Over the hills and far away (СИ) - Щербинина Зоя "Jero3000"

Мама».

Драко почувствовал, как глаза защипало. Матушка, его бедная матушка, пережившая столько грязи за последние годы, не заслуживала такого удара. Нет, конечно, она была достойна самой лучшей, мирной и спокойной жизни.

— Руки обмой, — раздался голос надсмотрщика, и на пол камеры с металлическим лязгом опустилась миска с водой. — Мне тут больные не нужны.

— А зелья нет? — спросил Драко опуская руки в ледяную воду. Руки тут же вспыхнули от боли.

— И медсестричку позвать, чтоб в теплую кроватку отвела, — надсмотрщик мерзко рассмеялся. — За это спасибо скажи.

— Спасибо, — бросил Драко ему вслед.

Через пять минут он выставил за решетку миску с коричневато-бурой водой.

Замерзший филин так и топтался на карнизе. Драко вздохнул и подтянул к себе пергамент.

«Дорогая матушка, я не хочу говорить Гермионе Грейнджер, где был в ту ночь. Это только мое дело. Пускай лучше меня считают преступником. Драко».

Филин улетел с его письмом, Драко же лег на койку и попытался принять как можно более удобное положение. Не то, чтобы ему хотелось спать, но он надеялся, что Морфей снова подарит ему видение, в котором можно будет почувствовать хоть призрачное, но тепло.

Сосед слева снова завел тоскливую песню.

***

— Панси!

Гермиона ворвалась в аптеку Маллпепера, как вихрь, чем огорошила Паркинсон. Та насилу удержала в руках пробирку, в которую наливала какое-то зелье.

— Грейнджер? Чем обязана? — брезгливо поинтересовалась Паркинсон.

— Панси, это и тебя касается, — Гермиона уперла руки в боки. — Раз уж ни Люциус, ни Нарцисса ничего не знают, ты-то уж точно в курсе дела.

— При чем тут родители Драко?

— Да при том, что я не верю в причастность Драко к нападению на Министерство и хочу вытащить его из Азкабана.

Дзынь. Пробирка все же упала на пол и разбилась.

— Зачем тебе это? — удивленно протянула Паркинсон, заклинанием собирая с пола осколки.

— Потому что я слышала выступление Драко на суде. Я уверена, что его не было в ту ночь в Министерстве, что он кого-то прикрывает, и потому мне просто надо знать, где проклятый Драко Малфой был в ту ночь!

— А сам он что сказал?

— Сам он — форменный идиот, — Гермиона отбросила прядь волос от лица. — Я написала ему дважды. Просила сказать правду. В первый раз он просто отказал, во второй раз написал, что у него, видите ли, есть причины не говорить, где он был. Родители ничего не знают, алиби у них в порядке.

— Чем я могу помочь? — Паркинсон нахмурилась.

— Просто скажи, кто мог быть ему настолько близок, чтобы Драко готов был отправиться в Азкабан, лишь бы только спасти этого человека от заключения. Либо же его кто-то запугивал, шантажировал, пытался подкупить? Такое было?

— Ну, Драко сложно запугать, после Волдеморта-то, — Панси фыркнула. — Надеюсь, он мог бы отправиться в тюрьму ради того, чтобы прикрыть меня, но вот незадача: я на Министерство не нападала. Если хочешь, спроси моего напарника. Мы вместе дежурили тут в ту ночь.

— Я верю, — Гермиона закивала. — Но если будет надо, он сможет побеседовать с аврорами?

— Да, конечно. Он глуповатый, но честный. Твой типаж, — Паркинсон не удержалась от шпильки.

— Ладно, кто еще так же дорог Драко?

— Ну, он был влюблен в Асторию, но в нее был влюблен еще и Теодор Нотт. Драко уступил лучшему другу, Тео и Астория поженились. Крэбб погиб в Битве, Гойл уехал из страны вместе с Блейзом. Не знаю, кто еще мог быть ему настолько близок. Мы, понимаешь ли, не так спокойно подпускаем к себе людей.

— То есть новых знакомых у Драко так и не завелось? — Гермиона вздохнула. — Ох, ладно, и на том спасибо, попробую разобраться.

Она развернулась на каблуках и зашагала к выходу из аптеки, когда Паркинсон окликнула ее.

— Грейнджер… Гермиона, — это явно далось ей с трудом. — Спасибо тебе. За Драко.

— Я еще ничего не сделала, — Гермиона пожала плечами и вышла. Паркинсон покачала головой.

