Дом для всех - Кротов Антон Викторович

Игорь и Демид благополучно съездили на Св. Нос, — и Алина никак не помешала им совершить восхождение на местное плато, она осталась внизу сторожить палатку. Вернулась она в Удэ в хорошем настроении, и позже, осенью, стала одной из последних посетителей Избы АВП.

В дальнейшем, кстати, Алина закончила школу и поступила учиться в подмосковных Мытищах в институт лесного хозяйства.

ТРАССА УУУУ

Рано утром в четверг, 17-го августа, я покинул наш уже привычный, заселённый народом домик на улице Некрасова и направился пешком на пристань по прохладным иркутским улицам. Так началось моё «кругобайкальское» путешествие — не путать с походом по КБЖД.

Объехать вокруг Байкала точно по периметру — на транспорте невозможно. В большинстве мест вдоль берега Байкала проложены лишь тропы, а знаменитая Кругобайкальская железная дорога и другие авто и ж.д. магистрали касаются лишь некоторых берегов. Поэтому обойти Байкал можно только пешком. Летом — по горным тропам, зимой — по льду. В 1992 году это сделал обитатель Иркутска Эрик Бутаков, написавший книгу «за 73 дня вокруг Байкала».

Но можно обогнуть Байкал и не точно по берегу, а сделав большую петлю: из Иркутска в Братск, потом в Северобайкальск, Новый Уоян и спуститься на юг в Бурятию, оказавшись тем самым на восточном берегу Байкала, а потом уже понизу вернуться в Иркутск.

17 августа. Балдёжнейшая прогулка по Ангаре на «ракете» — не круизная, а настоящая, где до сих пор дорога = река, и местные деревенские на УАЗиках и мотоциклах приходят два-три раза в неделю встречать теплоход. Пользуется большим спросом: не туристы, а местные жители с кошёлками, сумками, мешками, коробками, телевизорами. Даже мешки с мукой везут. По берегам тянутся горы и лес; пароходное радио играет песни старых советских лет. Сёла — на высоких берегах Ангары. Хоть всё и подтоплено водохранилищем (при строительстве Братской ГЭС поднялся уровень воды), но берега всё равно высокие. А грунтовка спускается прямо вниз до воды, по ней бегают собаки, дети, люди, ездят мотоциклисты. К каждой пристани прицеплено 1–2 буксирных пароходика. Солнце.

— Внимание, пассажиры! — объявляет капитан по громкоговорящей связи. — По левому борту — гнездовье байкальских чаек! — (или уток, не помню уж точно). Все пассажиры переползают к левому борту. Что вредно и опасно для ракеты: она может наклониться. Но гнездовье быстро проехали, и пассажиры опять распределились равномерно.

В сёлах кассы нет, и пассажиры должны обилетиться внутри самого судна. Пока плывём, капитан объявляет:

— Кто ещё не купил билеты? Подходите в кассу! При выходе будет контроль!

Желающие купить билет выстраиваются в очередь к окошку кассы. На выходе каждый должен показать билет, но всё происходит в толпе и быстро, поэтому злонамеренные пассажиры могут проехать и без билета.

Город Братск — молодой и современный, известен находящейся здесь Братской ГЭС. Построенная в годы СССР, она была в то время крупнейшей в мире; теперь китайцы опередили. Город разбросанный в пространстве, состоит из нескольких частей. Опрятный, цивильный, бичей не видно. Прибыл я туда уже вечером. Ночевать в городе не стал — выбрался электричкой до станции Вихоревка, где и стал дожидаться утра — когда здесь появится Долгая Электричка.

Самая дальняя в России электричка, Турма—Вихоревка—Лена, ползёт целый день, преодолевая целых 500 километров. Наконец, я оказался в Усть-Куте. Этот город с тройным названием (город Усть-Кут, станция Лена, порт Осетрово) растянулся на двадцать километров вдоль великой сибирской реки. Город показался мне (из окна электрички) убогим и запущенным — пятиэтажки с заколоченными окнами, пьяницы и грязь. На вокзале меня тут же обматерили алкаши, так что позитивного мнения о городе я так и не составил.

Пригородный поезд на Кунерму (посёлок Магистральный на полпути между Усть-Кутом и Северобайкальском) состоял всего из одного вагона, правда купейного. В двери его стояла улыбающаяся проводница и всем подходящим говорила:

— Вы всё равно не вместитесь! Особенно с рюкзаком… Поезжайте утром!

