Пикник на Аппалачской тропе - Зотиков Игорь Алексеевич

Я заметил это сразу. На тех вечеринках, где я бывал, по-прежнему много разных бутылок, но все подливали в основном ледяную воду, соки и сухие вина, клали в стаканы кубики льда.

Сначала я думал, что это случайное наблюдение, что просто я попал в такую компанию. Но потом, когда это стало повторяться, на глаза мне попала большая статья в журнале «Тайм»: «Что случилось с Америкой? Почему сейчас на вечеринках мы взбалтываем в стаканах в основном лед и чистую воду, а не крепкий алкоголь, как раньше?» — спрашивал автор и дальше описывал все то, что я и сам уже заметил. Автор этой статьи считает одной из причин этого явления — возросшую конкуренцию, возросшее стремление молодых американцев занимать более высокое положение в обществе, на работе, а также более консервативный, пуританский дух и как одно из его проявлений — стремление к физической чистоте и силе, несовместимое с сильными возлияниями и курением.

И как удивительно для меня было прочитать в газетах, что и у нас, в СССР, правда, совсем другим способом, стали поворачиваться к трезвости и усиливать борьбу с курением.

…Неожиданно позвонила Эльза. Она приехала из Буффало в отпуск, куда-то совсем рядом, случайно прочитала в газете «Нью-Йорк Таймс» статью о наших со Стеном находках живых организмов в леднике Росса, узнала, что я в обсерватории Ламонт. И вот позвонила, предложила встретиться.

Договорились с ней на пятницу в 4.30 вечера в зале торгового центра, рядом со зданием ООН, куда я хотел в этот день съездить, чтобы получить в Совете Безопасности русские копии всех обсуждений в этой организации вопросов, связанных с будущим правового статуса Антарктиды, которым я занимаюсь.

Оказалось, что попасть в ООН легко. Надо только пройти сначала через систему контроля, похожую на современную систему прохода в самолет. Ручная кладь, то есть сумочки, рюкзаки, просвечивается, как в аэропорту, а люди проходят через арку, которая звенит, если есть железо. А потом ты по телефону соединяешься с тем, к кому идешь, и, если получаешь «добро», — тебе дают желтую карточку на цепочке. Ее необходимо надеть на шею, чтобы она висела на груди. И, кроме того, выписывают пропуск в обмен на «Ай Ди», то есть удостоверение личности.

Итак, в четыре тридцать без всяких происшествий я встретился с этой женщиной — преподавательницей русского языка в Буффало. Она была нагружена тяжелыми, объемистыми свертками, перевязанными веревкой. Оказалось, Эльза по дороге купила в одном из магазинов… книжную полку для своего дома в Буффало.

— Понимаешь, Игор, ведь у нас в городе ничего хорошего не купишь, а здесь — нашла что хотела. Правда, таскать тяжело…

Это удивительно! Ведь Буффало огромный город. И, конечно, там есть все. И, я уверен, что, если поискать, найдется и нужная Эльзе полка для книг. Но человек уж так устроен. Если он должен на покупку определенной вещи потратить определенное количество времени и энергии, он их потратит, даже если то, что ему нужно, будет у него под боком.

Я взял у Эльзы эту нелепую, неподъемную полку, — нашли свободный столик в зимнем саду среди закрытых переходов торгового центра. Заказали: она — чай, я — бутылочку кока-колы.

— Может, взять что-нибудь перекусить? — предложил я.

— Нет, спасибо, я на диете, — обычный здесь ответ.

И она рассказала о своем житье. Ее родители внесли за нее первый взнос за дом в Буффало, то есть купили ей дом, хоть она оттуда и хотела было уехать. У нее был там какой-то неудачный роман, она думала покинуть место, связанное с воспоминаниями. Нашла было новое место работы в Вашингтоне, но оно, по-видимому, было очень «хай секьюрити», то есть связано с большой секретностью. Ее долго проверяли, даже на детекторе лжи, она заполняла десятки анкет, три раза ездила в Вашингтон на собеседование, но ее не взяли.

Полгода длилась проверка. По-видимому, сыграло роль то, что она была несколько раз в СССР. Ее бой-френд не бросает ее.

— Боится спать с другими женщинами…

— Почему?

