Красная линия (фанфик Сумерки) (ЛП) - "WinndSinger"

Позже, днём, когда она проснулась, я приготовил ей ланч и попросил о терапии на целый день. Она была удивлена и слегка забеспокоилась, может она подумала, что мне не понравилась наша особенная ночь.

Во-первых, я сказал ей насколько меня изменила прошлая ночь… и я поблагодарил её за уверенность и помощь, не говоря уже о терпении во время всего этого. Должен заметить, она вела себя так, словно не понимала, о чём я говорю, и сказала мне в ответ, что я был великолепен. Я решил не спорить с ней и оставить это как есть. Она сказала, что наслаждалась этим так же, как и я… но я уверен, всё удовольствие получил только я.

Я рассказал ей всё о пожаре и, к своему стыду, очень долго рыдал в голос. Она сидела рядом, обнимала меня, позволив мне плакать сколько я захочу. Она даже рассмешила меня тем, что купила мне набор носовых платков и сказала, что они лучше, чем бумажные салфетки.

Я описал ей каждую деталь той ночи, когда я сидел рядом с Кэти в больнице, мне нельзя было прикасаться к ней, а она плакала и звала маму, и я умолял её не плакать, потому что солёные слёзы ранили её обожженное лицо.

Потом я рассказал ей, как кричал на докторов, чтобы они дали ей больше болеутоляющего, чтобы дали ей что-то, чтобы она заснула, потому что моё сердце уже не выдерживало всего этого.

И потом, несколько часов спустя, когда встало солнце, а я плакал рядом со своей спящей дочерью, приехали Бен и Анджела, как раз вовремя, чтобы услышать от полиции, что тело их дочери было найдено в развалинах нашего дома, и она мертва.

Я рассказал ей об ужасе, который я испытывал, когда рассказывал своей малышке по телефону, как открыть окно, стараясь оставаться спокойным, наблюдая, как пол под ней начинает пропадать в языках пламени.

Знаете, насколько это безумно… видеть, как пожарник держит в руках твою дочь и говорит, что она в порядке, и они поднимаются наверх… и твоё сердце снова бьётся, когда ты понимаешь, что случилось чудо… и потом гремит взрыв… и пока ты еще не можешь снова посмотреть туда… ты можешь слышать как пожарник и твоя дочь кричат?

Не говоря уже о чистейшей ёбаной агонии, когда ты слышишь, как твоя трёхлетняя дочь кричит от боли, которой она никогда не знала, и не должна была знать – никогда, пока её тело горит… и ты молишься Богу, кричишь, чтобы горящий пожарник не выронил её в своем полуживом состоянии… и пожарник на крыше продолжал поднимать их наверх так быстро, как может, чтобы они смогли помочь твоей малышке… и потом страшные моменты ожидания… ожидания слов, что она выжила… или погибла.

Единственный момент горько-сладкой радости, который я испытал в ту ночь, это когда из рации донёсся голос пожарника, «Девочка жива!» – счастливо кричал он, «Она всё еще жива!»

Я оживил всё это в памяти… для Беллы. И она никогда не сдалась и не сказала мне прекратить свою ужасную историю. Она была здесь для меня. Как я мог даже просто думать о том, чтобы ранить Беллу изменой с её подругой? Меня тошнило от одной мысли об этом.

Я до сих пор не знаю, как Таня задохнулась дымом, когда Кэти проснулась и ответила мне. Вскрытие показало, что она умерла до того, как пламя достигло её. Причиной пожара были проблемы с электричеством. Ночник пытался сказать мне после того, как я уложил Кэти спать… но я не придал этому значения. Я всё думал о Тане, и не обратил внимания на это маленькое предупреждение.

Я постоянно говорил, что я должен был вытащить её… а Белла постоянно говорила мне, что это не моя вина… что если бы я не позвонил… Кэти бы тоже погибла… и иногда случаются ужасные вещи. И иногда, что-то хорошее можно вынести из этого.

После нескольких часов разговоров, Белла обнимала меня одной рукой, моя голова лежала на её плече, и я наконец спросил.

«Ты на самом деле думаешь, что мои отношения с Кэти… испорчены?», – я ненавидел, что меня до сих пор беспокоили её слова.

Она обняла меня крепче и вздохнула.