Но пассажиры лезли и лезли, просочился и я. Наконец, вагончик тронулся, пассажиры, стоя в проходе, продолжили свои занятия (пьянство и выяснение отношений). Проводница успешно продавала бухло. Несколько пролетариев подрались, один высадил вагонное стекло лицом другого. Крики, кровь, грязь, вопли проводницы… Милиционер, затесавшийся среди пассажиров, отважно просочился между дерущимися и лишил их той небольшой свободы движений, которой они обладали.

Пролетарии посёлка Магистральный почему-то не позвали меня в гости на ночлег (хотя в принципе могли бы), и я остался на ж.д. вокзале, где чуть не проспал утренний поезд на Северобайкальск.

Город на северной оконечности Байкала произвёл приятное впечатление (обратное Усть-Куту). Уютный, чистый, новый, интеллигентный. Большинству жителей 50–55 лет: это поколение БАМостроителей. Попутные водители тоже почти все такого же возраста. Стариков не видно. Отсюда я поехал уже по трассе.

Автодорога, идущая вдоль всего БАМа, на этом участке оказалась вполне проезжей грунтовкой (асфальт — только под Северобайкальском; мосты деревянные). Машин маловато, и все локальные. На полпути между Северобайкальском и Уояном местные водители присоветовали мне посетить горячие источники: местный курорт, называемый Джелинда (в трёх километрах от трассы). С большим удовольствием помылся в горячих ваннах (всем рекомендую).

Во второй половине дня я прибыл в небольшой БАМовский посёлок — Новый Уоян. Оттуда шла дорога на юг — до села Кумора (65 км), куда я ехал аж на пяти машинах. Каждая машина казалась мне редким и последним чудом, но после появлялась ещё одна. Близ Куморы имеется поворот на юг — бывший БАМовский зимник. Когда-то здесь было оживлённое движение, были построены мосты через реки, а сейчас деревянные мосты прогнили, многие из них снесены половодьями. Как позже узналось, между Куморой и Улюнханом проходит летом, в среднем, 8 машин в месяц. И это лишь «Уралы». Отважные водители, рискующие сократить путь из Уояна на «материк»: напрямик до Улан-Удэ 670 км, а кружным, но более накатанным путём через Северобайкальск — более 2000 км!

Единственную машину за эту неделю, шедшую на юг, я прохлопал, пока разводил костёр у красивейшего озера Иркана и готовил себе чай. Хорошо, что мужики из Уояна посоветовали затариться продуктами: почти все 160 км до Улюнхана мне пришлось преодолеть пешком.

Идти четверо суток. Первый день я шёл и не видал ни единого человека. Лишь лес, горы, деревья, речки и ручьи. Ягоды. Следы медведей (но самих мишек не видно). Комаров и мошки почти не было — их погубили ночные заморозки.

Весь день я шёл до вечера и с удивлением понял, что это наверное единственный день, из 11.000 дней моей жизни, когда я не встретился ни с одним человеком! Всегда мы видим кого-то — в городе ли, в деревне ли, и даже в тайге, в горах или в пустыне мне встречаются люди, или я сам передвигаюсь с напарником или с несколькими друзьями. Но и единственному дню-без-людей не дано было завершиться: уже в сумерках, вечером, сзади послышался гуд машины — ехала машина-вахтовка, «Урал», а внутри неё было уже два человека, их рюкзаки и велосипеды. Конечно же, застопились. Ура!

Два француза, 25 и 28 лет, шли пешком из Магадана в Калькутту, уже три месяца (с 31 мая). Прошли всю Колымскую трассу, АЯМ, вдоль БАМа пришли в Северобайкальск. Там купили велосипеды — думали ускориться этим. Но дорога быстро прикончила велосипеды. Они ехали и шли вслед за мной, и вот их подобрала машина. Но ехала она не до Улюнхана, а совсем недалеко, километров несколько. Это были геологи, они сворачивали куда-то в лес, что-то там искать, нефть ли, не знаю.

— Здесь, на повороте, стоит хреновина, возле неё можете заночевать, — сказали водители на прощанье, и скрылись в тайге.

Действительно, среди моха, на берегу ручья, стояла и впрямь какая-то хреновина, не то будка, не то большой железный мусорный бак, — неведомо что. Спать в нём было бы грустно, и мы поставили палатки, развели костёр и разговорились — о том, о сём, о чём могут разговаривать международные бродяги на одной из глухих тропинок нашей бескрайней планеты…