Стасик поглядывал назад к Цветному бульвару и, успокоенный, сказал:
— Идет!
Марк увидел, что за их автомобилем вдали катится другой, закрытый, с погашенными огнями.
Стасик перегнулся к шоферу и сказал ему:
— У Большого Вознесенья пропусти его вперед…
Мотор катился правой стороной бульваров по пустому трамвайному пути. Слева мелькнули обгорелые развалины высоких домов, мотор свернул направо и против большой белой церкви замедлил ход, и справа обогнал его крытый автомобиль, катившийся все время поодаль и сзади.
Он повернул направо, а за ним и серый мотор нырнул в кривой и узкий переулок с нависшими над мостовой ветвями тополей. Тут Марк увидел, что на средине мостовой стоит закрытый же мотор и подле задней оси возится шофер. Стасик подтолкнул Марка: — «Смотри!.. Подковали!».
Открытый автомобиль остановился, а тот, закрытый, что шел впереди, нырнул куда-то вправо…
— Скорей растуривайся! [62]
Длинной машине, чтобы повернуться в узком переулке, пришлось дать задний ход и въехать в подворотню, а потом уже завернуть в обратном направлении тому, по какому они шли раньше. Стасик взглянул на браслетные часы:
— Десять минут двенадцатого…
Он нетерпеливо посматривал назад, а те трое попрежнему что-то говорили между собой на непонятном Марку языке и курили, не обращая ни на Стасика, ни на Марка никакого внимания, — как будто перед ними были пустые сиденья. И шофер сидел в спокойной позе, положив руки в перчатках с раструбами на рулевое колесо. Мотор все время, тихо гудя, работал. Глаза автомобиля потухли. Матрос смеялся тихо, и в темноте на длинном лице его жутко сверкали белки широких глаз и крепкие ровные зубы.
— Семнадцать минут двенадцатого, — сказал Стасик, стуча нервно о пол сапогом, — что там стряслось?
В это мгновение матрос тронул колено Стасика; тот обернулся и увидел, что к переулку тихо катится закрытый автомобиль — тот самый, что они видели стоявшим в переулке.
— Вот беда, — прошептал Стасик, — починился… Если они встретятся на дворе!..
Он снова посмотрел туда, куда нырнул первый закрытый мотор, и услыхал:
— Идет!
Из-за угла выкатился и пронесся мимо закрытый автомобиль с погашенными фарами [63] и спущенными в окнах шторами. Мчась мимо, шофер поднял руку — так было, очевидно, условлено, потому что Стасик дрогнул и весело сказал шоферу:
— Давай! Готово — птичка в клетке!
Шофер пустил машину, и она помчалась вслед закрытому автомобилю, держась поодаль…
— Не нажимай, товарищ Леонтий, — бросил Стасик шоферу, — я условился с ним, как ехать и где нагоним…
Матрос опять тихо коснулся колена Стасика и сказал на ломанном русском языке:
— А если он ему сказаль другой дорогами?..
— Ты прав, товарищ Макарони.
— Капрони, — поправил матрос…
— Я шучу. Ты прав, Капрони. Не упускай его из виду, Леня.
Следуя за закрытым автомобилем, мотор с погашенными огнями повторял все его повороты, то ускоряя, то замедляя бег.
Мелькнули и остались позади круглые Крестовские башни. Серым полотном в предрассветном сумраке легло среди лугов, поселков, огородов, перелесков, фабрик пыльное и тряское шоссе.
Трое на задней скамейке замолчали. Матрос зорко смотрел вперед. Стасик не оглядывался.
— Остановись, — сказал матрос.
— Стоп! — приказал Стасик шоферу.
Марк увидел, что все четверо вынули из карманов черные маски. Он оглянулся на шофера и увидал, что он тоже в маске. Марк торопливо достал и начал прилаживать свою маску, — пальцы его плохо слушались. Стасик, помогая ему, весело прошептал в ухо:
— Эх, ты, вислоухий!
Издали донесся звук выстрела. Обернувшись назад, Марк увидал, что вдали от того автомобиля бежит в сторону человек, а около машины стоит другой, он-то, должно быть, и стрелял вслед убегающему…
— Дознался. Вали! Он его убьет, — крикнул Стасик.
