Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
— Несколько штук сукна и бумазеи я у вас возьму, достаньте их.
— Они в другом вьюке, который назначен для монастырей, а в этом их нет. Ночью трудно будет найти тот тюк.
— Ну, так вы, русские купцы, переночуйте у меня. Фанза у меня есть, кан чистый. Утром достанете, что нужно.
— Отведите гостей в другую фанзу и дайте им чаю, — приказал лама своим помощникам. — Вы не опасайтесь ничего, русские купцы! Черный лама не разбойник, — прибавил он. — Можете спать спокойно. Только у нас нет корма для лошадей. До утра они постоят, вы бы все равно до рассвета ехали, не так ли? Идите!
Мы поклонились и вышли вместе с обоими помощниками. Они провели нас по двору, открыли дверь и впустили в небольшую фанзу. Один из них начал высекать огонь, раздул фитиль и зажег огарок сальной китайской свечи, которую вынул из кармана. Фанза была чистая, кан также был покрыт ковром.
— Нам надо бы достать наши вещи с вьюка, — сказал я провожатому.
— Пойдем, достанем все, что вам нужно.
При свете свечи мы увидели, что один из разбойников типичный, монгол, а другой — тангут или тибетец.
— Фома, останься здесь с мальчиками, а я пойду с ними за вещами, — заявил Лобсын.
Он ушел с тангутом, а я остался с монголом и спросил:
— Нам говорили, что вы монголов не обижаете, правда ли это?
— Наш начальник монголов не трогает, а китайским купцам спуску не дает. Он мстит им за старые обиды. А вот русских купцов мы в первый раз видим.
Я рассказал ему, кто мы, зачем и куда едем. Спросил, давно ли они живут в этой пустыне.
— Четвертый год живем здесь.
— Китайские начальники в Хами и Баркуле, конечно, знают о вас. Они не посылали ли отряд солдат, чтобы поймать вас?
— Найти нас трудно. Мы останавливаем караваны ночью в разных местах дороги, сразу берем, что нужно — верблюда с вьюком, деньги и исчезаем в темноте. А проводники у китайцев — монголы, и они не станут рассказывать, где нас искать. Место пустынное, людей на двести ли [54] близко никого нет.
— А почему вы нас привели в свой дом? Мы вот узнали теперь дорогу к вам.
— Черный лама знал, что вы пойдете по этой дороге и велел вас привести к себе в гости. А гости никому не выдадут тот дом, в котором их хорошо принимали. Это — старый закон гостеприимства.
— Откуда лама знал о нас?
— У него в Хами и Баркуле и во всех селениях и кочевьях друзья есть и о ходе торговых караванов мы вперед знаем.
Вернулся Лобсын с нашими вещами, а монгол ушел, заявив: «сейчас принесу вам ужин».
Мы разложили вещи на кане. Мальчики сейчас же улеглись спать. Сначала они были очень встревожены ночным приключением и испуганно смотрели на чужих людей, которые остановили караван и про которых они слышали, что это — разбойники. Теперь, видя, что никто нас не обижает, они успокоились.
— Наши верблюды развьючены и уложены во дворе, лошади стоят под навесом, товар тоже сложен под навесом, — сказал Лобсын. — Эти люди, которых называют разбойниками, помогли мне найти вещи среди тюков и говорят, что мы — гости Черного ламы, а не пленники.
— И мне это сказал один, который остался со мной, — подтвердил я. — Нам бояться нечего, а Черный лама, наверно, даже заплатит за товар, который выберет.
Отворилась дверь, и монгол принес блюдо с горячим пилавом, а тангут — большой чайник с чаем, заправленным по-монгольски молоком и солью.
— Кушайте на здоровье, — сказал он, уходя. — Ложитесь спать, пока горит свеча. У нас другой нет, запас кончился.
Мы плотно поужинали и даже мальчиков разбудили ради пилава и чая с молоком.
— Даже молоко есть у них, — удивлялся Лобсын. — Неужели они корову держат здесь в пустыне и сами доят ее?
— Может быть, и женщины живут с ними и ведут хозяйство? — предположил я.
Остаток ночи мы спокойно проспали и, вероятно, спали бы долго, потому что в фанзе не было окна. Но нас разбудил вошедший монгол.
— Солнце уже поднялось, — сказал он. — Лама ждет вас у себя. У нас на дворе есть вода, кому нужно помыться.
