Лики Японии - Берндт Юрген

Что же предпринимает государство для улучшения жизни этих людей? Ответом на подобный вопрос будет лишь горькая улыбка. А как обстоит дело с врачебной помощью? Разумеется, есть врачи, которые наблюдают за больными, и теперь с их губ не сходит горькая улыбка, иногда к ней прибавляется безнадежный жест рукой в направлении холма Хидзияма. Здесь сооружены несколько современных одноэтажных корпусов, в которых размещены лаборатории и клиники американской АВСС («Комиссии по жертвам атомных бомб»).

Случайно мне в руки попала статья директора АВСС, написанная в 1956 году. Она преисполнена человеколюбия. «Мы работаем, — утверждает д-р Холмс, — согласно действующей с 1946 года программе, в самом тесном контакте с японскими учеными и врачами». Затем он с удовлетворением сообщает (правда, после того как признал, что возможности эффективного лечения в клинике весьма ограниченны) о проведении многостороннего медицинского обследования большой группы людей. Были получены данные приблизительно о 6 тысячах человек из Хиросимы и 2 тысячах из Нагасаки, находившихся в радиусе 2 тысяч метров от эпицентра взрыва атомных бомб. Допустим, с точки зрения науки трудно что-либо возразить против этого, но совершенный ранее преступный эксперимент над почти полумиллионным населением — свершившийся факт. Он был тщательно продуман американцами, однако это не снимает вины и с японского империализма и милитаризма.

Затем господин доктор отрицает, что процент физических уродств у новорожденных, появившихся после взрывов атомных бомб, вследствие радиоактивных излучений увеличился или что вследствие этого наблюдаются случаи генетического повреждения.' Дочитав до этого места, я почувствовал, как во мне все всколыхнулось от подобного лицемерия. Даже если признать, что наука сегодня шагнула намного вперед, по сравнению с 1956 годом, хочется все же задать вопрос мистеру Холмсу, где он учился и куда делась его совесть врача и ученого. Неужели уже в 1956 году он забыл, что американские оккупационные власти, обосновавшиеся в Японии со второй половины сентября 1945 года, спустя 50 дней после атомного взрыва, не нашли более срочного дела, как приказать японским ученым и врачам, редакциям газет и частным лицам сдать обработанный ими материал, а также все фотоснимки и фильмы о последствиях взрыва атомной бомбы (кстати, это далеко не все выполняли)? Разве он не знал, что этот документальный материал был переправлен из порта Куро в Соединенные Штаты военным кораблем в январе 1946 года? Разве господин доктор забыл, что, хотя японским ученым и было разрешено сотрудничать с ним, результаты своих исследований они вынуждены были передавать ему?

Японские правительственные органы обходили этот вопрос молчанием в течение многих лет, но ученые страны все настойчивее требовали возвращения этих важных материалов. В 1970 году японское правительство направило наконец заявление правительству США о их выдаче. В мае 1973 года Японии были возвращены 20 тысяч документов, в том числе заключения о вскрытии трупов для установления причин смерти, препараты и фотоснимки. Однако, по некоторым высказываниям американских ученых, можно заключить, что возвращено было далеко не все.

Газета, пригласившая меня в июне 1976 года в Хиросиму для участия в беседе за круглым столом, выпустила в августе 1973 года крупноформатный фотоальбом в 300 страниц с подборкой из 1900 возвращенных фото, с которыми общественность не была еще знакома. Это леденящие кровь снимки. Ни в Хиросиме, несмотря на то что город возродился к новой жизни, ни во всей Японии, ни в целом мире — никто не должен забывать об этом, равно как и о том, что среди переживших взрыв атомной бомбы в Хиросиме умирающих от лейкемии в 16 раз, а от рака в восемь раз больше, чем в среднем по Японии.