«Иногда я думаю, насколько всё это тяжело для неё», – сказала она, «И мне больно представлять себя на её месте. Во-первых, она прошла через ужасную, болезненную ночь. Потом она узнаёт, что её мама погибла. Затем ей нужно мириться с тем, что она местами обгорела. Я уверена, она видела боль в твоих глазах, когда ты смотрел на неё… и еще взгляды мед.сестёр и докторов… Я уверена, в какой-то момент… она увидела своё отражение. И пожарник, который погиб, спасая её… может она думала, что всё это её вина. И потом, какое-то время спустя, её отец тоже бросает её. Должно быть это только убедило её».

«Я сказал тебе, почему я ушел! Я не хотел!» – я сел прямо и сжал кулаки, уставившись на них. Я знал, она права… но я не хотел, чтобы это было правдой.

«Но никто никогда не сказал Кэти, почему ты ушел, не так ли?» – спросила она.

«Они сказали ей, что мне нужно было уехать, чтобы работать, чтобы она смогла вылечиться», – объяснил я холодно.

«Эдвард, дети не всегда верят тому, что им говорят», – пояснила она, «Иногда они выдумывают свои собственные причины. Я на самом деле считаю… что Кэти думает, ты ушел потому что она так сильно обгорела и не была больше красивой. Она видела какие у неё красивые родители… и может она думала, что больше не нужна, потому что потеряла свою красоту».

«Это чушь собачья!» – прорычал я, ненавидя это. Но Белла была спокойна и продолжала.

«Или… может она думает, что она виновата в том, что Таня погибла», – сказала Белла, и это что-то, о чем я никогда не думал.

«Может она думает, что если бы она разбудила свою мать в ту ночь, когда ты сказал ей, может она была бы жива сегодня… и может она думает… что ты злишься на неё, за то, что она не сделала этого», – сказала Белла, и я не мог ничего сказать, мои ноги начали дрожать.

Мне стало плохо… Господи Боже, Белла может быть права… может Кэти думает именно так… она может винить во всем себя… прямо как я.

Я вспомнил её слова в ту ночь, когда она подняла трубку… «Ты злишься, папочка?»

Я побежал в ванную и меня стошнило прямо при Белле, потому что я даже не успел закрыть за собой дверь. Я ненавидел заставлять Беллу переживать это… но она не убегала от этого… или от меня.

Она стояла сзади, гладила меня по волосам и спине, говорила, что ей жаль… всхлипывала и плакала про себя. Она ждала, пока я не найду силы встать, и протянула мне полотенце, пока я чистил зубы, стоя на ватных ногах, размышляя, что мне теперь нужно сделать, чтобы впечатлить её, после того, как я сделал из себя полного дурака.

Но потом пришло странное чувство. Мне не нужно впечатлять Беллу, или делать так, чтобы она думала, что я какой-то секс-бог или Казанова… с ней я могу быть собой. У меня не было этого чувства несколько лет, ни с одной женщиной.

Когда я вернулся в гостиную, Белла снова села рядом со мной, положила мою голову на своё плечо, гладя меня по волосам, и начала говорить тихим голосом, «Думаю, Кэти так же больно, как и тебе, Эдвард. И я уверена, Бен и Анджела любящие люди, но её страдания закончатся только, когда ты придёшь к ней… и объяснишь всё… и скажешь ей, что ты всегда любил её и всегда будешь любить. И что всё это не её вина. Только ты должен сказать ей это глаза в глаза. И может тогда, вы оба начнёте заживать».

Я хотел поехать… прямо сейчас… и взять Беллу с собой. До Флориды всего пара часов на самолете. Это мой единственный шанс. Виктория никогда не разрешит мне навестить дочь, когда моё время с Беллой закончится. У меня осталось четыре дня до возвращения. Но могу ли я теперь вот так просто появиться и снова исчезнуть из жизни Кэти? Это причинит ей еще больше боли, и по-настоящему убьёт меня. Если я вернусь к Кэти, я никогда не уеду. И Виктория придёт за мной… и расскажет Кэти, кто я… и потом она убьёт их… и притащит меня обратно. Я видел на что она способна… и я никогда не позволю ей приблизиться к моей дочери.

Думаю, я показывал какой-то дискомфорт, потому что Белла сказала, «Шшшш, ладно… не думай об этом прямо сейчас. Ты можешь поехать к ней, когда захочешь. Когда будешь готов. Никто не сможет остановить тебя, когда ты будешь готов».