Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки) - "Kharizzmatik"

Он снова промычал, сильно сжимая меня.

– Да, tesoro, ты будешь свободной. Будешь делать всё, что захочешь. Сможешь пойти в школу, выйти за меня замуж, нарожать кучу детишек, если захочешь. Также можешь бросить меня, если захочешь, – добавил он со смехом.

Мои глаза распахнулись и я села, качая головой.

– Я никогда тебя не брошу, – сказала я громко, злясь, что он мог хотя бы подумать об этом. Он вздохнул и приподнялся на локте, смотря на меня в темноте.

– Приятно слышать, amore, – сказал он серьёзно, наклоняясь и целуя меня в губы.

Он притянул меня в объятия.

– Я хотел сказать, что это твой выбор.

Мы замолчали, и я начала проваливаться в сон.

– Эдвард? – пробормотала я.

Он промычал в ответ, уже наполовину заснув.

– Как это понять – «ручаться за кого-либо»?

Он вздохнул и замолчал на некоторое время. Я начала снова засыпать, потому что подумал, что он уже ответил. Но он сказал негромко:

– Это значит, что они гарантируют твою лояльность. Если ты что-то испортишь, они заплатят за это. Рабы – не единственные, кто платит за ошибки других, Белла. Алек поклялся, что, если ты совершишь ошибку, он заплатит за нее своей жизнью.

(3) По сюжету весной 1980 года был открыт порт Мэйриэл Харбор, и тысячи кубинских беженцев ринулись в Соединенные Штаты на поиски Американской Мечты. Один из них нашел ее на залитых солнцем улицах Майами. Богатство, власть и страсть превзошли даже самые невероятные его мечты.

Его звали Тони Монтана. Мир запомнил его под другим именем — «Лицо со шрамом"…

Короче говоря, Белла была права насчёт ужастика. Кстати, в фактах об этом фильме я обнаружила, что cлово «fuck» использовано в нем 218 раз. Думаю, наш Эдвард побил этот рекорд еще в первых главах))

ДН. Глава 56. Часть 1:

Глава 56. Природа мужчин

«Природа мужчин одинакова, различаются лишь их привычки»

Конфуций

Эдвард Каллен

Я застонал и приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на Изабеллу.

Невозможно, на хрен, было отрицать тот факт, что я был немного пьян, и не желал ничего более, чем закрыть свои позорные глаза и уснуть. Но она сидела и смотрела на меня с напряженным выражением на лице, и я знал, что не могу избежать разговора об этом. Я сразу подумал, что, может, стоило солгать ей или проигнорировать, когда она спросила меня, что это значит, когда кто-то поручается за тебя, но я так устал иметь от нее секреты, особенно, если это вовсе и не нужно. Я уже и так достаточно скрывал от нее – не мог, б…ь, сказать ей, что натворила моя мать, – и не хотел утаивать от нее что-либо еще. Она имеет право знать, что он только что сделал для нее, и в пьяном состоянии я подумал, что это, возможно, позволит ей чувствовать себя в безопасности.

Я должен был, черт возьми, лучше знать. Должен был знать, что это лишь заставит ее паниковать.

– Он не может сделать этого, Эдвард,– повторяла она уже раз пятидесятый за проклятые пять минут.

– Он может, и он уже это сделал, Белла, – сказал я.

Она быстро покачала головой.

– Но он должен забрать обещание обратно! Он не может так поступить… не может платить за мои ошибки, – сказала она, и ее голос был насыщен эмоциями.

Я видел, что она изо всех сил пытается сдержать слезы, и чувствовал себя виноватым, зная, что если бы я держал свой поганый рот на замке, она не была бы сейчас на грани того, чтобы разреветься. Я знал, как она относится к тому, что люди расплачиваются за ее ошибки, она ясно дала мне понять, что этого она боялась больше всего.

Я вздохнул и провел рукой по волосам, не зная, как объяснить ей, чтобы она успокоилась. – Какие ошибки, Белла? – спросил я, наконец.

Она нахмурила брови и посмотрела на меня в замешательстве.

– Какие ошибки ты планируешь совершить, за которые ему когда-нибудь придется ответить? Потому что то, что они называют ошибками, и как ты себе их представляешь – это две разные вещи. У него не будет проблем, если ты случайно разобьешь стекло или сожжешь проклятый обед. Им насрать на это дерьмо, так что я не знаю, из-за чего ты тут разводишь панику.

– И что они называют ошибкой? – спросила она.

Я снова вздохнул и пожал плечами.

