Последняя из рода Блэк (СИ) - "Anastay"

Я, Лорд Волдеморт, первый человек, покоривший Тьму.

- Да хватит орать!!! – в мой балдахин ударилась подушка. – Дура! Дай уже поспать!

Я не обратила внимания на нервную после бала Панси.

Меня трясло. Я отдернула балдахин.

«Том?!»

Том поскуливал, сидя на полу возле кровати.

- Я не хочу, – повторял он, как заведенный. – Я не хочу. Я не хочу…

Я молча затащила его на кровать.

«Успокойся. Это только сон», – я села рядом со свернувшимся калачиком Темным Лордом и прижала холодные трясущиеся пальцы к вискам.

- Это не сон! – его голос сорвался. – Это я разорвал на части двенадцать девочек! Чтобы подружиться с рогатым чудовищем! Это сделал я! Я! Я не хочу жить! Пусть это закончится! Я не хочу больше таких воспоминаний! Не хочу! Не хочу!

А уж я-то как не хочу.

- Это была не ты! – он взорвался рыданиями. – Это был я! И я… так гордился этим! Мне так нравилось! Я не хочу больше! Уничтожь меня! Я снимаю с тебя твою клятву!

Мою руку зажгло. Шрамы от заклятья нерушимого обета вспухли.

Он что, серьезно?!

«Тихо, – я обняла его содрогающееся от рыданий тело. – Все хорошо. Ты жалеешь об этом. Это хорошо».

- Это ничего не меняет!

«Это меняет все».

====== Глава 39. Злодеи любят сладкое ======

Мы традиционно плотно набились в купе, и близнецы достали гитару.

Я бы лучше забурилась где-нибудь на полке под заклятьем невидимости и попробовала бы поспать. После бессонной, полной слез ночи, я была не в настроении веселиться и предвкушать Рождество. Выглядела я соответственно. Что странно, Том тоже. Обычно на нем не отражались последствия ночных кошмаров и прочих прелестей жизни. А тут и синяки под опухшими глазами, и царапина на щеке – это он так оригинально пытался самоубиться. Напал на меня, чтобы его прикончило его частью нерушимой клятвы, которую я-то, как раз, не отменила. Пришлось защищаться.

Да еще Дамблдор гипнотизировал меня крайне печальным взглядом весь завтрак. Я ожидала, что он меня вызовет, но нет. Я сто раз проверилась на следящее заклятье, но и его не было. Или я просто нифига не шарила в крутой магии, чтобы его заметить. В общем, все это было странно и жутко действовало на и без того расшатанные нервы.

Близнецы сыграли Джингл бэллз и какую-то матерную песню про Рождество, и гитара, несмотря на мои отнекивания, перешла ко мне.

- Песня. Посвящается моему другу. Моему лучшему другу, если уж на то пошло.

Том нахмурился. Он стоял в коридоре, глядя в окно на летящие мимо заснеженные деревья.

- Усталость, ненависть и боль, безумья темный страх. Ты держишь целый ад земной, как небо, на плечах. Любой из нас безумен – в любви и на войне. Но жизнь – не звук, чтоб обрывать…

- Можешь замолчать? – тихо и расстроенно оборвал меня Том.

- Конец песни, – объявила я и в воцарившейся непонимающей тишине передала гитару Ли. – Простите, ребята, – я встала с крохотного кусочка сиденья между Гермионой и Джинни и протиснулась к выходу из купе.

Надо найти место, чтобы погрустить.

И, по возможности, поспать.

Сириус краснел, бледнел и смущался, пока мы ехали в аэропорт.

После очередного тяжелого, душераздирающего вздоха, я его пожалела.

- Да не ссы ты, я знаю, что с нами едет Дюсолей.

- Что?! – Сириус подскочил на сиденье, чуть не проломив башкой стеклянную крышу своей красной тачки. – Откуда ты знаешь?!

- Третий глаз открылся и вещает. Я не против, не дергайся.

Я в миллиардный раз взглянула на таинственное колечко и уставилась в окно. Тоже мне, драма.

Пока Сириус и Рита исследовали пляжи, клубы и спальню, я исследовала магический мир Кубы. Надо сказать, что ничего выдающегося он из себя не представлял, кроме крутейшей аптеки в центре Гаваны, где я купила успокаивающую мазь для сгоревшего в первый же день Сириуса и для начавшего дико чесаться пальца с кольцом.

