В целом, флорентийцы мало интересуются акциями и игрой на бирже, их заботит только земля, то есть, «настоящая» собственность. Подобно Микеланджело и Челлини, флорентийцы любого уровня заинтересованы в приобретении недвижимости: маленькой квартирки, которую можно сдавать иностранцам; фермы, которая будет давать хозяину масло, вино, фрукты и цветы для украшения дома. После выходных, проведенных в загородном поместье, семьи из высшего общества возвращаются в город в «фиатах-миллеченто», забитых букетами цветов, обернутыми в два слоя мокрых газет, чтобы они простояли свежими целую неделю; так же поступают и бедняки, отправляющиеся по воскресеньям на автобусе к родственникам в деревню. Аристократы обожают охоту, многие красивые старые виллы обставлены, как охотничьи домики, и при них состоят одетые в зеленое егеря; и ремесленники, и «белые воротнички» в равной степени увлекаются рыбной ловлей в Арно и во впадающих в нее горных речках; по воскресеньям их удочки образуют оригинальный узор вдоль всего берега реки. Оба увлечения основаны на одном и том же принципе: взять что-то у природы, не платя за это.
Подобно мудрой женщине, жившей под портиком церкви Сантиссима Аннунциата и пришивавшей аккуратные заплатки на свое платье, современные флорентийцы способны на настоящие чудеса при проведении восстановительных работ — они мастерски ремонтируют и укрепляют старые вещи, чтобы они могли еще долго служить людям. Реставрация произведений искусства, представляющая собой ремонт в самой утонченной и рискованной его форме, в современной Флоренции достигла высочайшего уровня мастерства; картины и фрески, мраморные и раскрашенные деревянные статуи из флорентийских церквей и далеких сельских приходов поступают в мастерские и лаборатории Уффици, разбросанные по старым кварталам города, и там специалисты и ученые возвращают им первозданный вид. Флорентийский «способ» реставрации, менее радикальный, чем немецкий, практикуемый в Лондоне и Нью-Йорке, представляет собой одно из новых чудес в мире искусства; ученые и историки искусства из английских и американских университетов, критики и кураторы коллекций приезжают сюда, чтобы изучать его на месте. Они смотрят на сотрудников в белых халатах, колдующих, словно врачи, над фресками, снятыми с влажных церковных и монастырских стен, и перед ними оживает старая Флоренция и мастерские вокруг Дуомо. Карабкаясь по стремянкам на шаткие подмости в капелле Барди церкви Санта Кроче, где реставрируются фрески Джотто, иностранные профессора восхищаются работой и новым, «современным» Джотто, возникающим из-под живописи девятнадцатого века — потрясающим, преображенным Джотто, которого так и не узнал Рескин [87], на все лады восхвалявший, как теперь, увы, выясняется, работу Бьянки, реставратора девятнадцатого века; именно он целиком написал образ святого Людовика Тулузского, принятый Рескиным за подлинного Джотто. Святой Людовик Тулузский поблек; поблекла и викторианская эпоха, и единственным напоминанием о ней осталась пухлая голова ироничного францисканского монаха в Санта Кроче, мерящего взглядом непрочные подмости, словно утверждая, с истинно флорентийской язвительностью, что все недостающие фигуры были дописаны здесь «из соображений благочестия».
Творения Джотто в капелле Барди были буквально возвращены из небытия, и не меньшим чудом представляются новшества совремснной, послевоенной Флоренции — новый музей Бельведере с потрясающей коллекцией реставрированных фрагментов фресок и новый мост Санта Тринита, перекинувшийся через реку, come era. Воскрешение произведения искусства — это своего рода Второе Сотворение мира. Впрочем, по своей сущности это — всего лишь мучительно трудный восстановительный процесс, мало чем отличающийся от штопки носков домохозяйкой или от ремонта старой мебели в маленькой мастерской в Ольтрарно. Под скупостью флорентийцев, исторически считающейся их пороком, скрыты многие местные добродетели: мудрое разделение пространства, обстоятельность, простота, бережливость и умеренность. Пусть их истинным покровителем считается честолюбивый Дедал; Бедность остается сопутствующей им добродетелью, и через пустыню они идут, ведомые святым Иоанном Флорентийским, под сенью самодельного креста.
Из современных писателей дух Флоренции лучше всего уловили Альдо Паллаццески, чьи «Сестры Матерасси» повествуют о двух сестрах, старых девах, владеющих швейной мастерской, где изготавливается тонкое и вышитое белье для приданого — то есть делается запас на будущее, — и чьи ящики набиты старыми украшениями от их собственных воскресных нарядов (кисточками, бахромой, шарфиками, вуалями, маленькими воротничками сорокаил и шестидесятилетней давности, болеро, маленькими жакетиками с подвесками, испанскими гребенками и черепаховыми заколками), а также Васко Пратолини, рассказавший в «Повести о бедных влюбленных» о бедняках из квартала Санта Кроче: ремесленниках, уличных торговцах, проститутках и многочисленных влюбленных парах. В те редкие моменты, когда стихает шум транспорта, на задних улочках квартала Санта Кроче, наиболее удаленных от Виа Торнабуони с ее роскошными магазинами белья, слышатся два звука, характерных для современной Флоренции: стрекотанье швейных машинок и бренчанье старого рояля под пальчиками юной пианистки.
Иллюстрации
Символ Флоренции — лев, увенчанный короной
Палаццо Веккьо
Давид, работы Микеланджело. Фрагмент
Площадь Синьории. Вид на Лоджию деи Ланци
Вид на площадь Уффици и башню Палаццо Веккьо
Церковь Сан Миньято
Церковь Орсанмикеле
Церковь Орсанмикеле. «Мадонна с младенцем» работы Сангалло (1526)
Собор Санта Мария дель Фьоре — Дуомо
Дуомо. Интерьер
Фасад Дуомо. Справа — кампанила Джотто
Баптистерий
Площадь во Фьезоле
Фьезоле. Римские термы
Аббатство Бадия. Клуатр
Аббатство Бадия. Церковная колокольни
Дворец Барджелло
«Иоанн Kреститель» работы Донателло. Фрагмент. Музей Барджелло
