Охотники за лавинами - Голубев Г. Н.

Все сразу остановились. Средняя группа, с трудом тащившаяся по террасе, с любопытством обернулась ко мне. Ведущая группа предусмотрительно развернулась и съехала назад на террасу. Мое кровяное давление снова стало близким к нормальному. Когда все собрались, я рассказал о подвешенном снежном поле, возможно, покоящемся на глубинной изморози. То, что лавина не сошла с этого склона во время бурана тогда же, когда сошли лавины с других склонов, было очень плохим признаком. Я отказался рисковать и допустить группу на склон, который был единственным прямым и очевидным путем в южный цирк. Обрывы на другой стороне были непроходимы без специального альпинистского снаряжения, а его у нас не было.

В поисково-спасательных работах время — бесценный фактор. Но оно течет, и каждый прошедший момент уже не представляет интереса. Таким образом, как руководитель вы уже не цените то время, которое прошло, а цените лишь то, которое у вас еще остается. Я осознал течение времени только тогда, когда увидел, что Шейн присоединился к нам. Казалось, прошло не более пяти минут с тех пор, как он кружил над нами. На самом деле он проделал многие километры по воздуху, на колесах, в вездеходе и на лыжах. Но время еще было не позднее, и мы могли что-нибудь предпринять.

Я предложил послать за взрывчаткой. У нас еще не было этих небольших превосходных безоткатных орудий, и наша артиллерия могла передвигаться лишь по шоссе. Однако я подумал, что вездеходы могли бы протащить пушки довольно далеко по заснеженной дороге, так чтобы я смог пострелять по висячему снежному полю. Если бы это не удалось, двое-трое из нас могли попытаться подняться прямо вверх со взрывчаткой, страхуя друг друга веревкой, и подорвать склон. На это ушел бы весь остаток дня. Можем ли мы сделать еще что-нибудь?

Шейн или Гудро, а может быть они оба вместе, внесли еще одно предложение: попробовать найти боковой проход в цирк с разбитым самолетом, поднявшись в средний цирк и поискав путь оттуда. Это было выполнимо, и такую попытку сделать следовало, даже если бы результаты оказались отрицательными. Передо мной стояли три человека — Шейн, Гудро и Стеортс, способные выполнить предложенный план лучше всех в мире. Их не нужно было пичкать инструкциями и советами. Я отпустил их и предоставил им действовать самостоятельно. Даже если бы я мог лезть с этими тиграми (в чем я сомневаюсь), мне все равно нужно было вернуться в базовый лагерь, чтобы организовать взрывную операцию. Средний цирк был безопасен, поскольку лавины сошли недавно. То, что лежало за ним, каждый мог представлять по-своему. Я напомнил им о надвигающемся буране и велел возвратиться при первой же снежинке и уж во всяком случае до темноты. Я просил их считать себя разведывательной, а не штурмовой группой и в соответствии с этим относиться к опасностям. Связи не будет, так как наши рации действуют только в зоне прямой видимости. Однако SA-16 снова кружил над нами, и мы могли использовать его как промежуточную станцию.

Я понаблюдал, как они начали лезть — быстро и уверенно. Что я думал в это время, касается меня одного. Я оставил на террасе небольшую группу, чтобы следить за ними до тех пор, пока они не скроются из вида. Я старательно избегал встречаться глазами со спасателями ВВС. Я вернулся в лагерь, и началась моя возня с телефонной линией, способная довести до бешенства кого угодно.

С самолета сообщили, что альпинисты уже на уровне южного цирка и готовятся перейти в него. Затем самолет улетел заправляться, и я чуть не умер от переживаний: мне показалось, что самолет отсутствовал целую вечность. Вернувшись, SA-16 сообщил, что тигры уже в южном цирке. Я мог слышать, как пилот указывает им путь к месту катастрофы. Цирк был настолько велик и настолько расчленен, что, даже находясь в нем, они не могли еще увидеть разбитый самолет. К вечеру они достигли его. Живых не было. А вверху, над вершиной Тимпаногос, летели первые клочья облаков надвигающейся бури.

