Рыжий Орм - Бенгтссон Франц Гуннар
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
Вот все, что рассказал Спьялле, и все сочли, что он принес необычные новости.
— Для королей настали плохие времена, — сказал Орм. — Сначала погиб Стюрбьерн, самый сильный из них; потом — Харальд, самый мудрый; и теперь — Эрик, который был самым могущественным. Не так давно мы прослышали, что умерла великая императрица Феофано, которая единолично правила саксами и ломбардцами. И лишь Свейн, мой шурин, самый злобный из всех, никак не умрет. Интересно было бы знать, отчего Господь не уничтожит его и не позволит жить более достойным из королей.
— Бог поразит его, когда придет время, — сказал брат Виллибальд, — как поразил Он Олоферна, которому отрубила голову женщина по имени Юдифь, или Зангериба, ассирийского царя, которого убили перед идолом его же сыновья. Но подчас зло бывает живучим, и здесь, на Севере, лукавый сильнее, чем в других местах. Только что мы услышали о страшном злодеянии от этого Спьялле, который поведал, что участвовал в убиении служителей Христовых у погребального костра своего короля. Такого злодейства нигде в мире больше нет, как только здесь, да еще у худших вендов. И мне нелегко определить, что надобно делать с такими людьми-злодеями. Я мог бы сказать тебе, Спьялле, что ты будешь вечно гореть в огне. Но сказать это мало; во всяком случае, в ад ты угодишь точно.
Спьялле озабоченно оглядел всех присутствующих.
— По неразумию своему я сболтнул лишнее, — сказал он, — и разгневал этого священника. Но мы лишь соблюли древний обычай, как всегда делалось после смерти конунга свеев. И ты, хозяйка, сказала мне, что я попал не к врагам.
— Мы тебе не враги, — успокоил его Орм, — и тебя никто здесь не тронет; но пусть тебя не удивляет, что мы, рабы Христовы, называем убийство священников злодеянием.
— Теперь они в сонме святых мучеников, — добавил брат Виллибальд.
— И им хорошо там? — спросил Спьялле.
— Они в Царствии Божием, и блаженство там такое, что человеческим умом его не постигнуть.
— Ну, тогда им повезло, — сказал Спьялле, — ибо у короля Эрика на них смотрели как на рабов.
Ильва засмеялась.
— Ты в таком случае достоин похвалы, а не порицания, ибо помог им добраться туда, — сказала она.
Брат Виллибальд строго взглянул на нее и сказал, что она огорчает его своим легкомыслием.
— Когда ты была лишь беспечной девицей, ты могла говорить так, — ответил ей он, — но теперь-то ты должна понимать, что ты уже хозяйка дома и мать троих детей, и к тому же приняла учение Христово.
— У меня это от отца, — ответила Ильва. — и я, честно говоря, не знаю, изменился ли он к лучшему, хотя у него было много детей и он долго учился у тебя и епископа Поппона.
Брат Виллибальд покачал головой и пригладил себе волосы, как он обычно делал, когда речь заходила о короле Харальде; ибо на макушке у него до сих пор оставался рубец от распятия, которое король в нетерпении вырвал однажды у него из рук и ударил им его по голове.
— Конечно же, король Харальд был большим грешником, — сказал брат Виллибальд, — и я сам чуть не пострадал от него, когда он ударил меня. Но все же он во многом походил на царя Давида, и это хорошо заметно, если сравнить его с королем Свейном. И вряд ли ему понравилось бы, что дочь его смеется над убийством священников.
— Все мы грешники, и я в том числе, — сказал Орм, — ибо и я не раз поднимал руку на священников, когда мы брали штурмом города в Кастилии и Леоне, сжигая их церкви. Они отважно сражались с нами, копьем и мечом, и по приказу моего господина Альмансура, мы убивали их прежде других. Но то было до моего обращения в веру, так что Господь вряд ли будет строг ко мне за то, что я делал раньше.
— Я оказался в лучшем обществе, чем предполагал, — сказал Спьялле.
Бледный юноша с маленькой черной бородкой, четвертый из чужеземцев, до сих пор сидел в унынии и хранил молчание. Но вот он вздохнул и вступил в разговор.
— Все мы грешники, это так, — сказал он, — но никто из вас не несет такое тяжкое бремя грехов, как я. Зовут меня Райнальд, и я недостойный служитель Христов, каноник епископа Эккарда из Шлезвига. Родился я в Цюльпихе, в Лотарингии, и был сперва магистром в кафедральной школе Ахена. А попал я сюда из-за своего прегрешения и злосчастной доли.