— Нет. В кусты удрал…
Мотор рванулся вперед, осветив далеко впереди дорогу прожекторами.
Марк увидел, что у Стасика и тех троих в руках револьверы.
— Не стрелять в него. Вверх пали! Живьем возьмем. Поддень его легонько, Леня! — кричал Стасик своим сообщникам и шоферу.
Марк услышал еще несколько выстрелов, что-то стукнуло в кузов, как градина в железную крышу, мотор шаркнул по чему-то боком и остановился, миновав крытый мотор.
Четверо живо выпрыгнули из автомобиля — Капрони прямо через задок кузова — и побежали назад. И Марк — за ними, увидал, что они поднимают с дороги человека, он весь в пыли и лицо разбито, глаза смотрят безжизненно.
— Ловко срезал, — похвалил своего шофера Стасик: — ничего, его только оглушило. Кряковками назад [64], в рот — кляп… Сейчас очнется… Кладите его в машину. Марк, идем! Попался Серый Волк!
Стасик и Марк направились к закрытому мотору. Стасик открыл дверку мотора, заглянул внутрь; внутри было пусто… На полу только стоял маленький желтый саквояжик и лежал большой сверток в газетной бумаге…
— Ее-то и нет! — сказал Стасик, сдергивая маску с своего лица: вдруг стало душно.
Он приподнял подушку сиденья, но в ящике под ним была только веревка, которую московские автомобилисты всегда берут с собой на случай, если машина попадет ведущей осью в скользкую болотину: только одно и остается тогда — вытягивать машину на буксире.
Стасик выкинул веревку на шоссе и крикнул, чтобы того покрепче скрутили.
В это время из лесу вернулся через луговину убежавший туда от выстрелов шофер и рассказал:
— Как только я выключил и сунулся к мотору, он сразу понял, — выскочил наружу и гляжу у затылка держит шпаер; я поддал ему руку и винта! А он бац! — мимо. Бац! — мимо!
— А девчонка где же?
— Какая девчонка. Никакой девчонки не видал.
— Так он садился-то вдвоем с девчонкой? — спрашивал Стасик.
— Нет, один.
— Чудно! Ну, поезжай назад. Да не гони. Знаешь, что сказать у шлагбаума? Если спросят?
— Не в первый раз.
— Счастливо. Ну, пока!
Крытый мотор повернул назад и побежал к Москве. Марк и Стасик направились к своей машине. Стасик на ходу надел маску — тоже и Марк.
XIX. Подземелье.
Что было дальше, Марку чудилось потом беспокойным сновидением. Все уселись в автомобиль, и он снова покатился в том же направлении от Москвы. Напротив Стасика и Марка на заднем сиденье теперь было четверо: связанного пленника посадили посредине, рядом с ним — матрос. Смоченным водою из кювета [65] платком матрос заботливо отирал от крови и пыли лицо пленника — кровь была от царапины на щеке, она уже переставала кровоточить — человек был здоровый.
Все молчали. Грудь пленника, выпяченная вперед от того, что руки его были вывернуты за спину, высоко вздымалась, изо рта торчал тряпичный кляп; пленник открыл глаза и водил ими, что-то вспоминая, попробовал шевельнуться и привстать; уставился в лицо Марка, закрытое черной маской, — нахмурился, что-то соображая, побагровел от яростной натуги, рванулся, потом закрыл глаза, лицо его стало презрительно спокойным, он улыбнулся и раскрыл глаза — смотрел куда-то мимо всего холодным и надменным взглядом.
В соснах вдоль дороги, на которую с шоссе свернул мотор, мелькали полуразрушенные дачи. Мотор катился медленно. Светало. С тех пор как пленник очнулся, никто не проронил ни слова. Мотор остановился у частой и густой живой изгороди из лиственницы. Пленника взяли из машины и понесли на руках. Он не сопротивлялся. За изгородью была дача, повидимому пустая и заброшенная — окна зияли пустыми рамами. Автомобиль куда-то укатился.
Дача была на каменном фундаменте. На крытую террасу вело несколько ступеней. Тяжело ступая, бандиты внесли пленника по ступеням на террасу и через нее в стоявшую настежь дверь в полутемный коридор. Здесь пленника опустили на пол. В руках матроса оказался маленький топорик; он запустил его в щель пола у плинтуса и приподнял одну доску, а затем другую.
