Волчье (СИ) - "Happy demon"

Пригревшаяся и разомлевшая волчица растеклась по темному покрывалу, решительно заявив, что дела могут и подождать, втянула на полную силу легких витающий в комнате запах, и я, не в силах ей сопротивляться, забралась в постель с ногами, буквально рухнув на большую, мягкую подушку и уткнувшись в нее лицом. Глубокий вздох наполнил легкие терпким воздухом, одолевающие меня страхи и тревоги всего лишь на короткое время отступили, позволив забыться в блаженном небытии, и я порывисто прижала к груди вторую подушку, устало смежив веки.

Меня ждал Арагорн, меня ждал важный разговор о том, что произошло и что будет дальше, и я пообещала себе, что полежу немного и обязательно встану, но…

Но тревожный сон, больше похожий на липкое забвение, забрал меня в свои объятия, и в тот момент, когда присланная Эовин служанка вошла в мои покои, держа в руках тяжелый поднос с обедом, я уже крепко спала…

========== Глава 14 ==========

— Вот, значит, что произошло, — тяжело вздохнул Арагорн, откинувшись на высокую спинку глубокого кресла и с силой потерев руками лицо. Серые глаза покраснели и воспалились, под ними залегли глубокие тени, и мне почему-то некстати подумалось, что даже сейчас, когда мы находимся в безопасности, и у мужчины есть возможность отдохнуть, как следует, он все равно не может спокойно спать. Покои Странника находились через три двери от моих, и за две ночи, проведенные в Медусельде, чувствительный слух не раз улавливал приглушенный мужской стон, пусть сам Арагорн никогда бы не признался, что ему снятся кошмары.

Впрочем, от подобного страдал не он один, и я могла бы по пальцам пересчитать обитателей Золотого Чертога, на которых снизошла благодать спокойного сна.

— И что будет теперь? — прозвучавший вопрос меня изрядно удивил, и я, отвлекшись от рассматривания уже знакомого пейзажа за окном, у которого стояла, прислонившись плечом к холодной каменной стене, оглянулась на друга. Упираясь локтями о широко расставленные колени и безвольно свесив вниз руки, Арагорн рассматривал меня с гремучей смесью эмоций в мрачном взгляде, а губы были сжаты в тонкую линию. Все услышанное ему явно не понравилось, и я почувствовала, как изгибает губы кривоватая, жесткая усмешка.

— В каком смысле? — уточнила я, слегка наклонив голову набок, словно любопытная птичка.

— В прямом, — отозвался мужчина, сильно нахмурившись. — После всего, что произошло… После того, как ты узнала правду, как узнала…

— И что с того? — перебила я друга, совсем не желая слышать того, что он может мне сказать. Всколыхнувшееся в груди раздражение сонная, на удивление мирная в последние пару дней волчица встретила ленивым зевком, даже не думая открывать глаза, и я опять отвернулась к окну, рассматривая суетливый двор перед Медусельдом. Жители Эдораса шумели и толклись, напоминая мне потревоженный осиный улей, с тренировочной площадки у холма долетали бодрые крики и звон закаленной стали, а в коннице беспокойно фыркали кони, но в подобном шуме мне было намного комфортней, чем в тишине.

Когда вокруг было столько источников звука, я могла не бояться, что останусь наедине с собственными мыслями.

— Я столько лет прожила в Ривенделле, даже не подозревая о том, что где-то в глубокой чаще леса скрывается целый город, наполненный оборотнями, — губы были сухими, абсолютно меня не слушались, однако при воспоминании о пяти днях, проведенных в моем персональном кошмаре, в дрожь меня уже не бросало. Страх, злость, отчаяние и ненависть я постаралась похоронить так глубоко в сердце, чтобы и самой было сложно до них добраться, а холодное равнодушие, которым я плотно укрыла душу, защищаясь от боли, не позволяло эмоциям пробиться наружу. Встревоженный таким поведением Арагорн, не сдержавшись, сегодня утром рискнул спросить меня, что произошло, и я не увидела причин таиться от друга. — Да, будучи маленькой девочкой, я мечтала когда-то встретить сородичей, но никогда не испытывала потребности в общении с себе подобными. А теперь, узнав, какие они на самом деле, узнав, какие монстры скрываются за масками так называемой стаи… — я скривилась в злом оскале, на мгновение прикрыв глаза, и вновь взглянула на Странника. — Больше всего на свете я хочу, чтобы моя нога не ступала во владения оборотней, и даже поставь меня кто-то перед выбором: вернуться в Серый Оплот или умереть, поверь, я выберу второй вариант со счастливой улыбкой на лице.

