Он резко отпустил мою руку и, открыв дверь, схватил сумку и выбрался наружу. Он швырнул мне ключи с такой силой, что они довольно больно ударили меня в грудь, и я съежился, когда он со всей силы хлопнул дверью, так, что окна завибрировали. Я сидел на месте, гребано ошеломленный и без понятия, какого хрена только что произошло. Никогда раньше я не слышал такой страстности в его голосе, он никогда не звучал так до усрачки уверенно. Он всегда был холоден и собран, что бы ни происходило.
Через минуту я выбрался из машины, закрыл дверь и включил сигнализацию, направляясь к дому. Я пошел прямо на третий этаж, проходя мимо отцовского кабинета на втором, думая, там ли он. После всех его слов о том, что я в нем сомневаюсь, и что я должен не лезть не в свое дело, я подумал, что он, наверное, знает, что я шарил в его офисе.
Я вошел в свою комнату, открывая дверь и застывая на месте. Уголок моих губ дрогнул, когда я увидел Изабеллу на моей кровати, она лежала на спине с раскинутыми в стороны ногами и руками, как офигенный рождественский ангел. Она спала, ее лицо было мирным.
Я тихо прикрыл дверь и снял пальто, подходя ближе и кладя кепку на стол. Я снял ботинки и отбросил их в сторону, аккуратно присаживаясь на краешке кровати, чтобы не побеспокоить ее. Кровать слегка прогнулась под моим весом, и она заворчала. Я широко улыбнулся, когда услышал «люблю, Эдвард», ее голос был хриплым после сна и звучал дьявольски сексуально. Я лег рядом, пододвигаясь к ней ближе, она зашевелилась. Ее ресницы затрепетали, она несколько раз моргнула, поворачивая ко мне голову. Она улыбнулась, и наши глаза встретились, ее лицо засветилось от радости.
– La mia bella ragazza, – нежно сказал я. – Спишь посреди дня?
Она сонно улыбнулась.
– Я все сделала. Все убрано и в порядке. Я даже помыла окна, – сказал она, пожимая плечами.
Я ухмыльнулся и кивнул.
– Ясно, – ответил я. – И «постель» для меня звучит охеренно хорошо сейчас.
Она с любопытством смотрела на меня какое-то время, ее брови вопросительно приподнялись.
– Плохой день? – спросила он.
Я вздохнул, покачивая головой и глядя на нее.
– Он был адски длинным и странным, но я бы не назвал его плохим. Каждый день, когда я с тобой в постели, tesoro, не может быть плохим, – мягко сказал я.
Ее улыбка стала шире, и я притянул ее в объятия, прижимаясь к ней. Она довольно вздохнула и обвила меня руками, зарываясь мне в шею и покрывая ее нежными поцелуями. По позвоночнику побежали молнии.
– Ты вспомнил оставшуюся часть поэмы? – тихо спросила она через минуту.
Я улыбнулся.
– Какой поэмы, Изабелла? – спросил я, интересуясь, насколько внимательно она слушала и запомнила ли название.
Она вздохнула.
– La Vita Nuova? – прошептала она, прозвучало похоже, но произношение было странным.
Я тихо засмеялся.
– Да, La Vita Nuova. И – нет, я не помню ее всю. Я помню содержание, – сказал я, пожимая плечами.
Она легко засмеялась.
– Хорошо, – сказала она. – Звучало красиво. Мне понравилось название.
Я ухмыльнулся.
– Да, оно подходящее. Означает «Новая жизнь». Это о вечной любви мужчины к женщине, которая возникла с их первой встречи в детстве и продлилась до смерти.
Она слегка повернулась, приподнимая голову, чтобы посмотреть на меня. Я глянул на нее и увидел в глазах немой вопрос и любопытство.
– Ты помнишь, как мы встречались, когда были детьми, Белла?
Ее глаза расширились от удивления. Она отрицательно покачала головой.
– Твой отец тем утром сказал мне, но я не помню, – пробормотала она, ее голос звучал смущенно.
Я улыбнулся, кивая.
– Да, я тоже. Очень плохо. Бьюсь об заклад, ты была очаровательна. Черт, держу пари, мы хорошо смотрелись вместе, – сказал я.
Она засмеялась.
– Вообще-то, я была грязной, – сказала она. – Помню, как твоя мама говорила мне, что я запачкалась.
Я слегка напрягся, пораженный этим.