— Ты даже не подозреваешь, сколько ты на самом деле сделала.

***

«Драко!

Я говорила с твоими родителями, я говорила с Панси. И знаешь, что? Никто из них не понимает, почему ты отказываешься помочь! Если ты хочешь на свободу, ты должен сказать, где был в ту злосчастную ночь. Или хотя бы скажи, как могло так получиться, что твоя палочка оказалась у преступника. Помоги мне хоть чем-то. Гермиона».

Драко посмотрел на всклокоченную, и явно злую сову, принесшую это письмо, и покачал головой.

— Нет, — он покачал головой. — Почему она не понимает, что я не могу так подставить свою любимую женщину. Хоть она и показала свое настоящее лицо, хоть она и отвергла меня, я не хочу на свободу. Если я скажу, что был у нее в ночь нападения, ее ждут проблемы с мужем, тем более, что он — мой друг. К чему мне такая свобода? Без друга и без любимой женщины мне воля покажется хуже Азкабанских стен. Какой смысл? А палочка — да гиппогриф знает, где я выронил палочку.

Сова вдруг сорвалась с окна, взлетела под потолок и спикировала Драко прямо на голову, после чего принялась клевать его в макушку и бить крыльями по лицу.

— Да отстань ты, глупая птица! — Драко закрыл голову одной рукой, а второй перевернул пергамент, чтобы написать ответное «Нет», и наткнулся взглядом на продолжение письма:

«P.S. Я попросила Лаэрта вразумить тебя, если будешь упрямиться, а он с характером. Заранее извини».

— Лаэрт, говоришь? — простонал Драко, закрываясь от птицы. Лаэрт коротко ухнул. Драко вздохнул, взял пергамент и перо и принялся писать.

«Гермиона Грейнджер, чтоб тебя гиппогриф заклевал! Перестань посылать ко мне свою бешеную птицу. Перед судом я оценил все варианты, и точно могу тебе сказать, что пребывание в Азкабане — не самый ужасный исход для меня. Д».

Драко торопливо привязал письмо к лапе совы и с облегчением проследил, как она вылетает из окна. Уже когда Лаэрт — что за имя для птицы — скрылся за горизонтом, Драко понял, что опять подписался как «Д». Более того, он назвал ее по имени в письме, что вообще уже ни в какие рамки не вписывалось.

— Гермиона, — задумчиво произнес он чужое, непривычное звуку имя. — Гермиона.

Это звучало очень странно, но Драко ничего не мог с собой поделать. Губы сами собой шевельнулись, повторяя новое имя. Бормотание соседа справа стихло. Драко посмотрел за окно, на то, как стремительно чернеют серые тучи. Ночь подбиралась к Азкабану. Еще одна полная холода и отчаяния ночь.

***

— Астория?

Астория замерла, медленно повернулась и смерила Гермиону высокомерным взглядом.

— Чего тебе, Грейнджер?

— Хотела поговорить о твоем муже. Где Теодор был в ночь нападения на Министерство?

Покупатели магазина мантий повернулись и с интересом посмотрели на Гермиону.

— Иди сюда, — зашипела Астория, схватила Гермиону за руку и потащила к какой-то двери.

В комнате для персонала обнаружились стол и пара стульев. На один из них уселась Астория и указала Гермионе на второй.

— Какой мантикоры ты орешь на весь магазин? Ты представляешь, что будет с моей репутацией?

— Лучше подумай, почему я спрашиваю о твоем муже, — фыркнула Гермиона.

— Не знаю.

— Он дружил с Драко Малфоем, пока того не отправили в тюрьму. Но я знаю, что Драко не нападал на Министерство. И потому я спрашиваю, где был твой муж в ту ночь.

Астория странно дернулась и посмотрела на Гермиону.

— Не знаю, — выпалила она. — Я не знаю, честно. Тео часто уходит куда-то по вечерам, и ни слова мне не говорит. Тебе лучше спросить у него.

У Гермионы зачесалось в носу от предчувствия того, что ответ очень близко.

— Где мне его найти?

— Где хочешь, там и ищи. А теперь проваливай из моего магазина, пока я не позвала охрану. Насколько я помню, ты не работаешь в аврорате.

— Тебе что, не хочется помочь Драко? Он же твой друг.

— Плевала я на твоего Малфоя, — фыркнула Астория. — Выметайся.

Гермиона шмыгнула носом — предчувствие развязки грозило оказаться предвестником простуды — и быстрым шагом направилась к выходу, не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей.