– Как ты, tesoro? – спросил он, чуть погодя, мягко сжав мою ногу.
Я робко улыбнулась, взяла его за руку и переплела наши пальцы.
– Нормально, – ответила я.
Он посмотрел на меня и кивнул.
– Хорошо, – тихо отозвался он.
Я ждала, что он начнет расспрашивать меня, но он этого не сделал. А продолжал держать свою руку у меня на коленях, нежно потирая бедро большим пальцем.
– Это были самые длинные гребаные почти-восемь-часов в моей жизни. Клянусь Богом, в этой сраной дыре совершенно нечем заняться.
– Мне очень жаль, – автоматически сказала я, чувствуя себя виноватой, что он был вынужден прозябать в томительном ожидании, пока я сдам экзамен.
– Не извиняйся за это дерьмо, Белла. Я был только рад этому. Я рад, что у тебя появилась возможность пройти этот тест, – сказал он. – Я горжусь тобой. Мне кажется, что я недостаточно часто говорю тебе об этом.
Я улыбнулась.
– Спасибо. Это действительно много значит для меня, Эдвард.
– Всегда пожалуйста, – сказал он, слегка приблизив ко мне лицо.
Я поцеловала его в губы, и он быстро отодвинулся, сосредоточившись на дороге. Мы оба замолчали, никто не говорил на протяжении всей обратной дороги до Форкса.
Войдя в дом, я пошла прямо на кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть, потому что проголодалась. Эдвард сел на стол рядом с плитой, и с любопытством наблюдал за тем, как я готовила.
– Ты готовишь что-то мексиканское? – спросил он через некоторое время.
Я кивнула.
– «Энчиладос по-швейцарски», – сказала я, чуть помедлив. – Это… э-э… любимое блюдо моей мамы.
Он кивнул, глядя на меня со странным выражением лица.
– Выглядит отлично.
– Спасибо, – сказала я.
– Мы можем поесть и посмотреть кино, или еще что-нибудь, – добавил он быстро.
– Хорошо, – согласилась я.
– Или можем сыграть в игру, – сказал он.
– Хорошо.
– А вообще, можем просто пойти и завалиться в кровать, – сказал он.
Я пожала плечами.
– Хорошо, – в очередной раз повторила я.
(2) блинчики с острой мясной начинкой
ДН. Глава 59. Часть 3:
В комнате стало тихо, через пару секунд я подняла глаза на Эдварда и увидела, что он смотрит на меня сердито. Вздрогнув, я мгновенно застыла.
– Ты в порядке? – нерешительно спросила я, обеспокоенная переменой в его поведении.
– Да я просто в полном порядке, – сказал он с явным раздражением в голосе. – А вот в том, что касается тебя, я не уверен.
– Что ты имеешь в виду? – в замешательстве спросила я, не понимая, о чем он говорит, но было очевидно, что он чем-то расстроен.
– Я о том, Белла, что тебя что-то тревожит. Ты понимаешь, что с тех пор, как я забрал тебя, ты едва произнесла с десяток слов и половина из них были «все в порядке»? Ты знаешь, что я чувствую, видя это дерьмо, а ведь ты давно перестала так делать. Что-то случилось на этом тесте? Кто-то сказал тебе что-то, или оскорбил тебя? Потому что, клянусь, я отымею их всех, если они тебя обидели, и насрать, как они это сделали, – жестко сказал он, гнев в голосе нарастал с каждым словом.
– Нет, – быстро сказала я, покачав головой. – Никто ничего мне не говорил, правда.
– Ты не сдала? – спросил он, вопросительно подняв брови. – Ты испугалась чего-то или ошиблась? Хорошо, если так, ты сможешь пересдать позже, когда будешь чувствовать, что лучше подготовилась, – вздохнул он.
– Нет. Я имею в виду, что… ну, я не знаю, но не думаю, что не сдала. Мне кажется, что ответила я верно, – сказала я, вздрогнув от того, что снова произнесла это слово.
Он застонал и с досадой провел рукой по волосам.
– Тогда в чем дело? Потому что что-то явно произошло, – с нажимом сказал он.
Я пожала плечами.
– Не знаю, наверное, слишком много всего навалилось. Темой для моего эссе сегодня было «Что значит быть хорошим родителем?», и это заставило меня вспомнить о маме, – сказала я. – А сама я действительно в порядке. И знаю, что ты ненавидишь это слово, но так и есть. И мне на самом деле все равно, чем мы займемся сегодня вечером, лишь бы я провела это время с тобой, – продолжала говорить я, пока он молча смотрел на меня, как бы впитывая все, что я сказала.