– Ты помнишь мою маму? – спросил я, удивленный, что она раньше не сказала.
Она вздохнула, кивая головой.
– Не помнила. Но после того как ты показал мне фотографию, я думала о ней. Я ничего не говорила тебе, потому что не была уверена в своих воспоминаниях, и по этой причине я спросила утром твоего отца, – сказала она.
– Значит, ты поэтому утром не отвечала на мой вопрос, когда я хотел узнать, о чем вы с отцом говорили? – спросил я.
Она кивнула, и я замолчал, думая. Можно понять, почему она, нахер, не сказала сразу, но мне по-прежнему не нравились ее секреты.
– Отец сказал, что ты ей нравилась, – вдруг сказал я.
– Да. Она была моим первым другом. На самом деле, моим единственным другом. Я была мала, других у меня не было, – пробормотала она.
Я вздохнул, сжимая ее в объятиях, чувствуя дурноту от того, что она была такой одинокой.
– Хорошо, я же говорил тебе, что она, блядь, любила бы тебя, если бы знала. И я оказался прав, – сказал я. – Просто я не знал, что она уже тебя знала.
Она промурлыкала что-то в ответ, и я опустил взгляд, замечая, что ее глаза закрыты. Я вздохнул, зная, что у нас полно поганого времени в будущем, чтобы обсудить это дерьмо, и я позволил своим глазам закрыться. Я крепко держал ее, ощущая ее тепло и сладкий аромат клубники, смешанный с охренительным женским запахом, и хотел никогда не отпускать ее. Я любил ее, и до сих пор был сбит с толку словами отца о том, как это дерьмо на нас влияет, что будет с нами дальше. Честно, меня это потрясло, и моя вера в то, что у нас с ней есть будущее, укрепилась. Я знал, что должен быть осторожным и верно раскрыть карты. Нужно поступить с ней правильно.
– Эдвард? – прошептала она через несколько минут.
Я промычал в ответ, еле-еле слышно.
– Спасибо, что любишь меня.
Я слегка улыбнулся, с усилием открывая глаза, чтобы глянуть на нее. На ее лице застыло умиротворенное выражение, почти ангельское. Мое сердце дрогнуло.
– Suo il mio piacere, – ответил я.
Для меня это в радость.
Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 45
Глава 45. Первый шаг
«Первый шаг к успеху происходит, когда ты отказываешься быть
заложником окружения, в котором ты впервые себя нашел»
– Марк Каин –
Изабелла Свон
Я снова села на колени и осмотрелась вокруг, мурлыкая под нос песню, играющую у меня в наушниках. Кухонный пол практически сверкал после того, как я провела больше часа на коленях, очищая каждый дюйм поверхности. Раньше я воспринимала мытье полов как наказание, в доме Свонов мне разрешалось использовать только зубную щетку, у которой отсутствовала половина щетинок. Требовался целый день, чтобы все сделать, и когда, наконец, Чарльз был удовлетворен и разрешал прекратить уборку, приходила его жена и пачкала пол грязью и песком. Мы снова чистили его, и так по кругу. Она делала это специально, ей казалось потрясающим, что нам потребуется целая ночь, чтобы снова все вымыть, и на следующий день мучиться в полусонном состоянии, стараясь не наделать ошибок.
Я поняла, что никогда не думала так про кухонный пол в доме Калленов, наверное, потому, что никто и никогда не напоминал мне об этом. Доктор Каллен казался удовлетворенным простым мытьем полов раз в несколько дней. Удивительно, доктор Каллен вообще редко говорил об уборке. Несколько раз, когда я по глупости забывала о чем-то, он просто оставлял это без комментариев или делал небольшое замечание, чтобы обратить мое внимание. И, казалось, он никогда сильно не злился, и я тут же исправляла ошибку, постоянно извиняясь. Вот в прошлую среду я совершенно забыла, что должна поменять простыни в спальне доктора Каллена. Понятия не имею, как это выскользнуло из головы – это было рутиной, частью системы, и прежде я никогда не забывала о своих обязанностях. Доктор Каллен упомянул об этом, когда приехал домой прошлой ночью, и я сразу все выполнила, боясь каждую секунду, что он решит наказать меня. Забудь я нечто настолько важное, как смена белья хозяина вовремя, в Финиксе – Чарльз выбил бы из меня всю дурь, связав грязными простынями