Если прикол был в том, что Гелла подарил мне чесоточное кольцо, то я уже жалею, что спасла его.

За первые два дня я прочесала магическую Гавану вдоль и поперек, и уже думала разочароваться в Кубе и погрузиться с головой в «Расширенную биографию Темного Лорда Гриндевальда», когда Рита решила приобщить меня к маггловскому веселью.

И потащила в клуб, где они с Сириусом зажигали каждый вечер.

И я принципе перестала удивляться, что Сириус вдруг решил проникнуться танцевальной культурой.

Дело в том, что гаванские танцы – это не танцы. Это такой секс в одежде под зажигательную музыку.

Рита двигалась умопомрачительно. Она была просто бомбой. И если бы мне пришло в голову осуждать Сириуса за внезапный роман… то, взглянув на ее танец, я бы передумала. Да что там – даже в свои двенадцать я понимала, что перед такой огненной девушкой устоять нельзя.

- Рита, – сказала я следующим утром, когда мы валялись на солнышке, а Сириус, от греха подальше, под тентом. – Ты должна меня этому научить.

Рита расплылась в улыбке и обернулась к Сириусу.

- Ты должен мне галлеон!

Сириус уселся, и солнечные очки сползли по его густо смазанному кремом от загара носу.

- Я думал, тебя интересуют только драки, футбол и книжки! – удивился он.

- А я знала, что она нормальная девчонка, – сказала Рита очень довольно.

Я посмотрела на Тома, развалившегося рядом в песочке. На кольцо Гриндевальда.

Да, нормальная.

Оказалось, что у меня нет врожденного таланта к танцу. Вот к дракам – это да. Может быть, поэтому мой танец больше походил на демонстрацию приемов боевых искусств?

Том ухохатывался, глядя на мои потуги, Рита не теряла энтузиазма, а Сириуса я сразу выгнала. Нечего тут насмехаться.

Ну, к концу нашего отдыха я почти научилась плавно двигать бедрами. Это было достижение похлеще невербальной магии!

Когда мы вернулись в Лондон, кольцо начало зудеть так, что даже мазь не помогала. Я чесалась и материлась, и с досады уже готова была отрезать себе чертов палец, когда кольцо неожиданно… повернулось на пальце. Меня резко дернуло, и мир перед глазами закружился.

А в следующий миг я стояла в незнакомой зале с высокими ажурными потолками, мраморным полом и картинами в полный рост.

- Наконец-то! И где, позволь спросить, тебя носило? Я не мог дозваться до тебя больше недели! – высокий звонкий голос эхом пронесся по зале, и я резко развернулась к его источнику.

- Тишкина етишка!

Двадцатилетняя энергичная версия Геллерта Гриндевальда стояла на ступенях уходящей в бесконечность лестницы и улыбалась коварной и самодовольной улыбкой.

- Только не говори, что у тебя ремонт, – проворчала я, все еще смущенная встречей. Гелла наливал мне чай, хитро поглядывая зелеными глазами из-под золотых кудрей, падающих на лицо. Он был… милым. Ладно, что тут говорить, он был сногсшибательным красавчиком с супер-обаятельной улыбкой. Ничего общего с тем беззубым сморщенным стариканом в башне.

- Замок полвека стоял без хозяина, – хмыкнул Гелла, веселясь над моим замешательством. Из соседней залы слышался стук молотков и переругивания ремонтников. Как мне это знакомо. – Ну, как я тебе? Хорош, правда? – он весело расхохотался.

- Ничего так, симпатяшка, – пробормотала я, утыкаясь в чашку. – И как же ты вернул себе молодость? Кровавые жертвоприношения? Темные ритуалы?

Гелла взял свою чашку и закинул ногу на ногу. Лаковые туфли блеснули в огнях тысячи свечей в люстре. Он не только омолодился, он еще и приоделся. Ничего общего с теми лохмотьями.

- Философский камень, детка.

- Да ладно, – усомнилась я. – Единственный в мире философский камень… – я хотела сказать, был уничтожен, но решила, что мы пока не настолько хорошо знакомы, – у Николаса Фламеля.

- Ну, он был единственным до того, как я его украл. Нику пришлось создать второй, – сказал Гридневальд очень гордо.

- Наш пострел везде поспел, – оценила я его проворство.

- Конечно.

Я взяла шоколадную пироженку – весь стол был завален сладостями. Кажется, после сорока семи лет заточения, Темный Лорд никогда не наестся шоколада.