Я услышал, как находившийся на SA-16 офицер ВВС предложил группе заночевать в цирке, обещая сбросить им снаряжение. Я сразу же отклонил эту идею. Это было последнее и, вероятно, самое лучшее решение, которое я принял за все время операции. Когда Джим, Гарольд и Лео вернулись в базовый лагерь, уже шел снег.

Я не спросил их, как они прошли из цирка в цирк, но знаю об этом из того, что видел и слышал. Выбивая ступени, они прошли по узкому наклонному уступу, такому обледенелому, что у них изорвались ботинки, и вышли на другое висячее снежное поле. И что же? Снег удержался. Как и многие люди, я часто размышляю о том, что заставляет альпинистов идти по такому пути. Никто не лезет на гору «только потому, что она существует». Я думаю, все дело в том, что каждый человек должен стремиться в большей или меньшей степени испытать себя до предела. Может быть, это стремление — столь же важная черта человека, как и его способность рассуждать.

Спускаясь вниз по ущелью на вездеходе «Сноу-кет», прекрасной машине, плавающей по снегу, как лодка по воде, и наблюдая за снежинками, танцующими в свете фар, я подумал, что это были наиболее плохо организованные поисково-спасательные работы после Валь-да-Баркли. Правда, мы выполнили свою миссию без потерь, но это было скорее следствием удачи, чем рассудительности. Затем я сделал вывод, что наиболее важным качеством опытного руководителя поисково-спасательных работ должна быть полная безжалостность: удалить непригодных, установить и поддерживать контроль и, если будет надо, прекратить все предприятие.

Инспектор Джекобс сформулировал это очень хорошо, сказав: «Сделайте все, что можно… но без дополнительных жертв».

Занимаясь спасательными работами, очень скоро начинаешь понимать, что не стоит волноваться каждый раз, когда обезумевшие родители или друзья заявляют, будто кто-то пропал. Такое событие в лыжном районе далеко не смешно, хотя бы из-за холода, если не из-за других опасностей. Но вот вам образчик:

«Маленький Джонни такой-то катался весь день в Алте. Вы не знаете, где он?» С совершенно определенным оттенком: «Почему это вы не знаете?»

Вы издаете успокаивающие звуки. Вы записываете имя, адрес и описание — цвет куртки и марка лыж также важны. Вы записываете имена и описание облика его спутников. Вы обещаете найти его, если он действительно прибыл в Алту, а не попал в Брайтон, Парлей-каньон или еще куда-либо. Вы просите сообщить вам, если Джонни вернется домой. Затем вы проверяете список несчастных случаев, составленный лыжными патрулями, приюты, места еды и танцев, бары, наконец, если Джонни взрослый, и только когда вы видите, что все это впустую, вы начинаете думать, не вызвать ли спасателей. Девяносто процентов всех поисково-спасательных работ в горнолыжном районе заканчиваются в ближайшем приюте, ресторане или баре, и это очень хорошо.

За две зимы напряженных усилий по подготовке и проведению зимних Олимпийских игр 1960 г. в Скво-Вэлли мы хорошо наладили поисково-спасательные операции. Сотни официальных лиц, участников и рабочих, тысячи зрителей, большинство из которых было незнакомо с районом, передвигались по склонам, на которых было зарегистрировано 37 путей схода лавин. Но, против ожиданий, нам пришлось провести лишь несколько поисков, и только один вышел за пределы комплекса гостиница — бар — ресторан. Я отлично помню этот случай.

В районе Файф-Лейкс, расположенном над Скво-Вэлли, был один отдаленный приют, содержавшийся известным загородным клубом. Во время Олимпийских игр в нем жили члены клуба. Такая ситуация выводила из душевного равновесия тех из нас, кто работал в Снежной службе. Тропинки между приютом и Скво-Вэлли были далеко не безопасны, а члены клуба обнаруживали поразительное неуважение к снежно-лавинной опасности. Я помню, однажды утром в предолимпийскую зиму Джон Мортизиа и я были уверены, что мы — единственные люди в горах. Погода была настолько плохая, что даже лыжники радовались, что смотрят на нее из-за стекол. Мы с Джоном находились на улице лишь потому, что нам нужно было пострелять из безоткатного орудия, чтобы защитить главный подъемник.