Я напряглась, стоило ей приблизиться, и вздрогнула, когда она протянула ко мне руку. Крепко зажмурившись, я сжалась в ожидании удара, но была поражена, когда она просто провела рукой по моей щеке, а потом и по лбу.
Открыв глаза, я с непониманием посмотрела на нее, полностью сбитая с толку происходящим. Она убрала руку и исчезла из поля зрения, сопровождаемая стуком каблуков, прежде чем через минуту вернуться с пластиковым стаканом в руке, из которого торчала соломинка. Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась.
Я нерешительно кивнула, и она схватилась за кончик ленты, быстро ее отрывая. Я поборола желание закричать, когда ее грубо сорвали с кожи, губы тут же пронзила боль. Я облизала их и поморщилась от чувства жжения, зная, что они высохли и потрескались.
Я не была уверена, что думать о ней, но тот факт, что она не была абсолютно враждебной, почти застал меня врасплох. Я все еще была слабой и сбитой с толку, часть меня кричала не верить ей, но была и другая часть, которая отчаянно хотела пить. Горло болело, и мне нужен было глоток, обезвоживание не поможет восстановить силы и остаться в сознании. Через минуту я потянула воду из трубочки, холодная жидкость обожгла грудь.
Я смотрела на нее и пыталась вникнуть в ее слова, наблюдая, как она подошла к сумочке и начала там что-то искать. Потом она достала телефон и набрала номер, поднося трубку к уху.
Потом последовала пауза, и даже отсюда я видела, как от злости она сжала руку в кулак.
Я задохнулась. Дней? Сколько дней? Где я?
Она положила телефон на стол и посмотрела на него, я мысленно искала способ, как до него добраться. Руки были крепко связаны за спиной, поэтому я понятия не имела, как справиться с этим.
Я прищурилась, когда она засмеялась, этот звук вызвал у меня тошноту.
Мое впечатление о ее доброте пошатнулось, туман в голове мешал думать ясно. Она исчезла из моего поля зрения, прежде чем вернуться с крекерами. Она открыла их и протянула мне.
Я с опаской посмотрела на нее, не желая принимать что-либо из ее рук, но не хотела, чтобы мое упрямство помешало восстановить силы. Желудок сводило, и я ощущала знакомое чувство сильного голода, к которому привыкла за эти годы. Через секунду я взяла еду и откусила, на ее губах появилась ухмылка от моей покорности.
Я проснулась внезапно, когда услышала разговор, с каждой минутой окружающее становилось более ясным. Я еще не могла разобрать, о чем говорят, некоторые слова были на иностранном языке, но голоса были незнакомые. Сквозь веки пробивался свет, и я попыталась открыть их, борясь с болью, которая пронизывала тело. Я несколько раз моргнула, чтобы вернуть зрение, но по-прежнему картинка была неясной, глаза опять пекло, комната расплывалась. Я с трудом различила несколько человек и смогла увидеть уже знакомые мне рыжие волосы поблизости. Я попыталась сфокусироваться на них и сконфуженно заметила, что эта женщина уже была в другой одежде.
Все вокруг замерли, и я внимательно осмотрелась, сердце бешено забилось, когда я увидела Джеймса. У него на щеке была повязка – как раз там, где его задела пуля. Он подошел к рыжеволосой женщине, и я увидела, как он положил руки ей на плечи, притягивая к себе. Ее лицо засветилось, когда она с обожанием посмотрела на него, прижалась губами к его губам, от чего меня затошнило. Он вызывал отвращение, он пытался заняться со мной сексом против моей воли, а эта женщина радуется, что он ее коснулся. Это безумие.
Я напряглась, а Джеймс рассмеялся.
Женщина закатила глаза и толкнула его под ребра, их игривость тревожила.
Я с любопытством уставилась на него, всматриваясь в незнакомые черты. У него были светлые волосы, которые уже поседели, а голубые глаза немного косили, нос был большим и четко очерченным. Он был уже немолодым, судя по морщинам на его лице, мне показалось, что ему не меньше шестидесяти, если не больше.
Я нахмурилась, когда раздались слова на незнакомом языке, и он улыбнулся.
Я нерешительно кивнула через секунду, припоминая, что похожим образом люди называли Эдварда принцем мафии. Я скорчилась от боли, шея ныла даже от малейших попыток пошевелиться.
