, центр одноименного округа. Мы скакали, а женщины ехали в фургонах. О нас позаботились: ни один из переселенцев не должен был передвигаться пешком. Сеньор Тимотео Пручильо, наш асьендеро, послал нам навстречу индейцев с фургонами, а также верховых лошадей; они ожидали нас в Лобосе. Вся эта операция была так тщательно подготовлена, что ход ее можно было сравнить с работой часовщика, механически, но с изумительной точностью подгоняющего одно колесико к другому.

Фургоны представляли собой бесформенные сооружения, сходные с теми, в которых пересекали прерии пионеры Североамериканских Соединенных Штатов. Предназначенные для женщин и детей, они, кроме того, были забиты жалким скарбом переселенцев, а также различными товарами, купленными в Лобосе по заданию асьендеро. Верховые лошади оставляли желать лучшего, однако вполне годились для такой недолгой поездки. Проводник, старый, искушенный бакеро [607] или старший слуга, угрюмый и неприветливый, ни с кем не общался и оказывал уважение разве что мормону. Оба они постоянно находились во главе каравана. Я присоединился к циркачу и внешне мало беспокоился о других, хотя про себя подмечал малейшие детали, чтобы по возможности соответствовать той задаче, которую я себе поставил. Геркулес был очень хорошим наездником; видимо, он успел приобрести опыт в различных цирковых труппах.

Часто он хохотал над моей посадкой: я наклонялся вперед и казался очень неустойчивым в седле. Такая манера езды присуща опытным жителям прерий, которые в обычное время кажутся спящими вместе со своими лошадьми, но внезапное происшествие, появление всадника или дичи моментально преображают их. Атлет критиковал мою скверную позу, неустойчивость положения, дрожание моих рук, а когда эти наставления ничего не изменили, он почти с гневом сказал:

— Эй, приятель, да все обращения к вам улетают с ветром. Как бы я ни старался, хорошего наездника из вас не получится. Вы сидите на лошади словно мальчишка на своем деревянном скакуне. Это же просто позор!

Вежливости от него ждать было нечего, однако я успел уже заметить, что он больше не так равнодушен ко мне или даже не так отталкивающе сдержан, как это было в первые дни нашего знакомства. Часто, когда мой неожиданный взгляд встречался с его глазами, я замечал, что он смотрит на меня мягко и по-дружески; он быстро отводил глаза, как будто стыдился хотя бы на короткое время сменить свирепое выражение лица на приветливое.

Стюард Уэллер, само собой разумеется, как казалось, остался на борту, но я был убежден, что вскоре после нашей высадки он дезертировал, чтобы где-то еще послужить мормону.

А тот, правда, все еще уделял переселенцам столько внимания, сколько можно было ожидать от его мнимого положения, но со времени высадки чрезмерного дружелюбия, которое он всем выказывал на судне, не было и в помине. И чем дальше мы продвигались, чем дальше уходили от моря, чем, следовательно, увереннее он становился, тем резче он разговаривал с кем-нибудь из своих спутников.

В местах, где мы путешествовали, я еще ни разу не был и, следовательно, не очень точно представлял себе местоположение окружного центра Уреса, через который мы должны были пройти. Но я знал, что город находится на реке Соноре, в нескольких милях ниже по течению от Ариспе. Город расположился на левом берегу реки, посреди плодородной равнины и был окружен великолепными садами. Мы очень радовались своему прибытию туда, потому что до сих пор вокруг простиралась пустынная местность, а в Уресе мы надеялись денек передохнуть. Я предполагал, что мы приближаемся к городу, потому что уже давно переправились через Рио-Долорес, приток Соноры, и с часу на час появлялось все больше признаков, указывавших на приближение крупного населенного пункта. Появилось много дорог, точнее — того, что там называлось «дорогой»; попадались отдельные люди, чаще всего верхом; то тут, то там в стороне от дороги выныривала асиенда или эстансиа [608].