Через три дня после атомной бомбардировки Хиросимы подобная участь «случайно» постигла Нагасаки. Почему случайно? Мишенью должен был стать город Кокура на севере острова Кюсю, расположенный приблизительно в 170 километрах по воздушной трассе от Нагасаки. Уже трижды пилот с «Ф. М.» («Фэт Мэн») на борту кружил над Кокурой, но плотный слой облаков все не рассеивался. Время торопило. Горючего было в обрез. Что делать? Возвратиться на базу или выходить на запасную цель — Нагасаки? И командир выбрал второе. Топографические условия воспрепятствовали разрушению всего города, но тем не менее погибло свыше 100 тысяч человек, а жертв в результате пережитого ужаса было не меньше.

1 марта 1954 года в 4 часа утра в южной части Тихого океана на маленьком атолле Бикини США испытали свою первую водородную бомбу. Примерно в 150 километрах от Бикини шел по курсу японский рыболовный сейнер «Фукурю Мару № 5», на борту которого находились 23 человека. Около 6 часов небо потемнело и на сейнер выпали радиоактивные осадки в виде пепла. Радист сейнера Кубояма умер 23 сентября 1954 года в токийском госпитале от лучевой болезни — первая жертва водородной бомбы. В японских портах немедленно уничтожили большие партии рыбы, которая была заражена радиоактивными веществами. Над многими районами Японии прошли радиоактивные дожди. В стране всколыхнулась волна возмущения и протеста. Возникло общественное движение против атомного и водородного оружия. В митингах и демонстрациях приняли участие миллионы японцев, а в 1955 году, в день десятой годовщины атомной бомбардировки Хиросимы, на открытие 1 Всемирного конгресса по запрещению атомного и водородного оружия в город съехались делегаты многих стран.

Ни один народ в мире не реагирует сегодня на все, что связано с «атомом», так остро, как японцы, и ни один народ не имеет большего права желать, чтобы призыв I Всемирного конгресса: «Никогда больше Хиросимы! Никогда больше Нагасаки!» — был услышан на всем земном шаре, чем японский народ.

Нагасаки — «Неаполь Востока» и еще кое о чем

Передо мной стенные часы в скромном коричневом деревянном футляре; на покрытом белой эмалью циферблате — римские цифры. Точно такие часы висели в гостиных наших бабушек и дедушек и хранились как фамильная ценность. Маленькая стрелка упиралась в цифру 11, большая — стояла на втором минутном делении после 12, когда часы перестали стучать.

Рассматриваю восьмиколесный, с острыми углами товарный вагон, на котором контурно изображены два крыла над земным шаром, а ниже большими буквами слово «Бокскар», рядом слева — грибообразное облако, под которым печатными буквами выведено «Нагасаки»; справа — очертания нескольких высотных домов, под ними надпись «Salt Lake» — все это сделано будто детской рукой на фюзеляже американского бомбардировщика Б-29 рядом с застекленной кабиной пилота.

Часы хранятся в Нагасаки в одном из выставочных залов шестиэтажного Международного дома культуры, возведенного на холме — эпицентре взрыва. Самолет, с которого на Нагасаки была сброшена атомная бомба, находится в музее военно-воздушных сил в американском штате Огайо.

Когда 9 августа 1945 года в 11 часов 2 минуты взорвалась бомба на высоте около 490 метров и превратилась в огненный шар диаметром почти 70 метров и с температурой в 300 тысяч градусов, излучавший радиацию и вызвавший мощную взрывную волну, была открыта самая страшная страница истории Нагасаки. Истории, которая отличалась изменчивостью, самобытностью и была во многих отношениях единственной в своем роде.

Бомба попала в район Ураками. Здесь в 1864 году в память о 26 распятых в феврале 1597 года христианах, среди которых было 6 иностранцев и 20 японцев, построили католическую церковь (Ураками тэнсюдо) в неоготическом стиле. В 1933 году ее как самую древнюю и одну из немногих христианских церквей в Японии объявили историческим памятником и поставили под охрану государства. Если христианство и пустило корни в Японии, то это случилось прежде всего в Нагасаки и его окрестностях. Те немногие христиане, которые в конце XVI века не отреклись от своей веры и подверглись из-за этого жесточайшим гонениям, обосновались в Ураками, где сохраняли в течение столетий свою маленькую общину. Именно над этой частью города взорвалась бомба, получившая «благословение» американского христианского священника.