Остаток дороги прошел в тишине, Алек поставил машину у бордюра и вылез без единого слова. Я пошел за ним, мы попали в магазин и тут же услышали шум. Возгласы и смех, грубый акцент резал слух. Алек раздраженно вздохнул, и я наблюдал, как он пошел прямо к ним. Я обошел зал с другой стороны и скользнул в проход, исчезая из поля зрения – я хотел зайти им в тыл. Они дружно повернули головы и увидели Алека, но едва они успели среагировать, как Алек схватил одного из мужчин за волосы и с силой ударил об экран автомата. Он заорал, раздался громкий хруст, его лицо залила кровь, а нос был раздроблен. Он схватился за лицо и начал оседать, а Алек отпустил его, незаметным движением выхватывая у него пистолет, в то время как второй русский вытащил свое оружие. Они одновременно прицелились друг в друга, и тут я вышел из прохода и снял предохранитель с собственного пистолета.
– Брось гребаное оружие, – выплюнул я, прижимая дуло к его затылку.
Он напрягся, его рука затряслась, и в это время Алек выхватил свой пистолет из-под пальто и теперь стоял, вооруженный двумя стволами. Русский поколебался, но все же поднял руки в воздух, убирая палец с курка. Я обезоружил его и сделал шаг назад, ставя пистолет на предохранитель, а потом убирая его в свой карман.
Алек спрятал пистолет первого русского к себе, но его собственное оружие не дрогнуло, пока он рассматривал тело на полу.
– Вам тут не рады, – холодно сказал он, глядя, как по лицу мужчины течет кровь. – Если я узнаю, что вы вернулись, я сломаю не только нос. Ясно?
– Да.
– Хорошо. И передавайте привет Владимиру, – сказал Алек, от его тона у меня мурашки побежали по коже.
Владимир был явно не в курсе планов Стефана, он не знал ни о похищении, ни о попытках завладеть городом, поэтому организация позволила ему продолжить его деятельность.
– Теперь идите.
Они колебались и выглядели ошеломленным, не сводя с Алека глаз. Я застонал.
– Вы слышали, ублюдки, – сказал я, снова наводя пистолет. – Он сказал идите, значит, б…ь, идите, мудаки.
Они одарили меня злобными взглядами, а потом выскочили из магазина, а Алек вздохнул.
– Ты и твой рот, – сказал он, качая головой. – Взрослые люди не верят в сквернословие, ты в курсе. Мы считаемся людьми чести. Мы должны быть джентльменами, как в речи, так и в манере одеваться.
– У тебя какие-то проблемы с тем, как я одет? – спросил я, глядя на себя.
На мне были джинсы и черная рубашка на пуговицах с подкатанными рукавами, ничего выдающегося. Я не выглядел, как какой-то ханыга.
– Костюм предпочтительнее, – заявил он.
– Костюмы надевают на свадьбу и похороны, – пробормотал я.
– Так ты наденешь его в воскресенье?
– Наверное, нет, – сказал я, потому что, если честно, я, б…ь, пока об этом не думал.
Он засмеялся, и хотел было ответить, но его остановил телефонный звонок. Он достал мобильный из кармана и сконфуженно глянул на экран, украдкой бросая на меня взгляд.
– Заставь его заплатить, – бросил он, кивая на мужчину, стоящего возле книги регистрации.
Я кивнул, а он отвернулся от меня и поднес телефон к уху.
– Алло? Все в порядке?
(8) В фехтовании «укол»
ДН. Глава 74. Часть 7:
Я тут же понял, что разговор личный, и сконфуженно наблюдал, как он выходит через дверь – этот мудак никогда не принимал личные звонки на работе. Я пожал плечами, для меня все это не имело гребаного смысла, а потом пошел к мужчине. Он окинул меня опасливым взглядом – он знал, кто я.
– У вас есть для меня деньги? – спросил я.
Он недолго смотрел на меня, а потом закусил нижнюю губу, это зрелище напомнило мне об Изабелле, и я поежился от боли. Не было ни единого гребаного дня, когда я не встречал бы напоминания о ней.
– Что-то есть, – нерешительно ответил он.
– Сколько? – с любопытством уточнил я.
– Э-э, пять сотен? – нервно пролепетал он, фраза прозвучала как вопрос.
Я застонал и закатил глаза.
