Потерянный интерес (ЛП) - "mochi_san"

Он не может глубоко дышать, не может ясно мыслить. Он хочет большего, целовать Узуя кажется так правильно, так естественно. Жалобный стон вырывается у него, когда мужчина, в конце концов, отстраняется, но он рад видеть, что щеки Узуя покраснели в ответ на то, что они только что сделали.

«Зеницу…» — шепчет Тенген.

Парень ошеломленно смотрит на него.

Сильная рука ласково ложится на его щеку. Зеницу замирает, внезапно ощущая тяжесть в груди, ему становится не по себе. Он не может дышать, ему слишком жарко! Зеницу извивается, отчаянно жаждая воздуха, но Тенген прислоняется своим лбом к его, не обращая внимания на странное поведение. «… Я люблю тебя», — тихо произносит мужчина, и внезапно все звуки перекрывает монотонный безликий гул, переходящий в пронзительный крик. Прекрасная картина размывается и вокруг оказывается лишь темнота.

***

Он просыпается.

Зеницу моргает, пытаясь прогнать сонливость, скопившуюся вокруг его глаз, и оценивает обстановку. Дождь все еще идет, он слышит легкий шорох капель снаружи. Но не только этот звук привлекает его внимание. Все тот же раздражающий безэмоциональный шум окутывает его, но беспокойство вызывает не это. Его правое ухо щекочет теплое дыхание. Периферийным зрением Зеницу замечает, что спящий Узуй перекатился на живот, и теперь его рука и часть туловища лежат прямо на нем, лишая воздуха. Это объясняет, почему ему было тяжело дышать в своем сне.

В голове срабатывает сигнализация, и он на самом деле перестает дышать, когда воспоминания обрушиваются на него. Сон… Он… Узуй… поцелуи? Нет. Или да? Подождите. Поцелуи? Они целовались?! Подождите. Подождите. Подождите. Не может быть!

Он приглушенно смеется, но смех звучит как приступ рыданий. «Э-это, должно быть, жестокая шутка, я н-никак не мог мечтать о… о…»

Черт, он даже фразу не может закончить. Он совсем сошел с ума.

И Зеницу решает сделать то, что у него получается лучше всего — он начинает кричать во всю мощь своих легких.

========== Глава 10. Бессилие. ==========

Пух персика ласково щекочет его ладони. Он вонзает лезвие ножа в мягкий плод и осторожно снимает теплую розовато-желтую кожицу. Зеницу аккуратно очищает фрукт перед тем, как разрезать его пополам. Запах спелого персика, резкий, благоухающий, окутывает его. Он не хочет ничего, кроме как откусить кусочек и позволить его сладкому вкусу мысленно перенести его к дедушке. Он не против, даже если придется вспомнить Кайгаку.

Чья-то рука бережно касается его руки. Зеницу моргает, прогоняя видение о своей семье. Макио стоит над ним, ее голова защищена от палящего солнца соломенной шляпой, а в ее руках корзина с фруктами. Она выглядит не очень довольной.

«Персики должны стать нашим десертом сегодня, мы не можем съесть их по дороге, милый».

Зеницу поспешно проглатывает кусок. «Я проголодался», — надувшись, оправдывается он.

Она закатывает глаза и продолжает движение по горной тропе. Зеницу провожает ее фигуру взглядом до тех пор, пока она не исчезает за поворотом, затем мысленно стонет про себя и поднимается с земли. Он надевает свой плетеный короб на спину и бросается догонять девушку.

Прошло несколько дней с тех пор, как он, наконец, смог самостоятельно стоять и ходить. Это, мягко говоря, подарило ему крылья. Но это также означало, что теперь он должен был больше помогать девочкам, и одной из его новых обязанностей стал уход за садом вместе с Макио. И хотя большую часть дня им двоим приходилось трудиться на самом солнцепеке, Зеницу не возражал. Это был отличный повод находиться подальше от Узуя.

Неделю назад ему приснился ужасный сон, и он разбудил своими криками всех, кроме человека, который лежал на нем. Зеницу изо всех сил пытался избавиться от пугающей близости Узуя, хотя сейчас он понимает, что со стороны это выглядело как очередная его истерика, перепугавшая ничего не понимающих девушек.

Он настолько был не в себе тем утром, что даже когда жены Узуя освободили его от давления этого мощного тела, он так распереживался, что чуть не потерял сознание.