— А твой брат? — немного помолчав, спросил Арагорн, и я тихо фыркнула в ответ, покачав головой. — Он помог тебе выбраться, он прикрыл твой побег. Неужели тебе не хочется вновь увидеться с ним?

— Встреча с Ингварром может быть опасна. Если Сверр приказал ему вернуть меня в крепость, он не сможет противиться прямому приказу, он исполнит его, пусть потом и пожалеет, — я пожала плечами, пытаясь за холодным спокойствием скрыть сожаление. Не смотря на все произошедшее, не смотря на мое твердое решение никогда больше не встречаться с братом, волчица, однажды учуявшая своего, отчаянно тянулась к семье, она искренне тосковала, вспоминая сильного зверя, признавшего нас своими, и отстраниться от этих чувств я, к сожалению, не могла. — И для меня, и для него будет лучше, если мы больше никогда не встретимся. Тем более, что ему на память и так остался медальон нашей матери. Думаю, это можно назвать слабым утешением.

Я рефлекторно коснулась пальцами ворота темно-синего платья, одного из некоторых, щедро позаимствованных мне Эовин. Скромный вырез открывал острые ключицы и краешек затянувшегося, бледно-розового шрама, оставшегося после вражеской стрелы, и мне так сильно не хватало привычного ощущения холодного гладкого серебра под подушечками пальцев. Я знала, что медальон все это время сдерживал зверя внутри меня, не позволял нашим сознаниям полностью слиться и завершить обряд единения, заставлял меня мучиться от боли при каждом превращении…

Но он был единственным напоминанием о матери, которой я никогда не знала, и сейчас чувствовала странную опустошенность, будто у меня забрали нечто очень важное. Я потеряла память о женщине, отдавшей за меня свою жизнь, я добровольно сбежала от брата, единственного родного человека, и я находилась слишком далеко от истинной пары, вдали от которой долго не мог выдержать ни один волк.

Сумасшедшая, всепоглощающая любовь и привязанность стали ловушкой, в которую я сама себя загнала, и все чаще вспыхивала в глубине сознания предательская мысль о том, что было бы намного легче, если бы всего этого со мной не произошло.

Если бы я так и не встретила Боромира, если бы не взглянула ему в глаза и не сбежала из дому, подчинившись прихоти волчицы…

Все было бы совершенно по-другому.

Тихий шорох за спиной заставил вздрогнуть, но я не сдвинулась с места, прекрасно зная, что кроме меня и Арагорна в небольшой комнатушке больше никого нет. Пока король Теоден и его военачальники собирали очередной важный совет, занимающий все их мысли, мы были предоставлены сами себе, стражники не запрещали заглядывать, куда пожелаем, а жители Эдораса лишь приветливо кивали при встрече. Странника и его друзей здесь уважали и любили, на устах каждого еще были рассказы о мужестве и силе моих спутников, наравне с королем защищающих Хельмову Падь от урук-хаев Изенгарда, и я, если быть откровенной, впервые услышав эту историю от начала до конца, не сразу поверила в то, что все сказанное правда.

Несколько сотен воинов Теодена против десятитысячной армии Сарумана, старики и дети, вооруженные старыми мечами и секирами, яростная гроза, превращающая темную ночь в бесконечный кошмар, и яркий солнечный свет, принесенный с собою Митрандиром, в час нужды приведшим конницу на помощь отчаявшимся людям. От одной только мысли о том, в какой опасности были мои друзья, внутри все сжималось в тугой узел, я не хотела и боялась представлять, что происходило той ночью, а еще отчаянно жалела, что оказалась слишком далеко, чтобы помочь.

Впрочем, эта мысль вызывала у меня лишь слабую усмешку, — я не была ни умелым воином, ни толковым стратегом, и вряд ли могла действительно кому-то помочь, тем более, в столь страшном бою не на жизнь, а на смерть. И острое чувство собственной беспомощности диким зверем грызло меня изнутри, заставляя чувствовать себя совсем уж паршиво.