Симона Ло Яконо
Вирдимура
Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)
Литературно-художественное издание
Главный редактор: Яна Грецова
Заместитель главного редактора: Дарья Башкова
Руководитель проекта: Елена Холодова
Арт-директор: Юрий Буга
Дизайн обложки: Денис Изотов
Редактор: Анна Манухина
Корректоры: Марина Угальская, Анна Кондратова
Верстка: Кирилл Свищёв
Изображение на обложке: Эвелин Де Морган. «Любовное зелье». 1903
Разработка дизайн-системы и стандартов стиля: DesignWorkout®
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© Simona Lo Iacono, all rights reserved
This edition was published by arrangement with MalaTesta Literary Agency, Milan, and ELKOST International Literary Agency, Barcelona.
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2025
* * *
Моему сыну Нанни
Но теперь я научился другому.
Мы излечимся, если будем лечить друг друга.
ВЕРОНИКА РОТ
Пролог
Палермо, 1376 год,
перед экзаменационной комиссией
под председательством Диенкелеле
Вот и я.
Предстаю перед вашим судом, как мне было велено. Предписание явиться на экзамен мне вручили на закате. В час трех звезд.
Я стала нерасторопной, доброй половиной тела опираюсь на эту палку. Давно не девочка: кожа обвисла, волосы поблекли и поредели. Руки сжимают шерстяную нить.
Если вы приглядитесь, то увидите, что на мне простое платье, без кружев. А сверху я надела фартук из конопляной ткани, в котором каждый день пропалываю огород. Чистый, хоть и потертый: хранит следы долгой жизни.
Не хотелось бы затягивать. Мне сообщили, что экзамен должен начаться в третьем часу. И все же я прошу дать мне время.
Позвольте, я немного поскриплю воспоминаниями.
Понимаю, вам хотелось бы, чтобы все прошло быстро, у вас тут нет места для прошлого. Ваша забота – поскорее с этим разделаться.
Выпроводить нас.
Вижу, здесь много народа. В ваши планы не входило слушать историю. Вам предстоит оценить множество претендентов. Некоторые из них родом из окрестностей древнего Дрепана. У других хриплое произношение жителей Панормо. Третьи прибыли с другого конца государства в надежде получить от вас лицензию на врачевание. Среди них многие – из семей, которые занимаются врачеванием годами. Кое-кого сопровождает стряпчий или законовед, который должен подмечать недочеты процедуры.
В помещении царит тревога. Запах слюны, пота, ожидания. Мех на плащах, в которые укутались студенты, дрожит, выдавая их страх. В руках зажаты смятые перчатки.
Понимаю, как вы устали. Понимаю, что вам хотелось бы, чтобы этот день поскорее закончился.
Но время не сократишь и не растянешь – нам лишь кажется, будто мы им управляем.
Нет, время не приручить, а если нам вдруг покажется, что это так, знайте, что оно просто дарит нам миг передышки.
Так что послушайте.
Забудьте о своих темных аккуратных мантиях. Забудьте о воротничках, кисточках августейшего ордена, о знаках отличия, о своих лаврах. Я знаю, что перевязь, красующаяся у вас на груди, дарована вам за ваши заслуги. И золотые подвески, красующиеся на ваших шеях, – подарки короля.
Вы мудрые и справедливые судьи. На вашей груди, точно солнца, сверкают медали. Я знаю.
И все же молчите. Дайте мне время высказаться. Чтобы вы поняли.
Много лет назад, когда руки еще прекрасно меня слушались, а нос чувствовал запахи, от меня веяло смертью.
Не было такого больного, которого я не могла бы прочесть, высматривая на его теле буквы странного алфавита.
Мне говорили: «Ты так хорошо лечишь, Вирдимура, прииди, полечи нас, даруй зрение этой слепой, верни разум нашим помешанным, отгони чуму». Всегда и всюду: в переулках, где несло нечистотами, или среди рядов вывешенного белья, нагретого солнцем. В ночи, когда вулкан, беснуясь, плевался раскаленными камнями. Или в спокойные, мирные дни, когда дождь накатывал внезапно, никак себя не предвещая.
Всегда и всюду я помогала им, хотя сама боялась куда больше, чем те, кого я лечила.
Но это вы знаете куда лучше меня, почтенные доктора.
Медицина не требует храбрости.
Лишь навыка.
Часть первая
Вирдимура
Глава 1
О моем рождении мне известно мало. Долгие годы оно оставалось тайной. Говорили, я родилась летом. В дурное и заразное время. Накануне шел дождь, земля источала тепло, оставляя на всем налет скверны.
Кажется, был Шаббат [1], а звезды кружились вспять.
О моей матери мне сказали лишь то, что она была нечистой и что, когда упали первые капли дождя, она посмотрела на меня. «Дочь», – сказала она, не успев призвать Господа воинств.
Она мучалась уже два дня. Она дышала, дабы облегчить мне путь. Она хотела, чтобы мое рождение стало настоящим явлением. Чтобы я пристала к берегу на корабле, полном надежд. Ей не понравилось, что во время родов кто-то засунул ей в рот тряпку, желая облегчить ее усилия. Мать не любила бежать от страданий. Обходить стороной то, что ранит. Тот, кто пришел в эту жизнь, должен принимать все: ночь, смерть, надежду, пророчество. Так она говорила мне, чтобы я понимала, что осталось совсем чуть-чуть: «Еще одно усилие, дочка, почти готово, не бойся, я с тобой».
Повитуха никогда не видела такой стойкой женщины. Она помогала многим перепуганным роженицам, которые проклинали Господа ошеломляющего. Среди них были женщины разного возраста. Совсем юные, у таких – молодые, неопытные тела. Или рожавшие уже много раз, чьи мускулы уже привыкли к потугам. Но все они замыкались на собственном теле, на подходящей схватке, на продолжительной волне тошноты, сопровождающей каждое усилие.
Моя же мать думала обо мне. О моих ногах, молотящих воздух, об округлых ладонях, которые она уже представляла окрашенными хной – на счастье. Она воображала мою голову: волосы, заплетенные золотом. Божество, которое вмешивалось и вызволяло меня. Мой запах. Мои губы, распухшие от сосания молока.
Когда же наконец я появилась, из ее горла вырвался хриплый, совсем не птичий крик, крик радости, крик прощания, крик единения с тем, что она пережила и что испытала до меня.