Конечно же Зеницу понимает, что это всего лишь сон. Черт возьми, он часто видел сны о Танджиро, они оставляли после себя приятное послевкусие и не более. Так почему же сейчас все иначе? В течение последних нескольких дней все, о чем он может думать, это о губах, страстно прижимающихся к его губам, о горячей руке, спускавшейся к его талии, о теплом дыхании, щекотавшем шею…

Он качает головой, чтобы рассеять воспоминания. Это так несправедливо. Почему из всех людей в его мечтах оказался именно пугающий его до потери пульса Узуй? Но, честно говоря, его волнует не это.

Его волнует то, что он слышал во сне.

Погруженный в размышления парень и Макио приходят на огород и принимаются за работу, натянув толстые перчатки. Зеницу занимается овощами, а девушка пропалывает травы. Пока он вытаскивает из земли белые продолговатые дайконы, срезая их упругие листья у основания, все, о чем он продолжает думать, это Узуй. На этой неделе он снился ему уже три раза. И тогда Зеницу заметил эту странность. В его снах Узуй не прятал свой звук. Стены, которые он построил вокруг себя, отсутствовали. Красивый мужчина казался таким реальным и полным эмоций, Зеницу безоговорочно верил ему. Его звук подтверждал каждое сказанное нежное слово. Звук, который звучал так ярко в снах Зеницу, превращался в пустой гул, когда он открывал глаза.

Что-то ему совсем нехорошо…

… и от мыслей, и от того, как сильно он потеет. Юноша взволнованно возится с поясом своей юкаты, пытаясь хотя бы немного распахнуть ее, чтобы охладить горящее тело. Слишком жарко, он не может размышлять о своих проблемах, стоя под палящим солнцем.

«Что значит, когда тебе кто-то снится?» — тихо спрашивает он, отчасти и не надеясь, что Макио его услышит. Но она слышит и склоняет голову в раздумьях.

«Я не эксперт в подобных вещах, но разве это не обычное дело? — она выдергивает из земли очередной сорняк и безжалостно отбрасывает его в сторону, продолжая говорить, — Кроме того, сны часто безобидны».

От жары и волнения у него пересыхает в горле, и следующий вопрос он задает странным скрипучим голосом, не похожим на человеческий: «А если они не совсем безобидны?»

Макио перестает дергать траву и вытирает со лба скопившийся пот.

«Это какие, например? — ее губы приподнимаются в озорной ухмылке, — Тебе приснился непристойный сон о ком-то, кого ты знаешь?»

«Эмм…»

Она воспринимает его колебания как ответ и посылает ему дразнящую улыбку, прежде чем снова переключить свое внимание на грядку перед ней. «Это был кто-то, кто тебе нравится? Для мальчика твоего возраста нормально думать о сексе, это…»

Зеницу быстро вмешивается, отчаянно жестикулируя, чтобы заставить ее остановиться: «Ах! Пожалуйста, не заканчивай предложение, я тебя умоляю!»

Макио фыркает. «Ты такой скромный. Я знала, что вгоню тебя в краску при упоминании чего-либо сексуального».

Зеницу надувает щеки, оскорбленный приговором. Он ненавидит ее правоту.

«Я не могу нормально спать, потому что на прошлой неделе мне не раз снился один и тот же сон». Он наклоняет голову, нахмурив брови. У него начинается мигрень, а палящий жар, падающий на кожу, только усугубляет его страдания. «Но я больше сбит с толку, чем смущен».

Слабо звучащий стрекот цикад, хлопающих своими крыльями, становится оглушительно громким. От жары у него перед глазами все плывет, и Макио, кажется, тоже это замечает. Она быстро вытаскивает из земли несколько корней, а затем поднимается. Зеницу наблюдает за девушкой сквозь полуприкрытые глаза, когда она подходит к нему, обнимает за плечи и уводит под тенистую крону ближайшего дерева. Он начинает стонать и жаловаться, что в этом нет необходимости. Теперь, когда он был почти здоров, ему хотелось стать надежным помощником для жен Узуя, и он не позволял себя баловать.

«У нас нет времени на отдых, Узуй-сан спустится сюда за нами, если мы не вернемся вовремя», — скулит он, волоча ноги. Честно говоря, Зеницу очень надеется, что мужчина не станет их искать.