– Ты скучаешь по ней, – сказал он через некоторое время.
Я кивнула.
– Очень, – тихо молвила в ответ.
– Хочешь поговорить о ней? – предложил он тихим и искренним голосом, в котором не осталось ни намека на гнев. – Ты не должна держать в себе это дерьмо, не позволяй ему разъедать тебя изнутри. Ты можешь поговорить со мной, я всегда рядом и готов выслушать.
Я вздохнула, пожав плечами.
– Я знаю, что могу обсудить это с тобой. Просто… я, наверное, на самом деле не знаю, что сказать. Я переживаю за нее, и мне ее не хватает, и, скорее всего, я никогда больше ее не увижу, чтобы сказать, как я люблю ее. Я, хм… никогда не говорила ей об этом раньше.
– Никогда не говорила ей о чем? – спросил он с любопытством.
– Что люблю ее, – тихо сказала я, чувствуя, что глаза наполняются слезами. – Мы никогда не обсуждали это, и сейчас мне больно даже думать об этом, потому что раньше я считала, что мы толком не любили друг друга. Легче не испытывать ни к кому привязанности, потому что люди умирают, оставляя тебя в одиночестве, но я поняла, что лучше потерять, познав, что такое любовь, чем оставаться в спасительной безвестности. Это я узнала здесь… этому я научилась у вас. И сегодня я поняла, что моя мать по-настоящему любила меня, и что она была лучшей из матерей, которую я когда-либо могла бы попросить. Но я никогда не говорила ей об этом. Я даже ни разу не сказала ей, что люблю.
В конце речи я всхлипнула, и рыдание вырвалось из горла. Я быстро подняла руку и прикрыла ладонью рот, а Эдвард спрыгнул со стола. Он крепко обнял меня, слезы покатились, я зарыдала, несмотря на все усилия, чтобы сдержаться. Он начал покачивать меня, а я плакала в его объятиях, и моя грудь разрывалась от боли.
– Я уверен, она знает, что ты любишь ее, Белла, – тихо сказал он, нежно поглаживая меня по спине. – Ведь она мама. Знаешь, мамы просто чувствуют это дерьмо.
– Знаю, – пробормотала я, вцепившись в него. – Я бы хотела, чтобы она знала об этом, чтобы я говорила ей это раньше. И мне бы очень хотелось сказать ей сейчас.
– Я бы тоже этого хотел, – сказал он, целуя меня в макушку. – Я, действительно, хотел бы помочь тебе в этом, Белла. Я чертовски хочу этого, но есть некоторые гребаные вещи, которые мне не под силу.
– Я знаю, Эдвард, – прошептала я. – Я и не жду, что ты поможешь мне. И я не должна была вываливать это на тебя, потому что это неправильно. У тебя больше поводов страдать, чем у меня. Моя мама еще жива, а ты свою потерял…
Он вздрогнул, когда я произнесла эти слова, ярость вспыхнула в его глазах, заставив меня сжаться. Я сразу подумала, что сказала что-то не то, но, в любом случае, не хотела огорчить его. Я попыталась извиниться, но он быстро поднял руки и прижал указательный палец к моим губам, чтобы заставить молчать.
– Ты не сказала ничего дурного, – серьезно молвил он спустя мгновение. – Ты права, говоря, что твоя мать еще дышит, а моя нет. Но ты и ошибаешься – моя мать жила, тогда как твоя нет. Моя мать была вольна сделать свой выбор, и сделала именно такой. Она приняла неверное решение, пошла до конца, и умерла из-за этого. Вот почему умерла моя мама, Белла. Она умерла, потому что сделала выбор в пользу дерьма, которое и убило ее, и это, на хрен, реально отстойно, но это была ее жизнь. Твоя мать никогда не имела возможности принимать решения насчет своей жизни, и значит, она никогда не жила. И лучше уж умереть преждевременно, чем не жить вообще, и по этой причине поводов скорбеть у тебя куда больше, чем у меня. По крайней мере, в моей жизни был выстрел. И это, Белла… этому я научился у тебя. И поэтому я, черт возьми, прослежу за тем, чтобы ты получила шанс на жизнь.
Потрясенная, я смотрела на него, открыв было рот, чтобы ответить, но он снова прижал палец к моим губам.