— Как, разве ты не знаешь, что раньше все боялись венерических болезней, от которых нельзя умереть, а сейчас появилась эпидемия совсем страшной болезни под названием СПИД?

— Нет, не знаю. У нас такого нет.

И она рассказала, что это слово состоит из первых букв слов, говорящих о болезни иммунной системы. Иммунитет пропадает, и человек умирает.

— Эта болезнь пошла у нас от гомосексуалистов. Ведь они каждый день меняют партнера. А теперь она распространилась и поражает уже и обычных людей.

Я слушаю с удивлением.

Даже новый кардинал Нью-Йорка по телевизору говорил о том, что гомосексуалисты не должны преследоваться и их нельзя увольнять с работы, если они с ней справляются. Значит, по-видимому, их здесь много.

Кончилось наше чаепитие тем, что Эльза сказала, что она хочет есть.

— Давай разделим расходы — каждый возьмет себе то, что захочет, и сам заплатит за себя, — предложила она обычный здесь вариант.

На таких условиях мы и поужинали.

— Ну а как идет дело с феминистским движением? Судя по тому, что ты ненавидишь мужчин, — ты феминистка? — спросил я на прощание.

И она рассказала, что сейчас, когда женщины получили свободу, они вдруг почувствовали, что в стране перевелись настоящие мужчины, на которых можно опереться, которые хотели бы по-настоящему содержать семью, а не спать с любой женщиной, ничего не давая взамен. Даже феминистские журналы печатают такие статьи.

Прекрасный летний, но нежаркий день. Вышел на лужайку перед домом — там сидят, греются на солнце мои египтяне-рамаданщики. Я вышел со своим этюдником, думал немного порисовать. Заговорили об искусстве. Оказалось, что старший из египтян — художник-график. Рисовал портреты послов, членов правительства, хорошо зарабатывал. Но его хобби была электроника, и сейчас он инженер-электронщик по аппаратуре для морской сейсморазведки. За этим и приехал сюда.

Весь следующий день, воскресенье, провел у Джекобса. Его жена, Дин, пригласила своих подружек, с которыми она училась в школе медсестер много лет назад. «Девочки» уже давно не работают вместе, но до сих пор встречаются раз в месяц друг у друга. Их шесть подружек, у каждой — по мужу и почти у каждой — двое детей. Итак, кроме меня было шесть пар и десять детей в возрасте от одного до пяти лет. Но удивительно — дети ползали и бегали между взрослыми и не мешали. Только надо было за ними следить, чтобы не сорвался кто в воду — ведь часть причала построена на воде. Хорошо поговорили со Стеном. Он, оказывается, родом из Новой Англии, с границы штатов Нью-Гемпшир и Мен. Узнал о «чрезвычайном положении с водой». На каждую семью полагается пятьдесят галлонов воды в день, и мытье машин наказывается законом. Правда, кто-то тут же похвалил, что он помыл-таки свою машину ночью.

Чрезвычайное положение с водой продолжается, потому что дожди, оказывается, выпали только здесь, в нижнем течении рек, а в верховьях, там, где резервуары, по-прежнему сухо.

Заговорили о том, как идут у Стена его дела, связанные с уходом за домом, и Стен удивил меня, рассказав, что и в Америке трудно найти хороших рабочих для этих целей. Поэтому такие работы дорого оплачиваются. Например, чтобы спилить небольшой клен на участке, рабочие требуют 60 долларов. А за то, чтобы повалить и убрать большое дерево, которое затемняет участок. — 180 долларов. Вообще он очень недоволен рабочими, которые сделали ему деревянный причал.

— Такое впечатление, — говорит Стен, — что они ни разу раньше не держали ни молотка, ни пилы.

И действительно, доски настила распилены очень неровно, а понтон из досок удивляет своим нелепым видом. Договорились они очень быстро и в первый день много дел сделали, а потом две недели вообще не появлялись, возможно, трудились у тех, кто заплатил им больше.

— Но что делать, никто не хочет быть рабочим. Все хотят сидеть за столами, писать или считать или лучше торговать. Каждый день приходится уезжать, а надо следить за рабочими, так как они, оставшись без присмотра, делают все не лучшим образом.