Воздохнув, она пробормотала:
– Джаспер.
Я немного сузил глаза. Какое, черт возьми, отношение к этому имел Джаспер?
– Он, ведь не сказал тебе поцеловать меня, не так ли? Я клянусь, если ты сделала это только потому, что этот… – начал я, чувствуя, как на меня находит волна гнева.
Она громко вздохнула:
– Нет, он не сказал мне поцеловать вас. Он понятия не имел, что я сделаю это. Он не знал о моих мыслях. Он лишь дал мне совет, что нужно рискнуть. И еще, он произнес цитату на итальянском языке, из которой следовало, что если ты не рискуешь, то ничего не получаешь. Когда мы были на кухне, я помнила об этом, и сделала то, что сделала, – сказал она, пожимая плечами. Ее объяснение было похоже на вздор.
И тут, я уставился на нее.
– Nella vita – chi non risica – non rosica? – спросил я.
Она пристально посмотрела на меня пару секунд, а потом засмущалась.
– Да, это звучало именно так, – сказал она.
Вздохнув, я встряхнул головой. Из всех гребаных тем для разговоров о поднятии духа он выбрал именно эту. Невозможно было сосчитать, сколько раз в своей жизни я слышал это дерьмо.
– Моя мама часто повторяла это дерьмо, – пробормотал я.
Изабелла, слегка кивнув, улыбнулась.
– Я знаю, он говорил мне, – сказала она.
Я снова сузил глаза. Джаспер говорил ей о маме?
– Он говорил что-нибудь еще о моей матери? – с любопытством спросил я. Я надеялся, что он не рассказал ей всю историю.
Я знал, что расскажу ей все, но только не сейчас. Я еще не был готов к этому. Это было слишком личным, и я ненавидел, когда люди смотрели на меня и сочувствовали. Бедный маленький гребаный Эдвард Каллен видел как его мама умерла. Не один из них не мог когда-нибудь меня понять.
– Нет. Ничего, кроме того, что она была очень теплым, добродушным человеком, очень сильным, и что она обязательно полюбила бы меня, – сказала она. Ее голос был каким-то странным.
На мгновение меня это смутило, но потом вдруг я понял, что она боится моей реакции… Очевидно, своим тоном, своей манерой говорить, я отпугивал ее. Я попробовал успокоиться, обуздать свой гнев, который разгорался во мне, когда разговор заходил о маме. Изабелла была ни в чем не виновата, поэтому не нужно набрасываться на нее.
– Да, она была такой, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. – И он прав, она бы полюбила тебя.
Я немедленно представил себе мою мать, встречающую Изабеллу. Она улыбается ей. И конечно, она бы ее полюбила. Ведь Изабелла была такой же сильной и храброй, а еще она так же умела сострадать. Я попытался отодвинуть все эти мысли и чувства на второй план, поскольку воспоминания о маме лишь приведут к моему плохому настроению. Мамы нет, нет уже довольно давно… Не было никакого смысла думать о том, чтобы там могло быть, и как бы все это выглядело…
Думать об этом, представлять – это лишь пустая трата времени.
Изабелла молчала и с осторожностью смотрела на меня. Я вздохнул. Я понял, что своей вспыльчивостью я все испортил. Мне нужно научиться управлять своим гневом, своими эмоциями, если я хочу, чтобы она полностью впустила меня в свою жизнь. Я не мог ожидать, что она откроется мне, если я на каждое упоминание о чем-то личном буду так реагировать.
Ее рука все еще была на прежнем месте – на щеке. Она стала поглаживать меня. Я осторожно взял ее руку и переместил чуть выше. А затем закрыл глаза и стал наслаждаться…
– А вы… – начала она, но приостановилась.
Я открыл глаза и вопросительно посмотрел на нее.
– Я что? – мягко спросил я.
– Вы, действительно, чувствуете это? – спросила она, поглаживая большим пальцем мою щеку, тем самым я ощутил, будто через меня прошел электрический разряд.
– Да, я, правда, чувствую это. Я почувствовал это с первого раза, когда дотронулся до тебя тогда, на кухне. Это поразило меня. Ты подействовала на меня как разряд электричества, проникшего под кожу.
Она улыбнулась.
– Я тоже почувствовала это тогда. Как выдумаете, что это?
Вздохнув, я пожал плечами.
– Colpo di fulmine? Может ты мой cantante, – сказал я.
Она уставилась на меня. В ее глазах читалось замешательство. Я улыбнулся. Она не имела никакого гребаного представления, о чем я ей говорил. Было так легко выражать все на итальянском.
– Я полагаю, ты захочешь, чтобы я все перевел?
Она улыбнулась.
– Пожалуйста, – сказала она. Ее голос был таким сладким и теплым.
Было так сложно сказать это дерьмо вслух, но я не мог отказать ей после того, как она сказала «пожалуйста».
– «Cantante» означает «певец». Это как песня. Когда я касаюсь твоей кожи, я как будто слышу звучание музыки. И «colpo di fulmine» в буквальном смысле означает «удар молнии». Когда ты встречаешь кого-то, и этот кто-то притягивает, привлекает тебя настолько сильно, что это похоже на поражение молнией.
Она уставилась на меня, очевидно, обдумывая все, что я ей сказал. Еще мне хотелось сказать, что это означает, что я люблю ее, что она нужна мне не только как задушевный друг, но я не хотел пугать ее. Я не мог заставить свои гребаные губы произнести эти слова. Все это было так сложно…
– Хорошо, – спустя пару мгновений, сказала она.
Я хихикнул и встряхнул головой.
– «Хорошо» означает, что ты идиот, Эдвард, и я не пойму, о чем ты, черт возьми, говоришь? Или «хорошо» – все это имеет смысл, и я поняла? – спросил я, поднимая вверх бровь.
Она знала, что я ненавидел это дерьмо, когда она говорила вот так просто, не уточняя, что именно это значит.
– «Хорошо» – это значит, все это имеет смысл, – улыбаясь, сказала она. – Это вид сверхъестественного чувства. И это очень хорошо.
Смотря мне в глаза, она снова начала поглаживать меня по щеке. Я слегка наклонился вперед, а она не отстранилась, и тоже чуть подалась мне навстречу. И вот наши губы соприкоснулись в поцелуе. Мне так хотелось поцеловать ее по-настоящему, страстно и глубоко, лаская ее ротик языком, но я не мог решиться на это. Вдруг ей не понравится. Хотя, на кухне, она сказала, что мой язык при поцелуе совсем не был лишним… Ее губы были такими сладкими и мягкими, дыхание такое теплое. Я целовал ее и задавался вопросом, а чувствует ли она тоже самое…
Отстранившись, я посмотрел на нее и улыбнулся. Подняв руку, я аккуратно дотронулся пальцем до ее губ.
– Твои поцелуи просто невероятны, – сказал я.
Она покраснела. Я хихикнул.
– Почему ты вчера исчезла с вечеринки? Я понимаю, ты смутилась, что нас увидели, но я подумал, что ты придешь в себя, успокоишься и придешь ко мне. Я начал волноваться, и пошел к тебе, чтобы узнать… Ну, а… дальше ты знаешь…
Она замерла. Улыбка моментально исчезла с ее лица. Она опустила глаза, казалось, блеск в них потух. Ее реакция испугала меня.
– Белла? Что случилось?
Я взял ее лицо в свои ладони. Так она не сможет отвернуться и будет смотреть на меня.
– Я… ммм… я искала вас, но вы были заняты, – пробормотала она.
Я вопросительно поднял вверх бровь.
– Я был занят? – спросил я.
Я не понимал, о чем она говорила. Я всего лишь стоял и ждал ее.
Она вздохнула.
– Вы были с девушкой. Симпатичная девушка со светлыми волосами. Я не хотела вам мешать.
Я был в шоке. Я понял, она видела, как я говорил с Лорен. Я почувствовал тошноту, подкатившую к моему горлу. Надеюсь, она не видела, что Лорен трогала меня…
– Знаешь, я не хочу ту девушку, правильно? – быстро сказал я, желая, чтобы она поняла, что она была единственной, кто меня волновал.
Она вопросительно посмотрела на меня. Я простонал:
– Господи, ведь я говорил тебе, что забочусь о тебе. Ни одна из тех девушек никогда не значила для меня то, что значишь ты. Я был с ними, но я не хочу никого, кроме тебя.
На ее лице отразилась паника. Я уставился на нее, пытаясь понять, что такого я сказал. Почему она так разволновалась?
– Я… ммм, я не думаю… – начала она, снова опуская глаза. В ее голосе слышалась тревога.