Уходя, он оставил дверь открытой. Мы быстро вылезли из-под халатов и вышли во двор.
Он был окружен со всех сторон стеной, аршин десять вышины, словно крепость. Одну сторону внутри занимали четыре фанзы, судя по числу дверей; вдоль другой шел навес, под которым лежали наши тюки, но верблюдов и лошадей не было видно. У третьей стены стояла отдельная фанза, очевидно, кухня, судя по дыму, поднимавшемуся из трубы. Возле нее протекал ручеек чистой воды, выходившей из ямки в углу двора. Это показывало, что в случае осады крепости кем-либо население было обеспечено водой. В четвертой стене находились небольшие ворота с прочными створами, которые были открыты. Вдоль стены в нескольких кучах были сложены стволы саксаула, снопы чия, полыни и колючки — запасы топлива и корма для верблюдов.
— Хорошие хозяева здесь, — заметил Лобсын. — Все у них запасено в крепости, даже вода есть.
— А это что? — сказал я, указывая на кучу черного камня возле кухни. — Неужели земляной уголь?
Мы помылись у ручья и пошли к дверям одной из фанз, возле которой стоял монгол, очевидно, ожидавший нас.
— Ваши лошади и верблюды пасутся тут за стеной, — сказал он. — Только корм для лошадей у нас плохой, они не наедятся.
— У нас с собой есть горох, мы их подкормим, — пояснил я.
Мы вошли в фанзу ламы; она имела окно, заклеенное китайской бумагой, так что было светло. Лама сидел на кане возле столика, на котором дымилось блюдо с пилавом, стоял большой медный кувшин, очевидно, с чаем, и несколько чашек.
Войдя, мы поклонились и остановились у дверей.
— Доброе утро! — сказал лама. — Садитесь на скамью поближе ко мне, нужно позавтракать. Вы спали хорошо, надеюсь?
Я поблагодарил за ужин и за уход за нашими животными. Во время еды лама расспрашивал нас о Чугучаке, о наших торговых путешествиях, о России и русских обычаях и порядках. Я рассказал ему о раскопках в Турфане с немцами и о неудаче раскопок на реке Дям, о вещах, которые можно добыть в развалинах старых городов. Это его заинтересовало и он сказал:
— Возле Эдзин-гола в пустыне также есть развалины большого города, только до них трудно добраться, кругом сыпучие пески; воды возле города нет. Просите монгольского вана, чтобы он дал вам проводника, иначе вы города не найдете. Если вы побываете в нем, будете копать и найдете тибетские или китайские книги, привезите мне несколько, я люблю читать старые сочинения. В Баркуле и Хами книг достать почти нельзя.
После завтрака мы разыскали среди наших товаров тюк с красным и желтым сукном и бумазеей и притащили его в фанзу, развязали и показали ламе. Он остался доволен товаром, отобрал несколько штук и сказал:
— Тут в пустыне не так далеко есть небольшой монастырь. Гэгена в нем нет, богомольцев приходит мало, ламы совсем обнищали, ходят в лохмотьях. Я хочу послать им эти материи, чтобы они к зиме оделись потеплее.
Потом он спросил цену, быстро подсчитал итог на китайских маленьких счетах и сказал: — Если я заплачу вам сразу все серебром, вы сделаете уступку, как полагается при наличном расчете?
Лама, очевидно, хорошо знал условия торговли русских купцов с монголами. При отдаче товара в кредит до будущего посещения через год цена, конечно, другая, чем при уплате сразу. Я сказал, что при наличном расчете уступаю 30% монголам и 20% китайцам.
— Почему ты уступаешь китайцам меньше?
— Потому что они покупают для перепродажи, а монголы для себя. А тебе, так как ты покупаешь ткани для подарка бедным ламам, я уступлю еще 20% и отдам по той цене, по которой покупаю его сам в России.
— Что же, я принимаю эту уступку и передам ламам, что ты пожертвовал им часть материала для одежды, — сказал Черный лама с улыбкой. — Но лучше будет, если ты возьмешь с меня, сколько следует, а прибавишь товара на эти 20%'.
Я удивился деликатности этого человека. Мы были в его полной власти, он мог взять все, что ему понравится, и ничего не заплатить. Поэтому я, конечно, согласился и отобрал еще несколько штук того сорта, который указал лама.