— Что ж, надо сказать, что таких нищих следует еще поискать, — сказал Орм, — ибо все вы пришли сюда неспроста. И если твоя история заслуживает внимания, то мы выслушаем тебя.
— Истории о грешниках всегда интересны, — вставила Ильва.
— Только в том случае, если их слушают серьезно и извлекают из них пользу, — добавил брат Виллибальд.
— История моя необычайно серьезна, — начал магистр печальным голосом, — ибо с двенадцати лет я стал несчастливцем. Следует прежде всего сказать, что в пещере между Цюльбахом и Геймбахом живет гадалка Радла, которая умеет предсказывать будущее. Меня повела к ней моя мать, которая хотела знать, что меня ждет, если я буду отдан на обучение в священники, ибо я испытывал великое желание сделаться служителем Христа. Гадалка взяла мои руки в свои и долго сидела так, покачиваясь и бормоча с закрытыми глазами, — так, что я уже почти испугался. Наконец она заговорила и рассказала нам, что я буду хорошим священником и многое мне удастся в жизни. «Но ты носишь в себе несчастье, — сказала также она. — Трижды ты совершишь тяжкий грех, и второй раз грех твой будет тяжелее первого, а третий раз — самый тяжелый. Такова твоя судьба, и от нее не убежишь». Вот все, что она сказала, и больше ничего. Мы оба заплакали и пошли с матерью домой. Ведь мы хотели, чтобы я сделался святым человеком, а вовсе не грешником. Мы отправились к нашему старому священнику, просить у него совета, и он сказал нам, что только счастливчик может иметь лишь три греха. Но слова его меня не утешили. Я поступил в духовную семинарию в Ахене, и никто не был прилежнее и усерднее меня, богобоязненнее, чем я. Я был лучшим и в латыни, и в богослужении, и когда мне исполнился двадцать один год, я знал наизусть четыре Евангелия и Псалтирь, а также большинство Посланий апостола Павла к фессалоникийцам и галатам, которые для многих представляли трудность. И даже настоятель собора Румольд выделил меня и взял к себе дьяконом. Настоятель Румольд был стариком с рокочущим голосом и большими глазами навыкате, так что многие побаивались его; из всего иного на земле, кроме Церкви Христовой, он любил две вещи: пряное вино и ученость. Он был сведущ в различных науках, самых трудных и редких, вроде астрологии, гадания и алгоритма. О нем рассказывали, что он умел разговаривать с самой императрицей Феофано на ее византийском языке. Ибо в юные годы он побывал на Востоке вместе с ученым епископом Лиутпрандом Кремонским и рассказывал об этом удивительные вещи. Всю свою жизнь он собирал книги, и у него насчитывалось более семидесяти томов. Частенько по вечерам, когда я приносил ему в комнату подогретое вино, он обучал меня всяким премудростям или заставлял меня читать для него вслух сочинения скальдов былых времен. Одного из этих скальдов звали Стаций, и он в замысловатых выражениях воспевал старинные войны греков возле города, который назывался Фивы. А имя второго поэта — Эрмольд Черный, или Нигелл, и его понять было проще. Он воспевал благочестивого короля Людовика, сына Карла Великого, и его крестовый поход против язычников в Испании. Настоятель часто ругался или даже ударял меня своей палкой, если я ошибался в чтении, когда он слушал Стация. Он повторял, что я должен полюбить этого поэта и читать его более внимательно, ибо он был первым христианским поэтом Древнего Рима. Я старался угодить настоятелю и избежать наказания палкой, а потому старался изо всех сил. Но как я ни пытался полюбить этого скальда, ничего у меня не получалось. У настоятеля была еще одна книга какого-то другого поэта, в более красивом переплете, чем остальные. Иногда я видел, как он читает ее, бормоча себе под нос, и в такие минуты он был в хорошем настроении и посылал меня за вином. Но из той книги он никогда не давал читать мне. А потому мое любопытство все возрастало, и однажды, когда настоятель был приглашен к епископу, я пробрался в его комнату и принялся искать эту книгу и, наконец, обнаружил ее в маленьком ящичке под скамьей. В книге сначала помещался устав святого Бенедикта для монашеской жизни. Потом я увидел в ней хвалебную речь целомудрию, написанную одним набожным человеком из Англии по имени Альдельм. А за этим следовала длинная поэма, красиво и тщательно переписанная: она называлась «Наука любви» и была написана одним поэтом Древнего Рима, которого звали Овидий и который уж точно никогда не был крещен.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
Похожие книги на "Рыжий Орм", Бенгтссон Франц Гуннар
Бенгтссон Франц Гуннар читать все книги автора по порядку
Бенгтссон Франц Гуннар - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.