Я просто смотрела на него, не зная, как отвечать, и он улыбнулся.
Я наградила его скептическим взглядом, и они все рассмеялись, очевидно, удивляясь моей реакции.
Я подозрительно прищурилась.
Сознание все еще было туманным, и он сбивал меня с толку.
Он засмеялся, качая головой.
Ночные кошмары были напряженные, в голове вспыхивали воспоминания. Я видела измученное лицо матери, слышала ее тихий голос. «У тебя великая судьба, Изабелла. Не теряй надежду», – повторяла она. Я видела мать Эдварда, она кружилась и сияла, она выглядела как ангел-хранитель, который пришел спасти меня. «Это судьба», – говорила она с улыбкой. Я не знала, был ли это просто продукт моего больного воображения, или это была моя потерянная память, но я все равно верила. Эдвард тоже иногда приходил, его очаровательная улыбка и мелодичный смех успокаивали. «La mia bella ragazza» шептал он на итальянском, по коже бегали мурашки. Я почти ощущала его дыхание на своей щеке, его тепло и пьянящий аромат. «Ti amo. Non potro mai rinunciare» (1)
Однажды он пообещал мне, что не сдастся, что бы ни случилось, и пока он не сдается, я тоже никогда не оставлю его.
Глава 69. Неопределенность
Гилда Раднер
La mia bella ragazza – и, пока она не вернется, ничто не будет ощущаться правильным опять.
Подошел другой агент, помог Эсме встать на ноги, освободил от наручников и протянул ее сотовый. Она позвонила адвокатам, объясняя, что случилось. Закончив, она вернула сотовый и опять заняла свое место. Я ждал, что ей снова наденут наручники, но вместо этого они протянули ей пачку бумаг, точно объясняя, что делают. Через некоторое время они освободили Эмметта и Розали от наручников, и я со всем возможным терпением наблюдал за этим. Мое терпение истощалось.
(2) Оставайся сильным. Я люблю тебя, мой потрясающий мужчина
(4) Мы должны побеспокоиться о девушке
La cosa nostra украла у меня маму, и будь я проклят, если позволю, чтобы это случилось опять. Я найду Изабеллу и спасу ее, даже если это будет последнее, что я сделаю. Я не позволю жестокому миру, в котором я родился, забрать еще одно прекрасное создание. Она заслужила шанс на то, чтобы выжить и расцвести, и ничто, б…ь, не остановит меня, потому что я хочу дать ей это.
Глава 70. Лицо врага
Наполеон Бонапарт
Толкнув замаскированную дверь, я зашел внутрь, включая маленький выключатель на стене. Помещение тут же осветили люминесцентные лампы, и я поморщился от резкого света, поднося к глазам руку и прикрывая их, чтобы привыкнуть. Пройдя дальше, я услышал стоны и глянул в направлении шума. Лоран лежал на цементном полу в углу, там же, где я оставил его несколько часов назад. Это было моим первым действием после отъезда Алека с Эдвардом, я сделал достаточно, чтобы он выжил, а затем привязал его к ножкам столика. Я знал, что он не может двигать ногами, и все из-за пули, но лучше было перестраховаться. Он легко мог прийти в сознание, проползти через комнату к огромному ящику с моим оружием, а это я не мог допустить.
Позднее, ночью, мы сидели у Аро, и произошло именно то, чего я боялся. Он отказался вмешиваться, говоря с нами о «пропавшей собственности». Алек пытался настоять, что Изабелла больше не собственность, что за нее поручились, и она свободна, но решимость Аро не поколебалась. Он приказал нам обоим уходить и сделать все, что в наших силах, чтобы исправить ситуацию, но официально отказался начинать войну с другой организацией из-за того, что не имело ценности ни для него, ни для Borgata в целом. Все время, пока он говорил, я сдерживал гнев, но тот факт, что он вел себя так безжалостно, когда его собственную кровь похитили, уничтожил все остатки моего уважения к этому человеку. Он не знал правды, но в моих глазах это не имело значения. Он проинформировал Алека, что, если Изабелла заговорит о секретах организации со своими похитителями, он заставит ее ответить за это, но это последнее, что меня сейчас волновало.
