Элизабет даже не колебалась. Я вздохнул и покачал головой, когда она пошла через двор к сидящей Изабелле. Она присела перед ней на корточки и что-то сказала, Изабелла кивнула. Элизабет тогда села прямо в грязь, выпрямила ноги и тут Изабелла оживилась. Я наблюдал, как жена собрала грязь в кулак и сделала кучку. Изабелла широко улыбнулась, я видел, как засияли ее зубы даже с того места, где я стоял, и она начала играть в грязи с моей женой.
Вздохнув, я повернулся к Чарльзу-старшему, который внимательно за мной наблюдал. – Я… э-э… я не думаю.., – начал он. Я поднял ладонь, останавливая его, и покачал головой.
– Не имеет значения. Давайте перейдем к делу и быстрее закончим, – сказал я. Он кивнул и мы пошли в дом, я следовал за ним. Он зашел в офис и начал разбирать бумаги с минуту, доставая те файлы, которые ждал мой отец. Ушло не меньше часа, прежде чем все было готово и я забрал необходимое.
Мы попрощались, и я вышел через парадную дверь, замирая, когда увидел жену, сидящую на крыльце с Изабеллой. Я прикрыл глаза, вздыхая. Изабелла хихикала, а Элизабет держала в руках кукурузную солому и плела из нее куклу. Я сделал шаг на крыльцо, они обе обернулись на меня.
– Я могу одолжить твой карманный нож? – сразу спросила жена с радостью в голосе. Я вздохнул и полез в карман, доставая его. Она взяла его и достала ленточку из волос. Обрезав ее ножом, она начала связывать куклу по частям, чтобы она держала форму. Наконец, получилось, и она протянула игрушку Изабелле. Та осторожно взяла ее, рассматривая с широко открытыми глазами. На лице были неподдельный интерес и удивление. Я понял, что у ребенка, наверное, никогда не было игрушек, не с чем было играть.
– Нам нужно идти, – тихо сказал я через мгновение, зная, как жена на это отреагирует. Она вздохнула и кивнула, немного нахмурившись.
Она протянула руку и расправила спутанные волосы Изабеллы. – Спасибо, что позволила поиграть с тобой, Изабелла, – мягко сказала она. – Ты будешь хорошей маминой девочкой, да?
Изабелла кивнула. – Буду. Вы еще приедете поиграть со мной? Вы мне нравитесь, у меня нет друзей, чтобы играть с ними.
Элизабет вздохнула и грустно улыбнулась. Я увидел, как ее глаза наполняются слезами, и отвернулся, не в силах на это смотреть. – Я посмотрю, что можно сделать, малышка, – нежно ответила она, голос дрожал. Краем глаза я видел, что жена наклонилась и крепко поцеловала Изабеллу в лоб. – Пока, bella bambina (маленькая красивая девочка).
Элизабет выпрямилась и пошла вниз по ступенькам к машине. Я шел следом, изредка оборачиваясь к маленькой хрупкой девочке. Она широко улыбнулась мне, и я помахал ей, когда она заметила мой взгляд. Я коротко ей улыбнулся, отворачиваясь и направляясь к машине, но вдруг замер, когда кто-то обнял меня за ногу. Я быстро глянул вниз и с удивлением заметил Изабеллу, которая вцепилась мне в ногу.
Я рассмеялся и, наклонившись, потрепал ее по голове. – Спасибо, что навестили меня! – звонко сказала она, отпуская меня. Я улыбнулся и кивнул.
– Пожалуйста, дитя, – ответил я. Она кивнула и развернулась, убегая от нас на крыльцо. Мы смотрели, как она спрыгнула с него, развевая вокруг пыль. Я развернулся к машине и открыл пассажирскую дверь, помогая Элизабет залезть внутрь. Потом я обошел вокруг и сел на водительское сиденье, заводя машину и включая кондиционер на полную мощность. Я насквозь промок от пота, одежда прилипала, но Элизабет, видимо, вообще не волновала жара. Я просмотрел бумаги, которые взял у Чарльза-старшего и бросил их на заднее сиденье, а потом мы тронулись с места и я быстро повел машину на трассу. Элизабет сидела молча, глядя в окно, с изумленным лицом. Я заметил, как у нее по щеке скользнула слезинка, и вздохнул, поднимая руку и стирая влагу с ее щек.