– Вы, наверное, б…ь, издеваетесь, – сказал я, подходя к кассе.
Он напрягся, когда я взял бейсбольную биту, которая стояла там для защиты. Он тут же поднял руки и задрожал.
– Хорошо, тогда, может, тысяча, – быстро сказал он, пятясь назад. – Да, у меня есть тысяча.
– Вообще-то, вы должны двадцать пять сотен, – безразлично сказал я, выходя из-за стойки.
– Я знаю, но у меня столько нет, – бормотал он. – У меня дети, они в летнем лагере, а жена беременная. Я отдам все на следующей неделе, но сейчас у меня нет.
Я прошелся по магазину, а он начал возиться с сейфом, а потом извлек оттуда пачку стодолларовых купюр и начал их пересчитывать. Его руки тряслись, когда он клал деньги перед собой, и я тут же переборол вспышку вины, которую ощущал каждый раз, когда брал деньги у людей вроде него. Они ничего не могли с этим поделать, это просто невинные люди, пойманные в ловушку того, что называется жизнью. Если не я буду вымогать с них деньги, то будет, б…ь, кто-то еще. Кто-то менее цивилизованный, кто-то, кто потребует намного больше, или будет еще худшая альтернатива. Если бы я, б…ь, не грабил людей, не забирал у них деньги и имущество в пользу Borgata, я бы отнимал их жизни; материальное дерьмо можно заработать заново. Иногда, когда чувство вины было чересчур сильным, я помогал. Я уже не раз клал в конверт собственные деньги, а потом подкидывал их в почтовые ящики, как раз на следующее утро после работы. Но жизнь я вернуть не мог. Я понимал, почему отец нашел утешение в работе в больнице – там он исцелял людей, и я был чертовски благодарен Богу, что до сих пор никого не убил. Я не знаю, как буду справляться с этим дерьмом, когда настанет тот самый день. А он придет. Я уверен. Вопрос только, когда.
– Плохо, – холодно проговорил я, беря бейсбольную биту и замахиваясь изо всех сил.
Я ударил по стеклу перед собой, повсюду полетели осколки. Я быстро отскочил и нанес еще два удара, уничтожая стенды, прежде чем вернуться к мужчине. Я кинул биту за стойку, едва, на хер, не влупив и ему, а потом схватил наличку.
– Я вернусь за остальным на следующей неделе. Лучше тебе поторопиться.
И я вышел, не в силах смотреть на него, а потом сел на пассажирское сидение машины Алека. Он все еще говорил по телефону, слушая невидимого собеседника с крайне серьезным выражением лица.
– Нет, я приеду. Я буду там утром, – сказал он, а потом завел машину и отъехал от бордюра. – Да, уверен. Я рад, что ты позвонила. Я дам знать, когда приземлюсь.
Он нетерпеливо вздохнул, а потом закончил звонок и повернулся ко мне.
– Сколько ты взял?
– Тысячу.
– Это все?
– Это все, что у него было, – сказал я, пожав плечами.
Он покачал головой и забрал у меня деньги. Он пересчитал их, едва глядя на дорогу. Вскоре любопытство взяло верх надо мной, и я спросил его.
– Ты собираешься уехать, или что?
– Или что, – ответил он, вытягивая одну из стодолларовых купюр и протягивая мне остальное.
Банкноту он засунул в центральную консоль.
– Ты слишком податлив. Он должен был заплатить тебе больше.
– Я разворотил несколько его стендов, вышел из себя, – сказал я.
Это была ложь – я прекрасно знал, что делаю, и поступил так нарочно. Но, б…ь, Алеку этого не понять.
– Думаю, он потратит на ремонт больше, чем должен нам, поэтому я дал ему еще неделю.
– Это справедливо, – сказал он, подъезжая на парковку к клубу на Эльм-стрит.
– А тебе нужно научиться контролировать себя. За вечер ты уже дважды сорвался.
– Я работаю над этим, – сказал я, окидывая его подозрительным взглядом.
Казалось, он нервничает, его глаза то и дело прыгали к часам на приборной доске.
– Куда ты едешь?
– Туда, где должен быть, – просто ответил он, избегая объяснений. – Место не имеет значения. Мне нужно уехать прямо сейчас, надеюсь, я вернусь к свадьбе, так что вылезай из машины.
– Как скажешь, – пробормотал я, выходя на улицу и захлопывая дверь.
