Изольда Извицкая. Родовое проклятие - Тендора Наталья Ярославовна

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74

Думаю, что такие люди, как Изольда, сегодня не были бы востребованы в профессии. В коммерческом кино не важно кто играет — берут проституток, любовниц продюсера… Качество их работы никого не интересует. Кино перестало быть искусством и превратилось в простое заполнение паузы, в работу под суфлера. Меня вот сейчас пригласили в 120-серийный фильм. Я подумал и не поехал, отказался, ведь только в сценарии заявлены 400 серий, а события и дальше будут развиваться. Я не знаю — будет ли осуществляться этот проект или нет, но для меня он не годится. И пока вообще приходится отказываться от кино, как и от телевидения. Оно тоже превратилось в работу под наушники. Мы — воспитанники другой системы. Сейчас же используется только типаж.

Изольда училась у лучших педагогов ВГИКа по актерскому мастерству — у Бибикова и Пыжовой. Я был у них на дипломе — замечательном спектакле «Спутники» Веры Пановой. И вообще это курс был изумительный, просто выдающийся. И трагический — многие погибли. Лешка Пархоменко погиб. Он играл Рогожина в «Идиоте». И сразу куда-то исчез. Гениальный артист Юра Белов. Тоже закончил грустно. Мы с ним в театре играли Булгакова. Помню, как у него посреди спектакля что-то произошло с головой, — текст забывал. Потом пропадал куда-то… Тоже оказался незащищенным перед ударами судьбы.

Единственный, кто у них продержался, так это Генка Юхтин. Он такой незаметный, тихий был, а самый крепкий оказался. Правда, и славы-то у него особой не было, хотя первые фильмы были замечательные — «Весна на Заречной улице», «Дело Румянцева». Сам он из детского дома. Потом он до конца играл в основном эпизоды. Вот Надя Румянцева — она стойкая. У нее много было своих интересов. Она и с мужем была за границей где-то — в южной Азии, что ли. У нее и дачка, и остальное все в порядке. Детей мужа воспитывала. Словом, маленькая, но со стержнем.

Была у них еще Майка Булгакова. Тоже пила и закончила трагически, но в автоаварии. Внешне там выглядело все благополучно. Она с удовольствием работала и на эстраде — хорошо пела. Муж у нее был австриец. И первый, Лешка Габрилович, — тоже человек вполне обеспеченный. И опять же дочка у нее от него осталась. И все равно ее судьба трагична… Вот Таня Конюхова — молодец, держится. Она до сих пор и выступает, и снимается, да еще и преподает. У Тани — характер! Она и общественной работой занималась, у нее на все имеется своя точка зрения…

На судьбе Изольды мы видим, что быть хорошим человеком в этом мире мало. Взять сегодняшних звезд. Кто сказал, что эта слава долговечна… Сегодня они мелькают на экране, а завтра забыты. Правда, у этих ребят совсем иной подход к жизни — они успевают быстренько зацепиться — заработать себе на домик, купить машину, отложить на будущее, овладеть какой-то другой специальностью. Вот они не пропадут. И все же и здесь будет немало падений.

Раньше были другие времена. Как Алла Ларионова с Колей Рыбниковым говорили: «Мы работаем на унитаз». Печально, но так и было. Чтобы обзавестись каким-то эксклюзивными туфельками или каким-то платьем нужно было ехать за границу. А для этого нужно было унижаться, чтобы получить право туда как-то выскочить. Вот вроде одна из самых обеспеченных семей — и дети были, а тоже никуда не денешься. Сложно было выжить, если нет у тебя звериной хватки. Были такие люди у нас, и много. Скажем, такой была Лидия Николаевна Смирнова. Кругом звезды, а она вся такая одинокая. И пробилась. И дольше всех продержалась. Это совсем другой характер — жуткий, жестокий. Царствие ей небесное. А человек мягкий был обречен. Та же Валентина Васильевна Караваева, сыгравшая когда-то Машеньку. Похожая судьба. Таких людей надо как-то оберегать. Конечно, если рядом такой муж, как Пырьев, Александров, Герасимов… можно еще о чем-то говорить. А если нет могущественного покровителя, трудно пробиться в этом мире.

Времена еще были такие. Когда после отмены культа Сталина, культа личности Хрущев пришел к власти и много чего наобещал, но ничего не изменилось… Это было вторым крушением надежд. Первое произошло после войны. Сначала постановление ЦК 46-го года, а затем линчевание Зощенко и Ахматовой. А ведь люди надеялись на лучшую жизнь — что отменят колхозы, станет полегче интеллигенции, вернутся кое-какие льготные порядки… Заслужили люди это за подвиг свой в войне, а им свободы и не дали. То же самое и с Хрущевым — когда отменили какие-то сталинские порядки, дальше ничего не последовало. А потом — «бульдозерная» выставка… И все тут же кончилось на корню. Но обещание свободы подарило нам целое поколение.