– Да я думаю, что не так много вариантов ошибок, которых они опасаются. Наибольшее беспокойство у них вызывает то, что люди частенько предают их, так что если ты не планируешь пойти в полицию и рассказать, что ты рабыня мафии, то я не вижу в этом никакой проблемы, – сказал я.

– Я никогда этого не сделаю, – быстро сказала она. – Я никогда никому не скажу.

Я кивнул.

– Я знаю это, и ты знаешь. Черт возьми, да мы, на хрен, все это знаем. Но независимо от этого кто-то должен поручиться за тебя, ну, типа, залог безопасности или что-то вроде. Кто-то должен взять на себя ответственность на случай, если мы все чертовски ошибаемся, – сказал я.

Я ничуть не сомневался в ее преданности, но вещи нужно принимать такими, какие они есть. Пару мгновений она сидела тихо, видимо, пыталась осознать то, что я сказал. Я понимал, что ее, наверняка, шокирует то, что мой дядя поручился за нее, и скорее всего, ей казалось, что это еще один груз, который ей придется тащить на себе, но на самом деле все было как раз наоборот. Это было прямо как гора с плеч, если вдруг что-нибудь произойдет.

– Я не… – начала она, вздохнув.

Потом помолчала и, сделав глубокий вздох, покачала головой.

– Я не понимаю, почему. Не понимаю, почему он сделал это для меня.

Слеза скатилась по ее щеке, так как она перестала их сдерживать. Я протянул руку, чтобы пальцами смахнуть ее прочь, потому что сердце мое разрывалось при взгляде на ее слезы. Я ненавидел, когда она, черт возьми, плакала.

– Кто-то должен был это сделать, Белла. Либо он, либо я, – сказал я спокойно.

Она снова нахмурилась.

– Но он сказал, что ты не можешь, потому что ты не один из них, – сказала она нерешительно.

Я кивнул, смахнув другую слезу, которая скатилась вслед за первой.

– Именно так. Слушай, мой крестный отец – умный человек. Он коварен и мастерски манипулирует людьми – он должен быть таким, чтобы сохранить место, которое он занимает. Он точно знал, что делал. Он приехал сюда сегодня только из-за этого, Белла, и я заткнул его. Я уже говорил тебе, что переживал, что он может предпринять, и как это отразится на тебе, и я имел в виду именно это дерьмо. Аро не получил того, что хотел, поэтому он пустил в ход все, что только можно, чтобы добиться нужного результата. Да, это чертовски неправильно, но он знал, что единственный способ добраться до меня – действуя через тебя, – сказал я, покачав головой. – Мой отец и Алек предупредили меня о такой возможности, когда я пошел разговаривать с ними о визите Аро. Они велели мне, б…ь, не делать поспешных выводов, не сходить с ума, и не открывать свой поганый рот, а соглашаться со всем, независимо от того, что Аро скажет, или чем воспользуется в качестве приманки. Они уверяли, что он обязательно пойдет на это, и я знал, что у меня не было иного выхода, кроме как довериться им. Смолчать было чертовски трудно, когда они сидели передо мной и спорили о том, как им, б…ь, поступить с моей девушкой, но я все же сдержался. Я знал, что открыть рот было все равно, что вырыть нам могилу, потому что именно этого Аро и добивался.

– Он пытался использовать меня, чтобы заставить тебя вступить в мафию, – тихо сказала она после того, что я только что объяснил ей.

– Да. Послушай, он знает, как я отношусь к тебе, он узнал это в тот раз, когда они приезжали к нам. Я хотел притвориться и держаться от тебя на расстоянии, пока он находился здесь, и он, может быть, не стал бы ничего предпринимать, но Алек сказал мне, что это бессмысленно. В прошлый раз Аро прочел мне лекцию о том, чтобы я соблюдал баланс между моей любовью к тебе и привязанностью к семье. Он просто понял, что я пренебрегал, на хрен, всем и вся, и сказал, что если я позволю сердцу взять верх, моя семья будет проклята, и теперь он использовал это, чтобы манипулировать мной, в надежде, что я изменю свое решение, – сделал я паузу, вздохнув. – Аро отлично знал, что мой отец собирается делать с тобой, он знал это дерьмо с самого первого дня, и он не позволил бы моему отцу поручиться за тебя, потому что это, черт возьми, было бы слишком легко. Он считал, что смог бы принудить меня к вступлению в их ряды, зная, что, если придется, ради твоего освобождения я сделаю все, что угодно, но он не учел того, что Алек вступится за тебя, – сказал я. – Я был удивлен, что он сам сделал это дерьмо, так как Алек был не из тех, кто принимает чью-то сторону, так что я даже не мог представить себе, как чертовски всем этим был потрясен Аро.