Глянув на часы, я улыбнулся. – Мы еще можем вернуться в Вегас, мы успеваем на шоу, – сказал я. Элизабет вздохнула и покачала головой.
– Просто отвези меня домой, Карлайл, – мягко попросила она. – Я хочу увидеть своих детей.
Я нахмурился и кивнул, не слишком удивленный, но все равно было больно. Я выехал на автобан, и в машине воцарилась глубокая тишина, нарушаемая только звуком работающего двигателя и переключением передач. На этот раз тишина не раздражала, но наоборот, заставляла грустить. Я иногда поглядывал на жену, сердце разрывалось от вида ее, смотрящей в окно и плачущей.
– Знаешь, мальчики подрастают, может нам стоит начать работать над девочкой теперь, – наконец предложил я, желая, чтобы она улыбнулась. Она всегда хотела много детей, но после Эдварда мы остановились, было слишком много хлопот. Теперь ему четыре, скоро он пойдет в школу, как и остальные мальчики, поэтому завести другого ребенка имело смысл.
Элизабет поначалу никак не отреагировала и продолжала смотреть в окно на проносящийся мимо пейзаж. Отсутствие реакции обеспокоило меня, и я напрягся, тишина снова начала действовать мне на нервы.
Наконец она покачала головой. – Единственная девочка, над которой я хочу поработать, это та bella bambina, кто-то должен спасти ее. Она слишком яркая, слишком хорошая, чтобы попасть в подобную ловушку жизни. Если ты хочешь подарить мне дочь, Карлайл, подари мне эту.
~*~
Именно так Изабелла Свон появилась в моей жизни, и перевернула всех сверх наголову. Я разузнал о ней через неделю и Чарльз-старший ответил, что она не для продажи. Без разницы, сколько денег я предложу, он не пойдет на это. Я старался объяснить это своей жене, надеялся, что она оставит эту затею, но она не смирилась. Хрупкая худенькая девочка из Финикса стала для нее чем-то вроде наваждения, и я постоянно повторял ей забыть об этом, отпустить, и через время мне показалось, будто так и случилось… но я ошибался. Она действовала у меня за спиной, нанимала частных сыщиков, изучала, связывалась с людьми и задавала вопросы, которые задавать было нельзя. А я ничего не замечал, живя внутри своей раковины отрицания и наивности, веря, что все в жизни в порядке. Что все великолепно. И хоть я был проницательным человеком, с острым глазом и мало что ускользало от меня, моя жена мастерски сохранила все в секрете. Она целую жизнь носила маску, прятала вещи от людей и научилась прятаться от меня. Понятия не имею, что жена думала, но я должен был знать. Я должен был осознавать, что она не сдастся, должен был знать, что эта девочка много для нее значила.
Она так отчаянно боролась за Эммета, ребенка насильника, потому что сама была изнасилована. Она не обращала внимания на то, как на ней это скажется, просто добавилось напряжения в ее и так полной стресса жизни. Она восприняла это как знак, что она была на углу в тот же момент, что и Мария с ребенком. Бог привел ее к ней, зная, что та замыслила. Я должен был понять, что она смотрит на Изабеллу точно так же.
Прошло долгих тринадцать лет с того полудня в Финиксе и девять – со смерти Элизабет, и не было ни единого дня, чтобы я не думал о маленькой девочке, из-за которой пострадала моя жена. Трудно было принять это, и еще труднее это будет для Эдварда.
Я никогда не говорил мальчикам, кто убил их мать и зачем. Все они поверили, что ее смерть произошла ненароком, случайность, явившаяся результатом связи с мафией. Я позволял им верить в это, и вся тяжесть упала на мои плечи, не хватало сил рассказать им, что мать убили из-за того, что она знала некие вещи, которые знать не следовало. Она задавала вопросы, а я сотни раз повторял ей, что в этом мире так делать нельзя. Задавать вопросы, совать нос в чужой бизнес – за это убивают. Она все знала и все равно делала. Я не хотел, чтобы мальчики думали, будто мать глупо пожертвовала жизнью ради незнакомца, оставила их, чтобы спасти чью-то маленькую девочку, о которой они тогда даже не знали. Я не хотел, чтобы они верили, будто для их матери дите-раб было важнее, чем они сами, не хотел, чтобы они сомневались в ее любви.