Когда я поступал в институт в 54-м году, сразу появилось столько интересных людей, взять даже ребят нашего курса: и Тарковский, и Шукшин, и Генка Шпаликов, и Мален Хуциев… Новые веяния в кинематографе и поэзии. Ведь все шестидесятники начинались в конце 50-х. Тут и Изольда тоже. А потом безработица, нет ролей. Ну что она успела сыграть… А потом лишь небольшие рольки. Вот она и начала пить. Приходила в театр — пряталась. Закутывалась в платочек, чтобы ее не видели. Опухшая… Она и сама понимала, что гибнет.

Когда я приходил к Эдику, нас назначили в народную дружину: собрали артистов, мы начали ходить по подъездам на Мосфильмовской и рядом… Все — молодые ребята. Они тоже жили там недалеко. Помню, прихожу как-то к Эдику: «А где Изольда?» — «Да она ушла». А у них там ниша такая была, смотрю, а она там, за занавесочкой. Она закрывалась и лежала там на кровати. Ей стыдно было появляться — знала, что плохо выглядит. Это уже было какое-то обреченное состояние. С Эдиком Золя познакомилась еще в институте. Он учился на курс старше, у Райзмана. Его сокурсником был Володя Гусев. С Эдиком мы в театре играли «Ивана Васильевича» по Булгакову, а вот у Золи никаких ролей не было, да и в кино к тому времени тоже, ее вытаскивали — кто как мог.

Изольда появлялась бледная, опухшая, неумело намазанные красные губы… Все это уже было как-то не так… Да и ролей-то у нее было не так много: «Сорок первый», «К Черному морю» — это она в институте снималась, откровенно слабый фильм, «Доброе утро» — это они с Таней Конюховой играли. Две однокурсницы снимались вместе. Две-три картины, больше и не припомню. Остальные — незначительные. Большей частью это были не роли, а рабочие дни. Это когда тебя вызывают на съемку попросту подзаработать — в массовку, в окружение. А Изольда все-таки заявила о себе как актриса мирового масштаба после «Сорок первого»… В этом все дело, а не в слабости характера. В то время у нас много людей, и не только в кинематографе, воспринимались лишь как рабочие инструменты.

Вот и Изольде никто никогда не говорил, что она звезда, на нее в Театре киноактера не ставились спектакли. Там таких звезд навалом и все они — «бездельники». И не из-за того, что не работали. Взять тот же Театр киноактера. Ведь у нас долгое время даже не платили за спектакли. Это считалось учебно-тренировочной работой. Не снимаешься — тебя платят зарплату пятьдесят процентов. Это половина той нищенской зарплаты, которую ты получаешь. И за это ты обязан хоть что-то репетировать и заниматься творческой деятельностью. Долгое время спектакли вообще не оплачивались, но при этом считалось, что человек, который в них работает, находится в простое, он — балласт для рабочего коллектива. Это даже и по бухгалтерским отчетам так считалось. Поэтому не все стремились играть на сцене…

Помню, первая зарплата, когда мы поступили, была 80 рублей. А общая зарплата — рублей 100–120. А так ты 50 процентов получаешь, но зато можно устроиться на дубляж. Когда ты попадаешь в эпизод какой-нибудь, то и зарплата сразу идет полная. И уже не важно — день ты работаешь или два дня. Да съемочных получишь где-то за месяц, все равно существование нищенское. Это ужасно. Ставки артистов кино были мизерные, и мы подписывали на то договора.

Когда приходит артист театра сниматься, он ставит свои условия. Допустим, назначает собственную ставку — те же 250 рублей за месяц. Это выше, в 2–3 раза больше, но он сам ее себе назначал. Ау нас в театре у снимающегося актера еще шли отчисления на остальных, кто находился в тот момент в простое. То есть жуткая система. Никто же не был заинтересован в сборах. Главное — идеология, чтобы на экране были целина, колхозы, стройки. Поэтому и тематика так называлась — колхозная, производственная… Поэтому у нас и актеры были с лицом колхозника, как Иван Петрович Рыжов, который не сидел без дела. А вот Аллочка Ларионова — на нее не было ролей. А она — красивая женщина, заявила о себе, должна была дальше как-то развиваться. У нас ведь немного было в кинематографе красавиц: Орлова, Ладынина, Целиковская, Макарова… А потом пошли простые русские женщины. Наверное, чтобы женщины не комплексовали перед экранными красавицами. В первую очередь приветствовалась индивидуальность. Нонна Мордюкова, Нина Сазонова простых колхозниц играли.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74