Иностранец ее Величества - Остальский Андрей Всеволодович

В СССР за «это дело» сажали в тюрьму, и надолго. Но и после падения советской власти и декриминализации отношение общества к сексуальным меньшинствам остается прежним и некоторая предвзятость живет в каждом из нас, да и сами геи тоже куда сильнее, чем в других странах, скованы комплексами. То есть и в отношении к этому «вопросу» своеобразно проявляется все то же главное отличие Англии — особенно высокая степень свободы и терпимости. В конце концов, разве гомосексуальность не есть форма эксцентричности, в целом уважаемой обществом? Эксцентричность же — это сдвиг от центра, отклонение от общепринятой нормы… Вполне возможно, что «голубых» и «розовых» здесь примерно такой же процент, как в остальном мире, но просто свободные граждане свободной страны реже считают необходимым свою природу как-либо скрывать. До сих пор не знаю точного ответа на этот вопрос, но склоняюсь именно к такому объяснению.

Разумеется, далеко не всегда отношение к гомосексуализму в Англии было столь либеральным. В не такие уж древние времена здесь за него карали так же, как полагается по шариату — смертной казнью. И только в 1861 году наказание было смягчено: заменено с повешения на пожизненное заключение.

Уголовным преступлением однополая любовь оставалась в Англии вплоть до 1967 года, а в Шотландии — аж до 1980-го. Хотя последний раз за таковую реально осудили людей в 1954-м. Вернее, речь шла именно о мужской гомосексуальности, о мужеложстве. Так же как, впрочем, и в большинстве других стран, лесбийские отношения обществом не одобрялись, но преступлением не считались. Интересно, кстати, почему?

В Англии до сих пор распространена легенда, что королева Виктория отказывалась поверить в возможность существования женской однополой любви и, чтобы не расстраивать королеву, всякое упоминание о ней было изъято из закона 1861 года. Я, честно говоря, сомневаюсь в правдивости этой легенды. Не потому, что ставлю под сомнение «неиспорченность» или наивность великой королевы, а потому, что ее влияние на законодательный процесс было весьма ограниченно. И потом, во многих других странах, в которых Виктория не имела счастья царствовать, тоже почему-то наказывали все сплошь за мужеложство…

Как бы то ни было, первой «открытой лесбиянкой» Англии считается Энн (Анна) Листер — состоятельная землевладелица и предпринимательница, обитавшая в Северном Йоркшире в первой половине XIX века. Она вдобавок много путешествовала и в конце жизни исхитрилась подхватить какую-то инфекцию в Российской империи; место кончины у нее весьма экзотическое для английской дамы тех времен — грузинский город Кутаиси. Энн оставила удивительные дневники — более четырех миллионов слов! — часть которых была зашифрована. Шифр она придумала сама и, чтобы сквозь него пробиться, надо было для начала владеть древнегреческим и недурно разбираться в алгебре. Но и этого самого по себе было недостаточно. Уже в наше время одной упорной исследовательнице понадобилась почти четверть века, чтобы наконец полностью расшифровать дневниковые записи Листер.

Как и следовало ожидать, зашифрованная часть относилась к личной жизни. Там подробно — и натуралистично — описывались открытие ею своей собственной сексуальности (помощи в то время ей было ждать неоткуда), попытки осмыслить, чем она отличается от других женщин и что это означает. Подробно изучая анатомию, Анна пытается на собственном примере ответить на вопрос, верно ли распространенное убеждение, что женщины, склонные к однополой любви, непременно должны быть гермафродитами. Листер исследует свое тело и его функции, но никаких мужских признаков не находит. Слова «лесбос», «лесбийский» в ее дневниках ни разу не употребляются, хотя человек, свободно читавший древнегреческих классиков, не мог их не знать. Зато придуманы свои термины, в том числе «queer»: в классическом английском это слово, произошедшее от древненемецкого корня, означает «странный, особенный», а на современном сленге — как раз именно гомосексуалист. Сколько литературы, песен, анекдотов, целый культурный пласт наворочен вокруг этого нового значения. Но такое употребление этого слова получает распространение только в конце XIX — начале XX века. Не может ли быть так, что Анна Листер как раз и дала новую жизнь древнему выражению? Правда, в дневнике ее этим словом обозначается женский половой орган.

За всю жизнь у нее было немало романов, которые расписываются в таких деталях, что в те времена дневники мисс Листер непременно были бы объявлены криминальной порнографией, да и сегодня могут публиковаться только со строгим ограничением по возрасту. Однако эротическим утехам предшествовал период намеков, комплиментов, флирт. Но как объясниться, как признаться в своих чувствах, как, наконец, прощупать потенциальную возлюбленную, убедиться, что ухаживания не будут с гневом отвергнуты и не вызовут скандала?

Анна Листер подробно описывает свою систему соблазнения и «разведки» — последняя велась вовсе не «боем», а напротив, тонко и изощренно. Получив первое предварительное ощущение после соответствующей психологической подготовки, английская донна Хуана прибегала к испытанному методу — литературным аллюзиям. Таким образом одновременно проверялись и уровень эрудиции предмета нежных чувств, и способность воспринять любовь женщины. Потому как мало Листер было того, чтобы любовница была хороша собой и привлекательна: «потом» же надо еще и «поговорить»…

Например, Анна заводила речь о Ювенале и его сатирах. И потом невзначай интересовалась: а читали ли вы шестую сатиру? А в шестой как раз и фигурирует лесбийская любовь. (Помимо того, что, по распространенному мнению, сатира эта вообще преисполнена презрения к женской природе.)

Ну а дальше — в зависимости от реакции. Если дама скажет, что Ювенала не читала, значит, вряд ли стоит тратить на такую невежду свое время. Если же читала и негодующе начнет говорить, что возмущена столь непристойной темой, опять же все понятно. Но если собеседница отведет глаза, зардеется, поменяет тему, то тогда есть, пожалуй, смысл переходить к следующему этапу соблазнения.

И потом важно было не упустить момент, когда следовало спросить почти напрямую, лучше по-французски: «Etes-Vous Achilles?» — «Вы не Ахиллес ли?» Если что, можно в крайнем случае отговориться, отшутиться: ну мало ли какие приключения пережил Ахиллес и какая у него была Ахиллесова пята; может, на это намек, на слабость какую-нибудь женскую. Но по-настоящему начитанная и грамотная барышня или барыня поймет, что имеется в виду, вспомнит, как Ахиллес вынужден был женщиной переодеваться, чтобы скрыть свою настоящую натуру, дабы избежать напророченной ему гибели при осаде Трои… Прямая аналогия.

И вот такими замысловатыми способами Анна находила свои любови. Была она любовницей страстной и самозабвенной, что не мешало ей также активно заниматься предпринимательством, восстанавливать доставшийся ей в наследство знаменитый архитектурный памятник, а также выкопать на своей земле угольную шахту. Серьезные неприятности начались, когда она попыталась не просто встречаться с возлюбленной тайком, но и открыто создать первую в мире лесбийскую семью. Вот этого уже английское провинциальное общество не потерпело. Разразился скандал, с жалобами, обращениями в суд, в парламент, апеллированием к церкви… Анну объявили аморальной личностью и развратницей, бойкотировали, подвергали всяческому остракизму… Она пыталась делать вид, что ей нет дела до мещанского ханжества, но в действительности это было не так: осуждение со стороны общества ее задевало, отсюда, видно, и усилившаяся страсть к путешествиям, в которые Анна и отправлялась со своей «женой»…

Интересно, что в то же самое время нечто вроде такой семьи в Англии уже существовало. Но вокруг нее, с помощью великого спасительного инструмента английского лицемерия, был создан своего рода защитный кокон.

Назывался этот феномен «Две леди из Лланглена» (впрочем, по-валлийски надо произносить это название примерно так: «Лэ-кох-лен», по другой версии — «Хлангохлен»: но валлийское произношение мне не дается: русскими буквами его в любом случае передать невозможно). Так вот, эти две милейшие благообразные дамы вполне очевидно жили семьей, но притворялись подругами-компаньонками. А общество благоразумно делало вид, что им верит. А потому никаких неприятностей у них не было. Но шепотом в свете о них рассказывали всю правду, она же сплетня. В результате в их скромный провинциальный дом в Уэльсе потянулись любопытствующие, в том числе всякая знать и даже члены королевской семьи. Интересно же взглянуть, как такое возможно…