Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
Слушая эти восторженные речи, я очень рад был за Лориса. С Ковалевским он не имел никаких связей; следовательно, ценил и любил его исключительно как умного, честного и прямого деятеля».
Кроме них назначались на ревизию Сергей Андреевич Мордвинов и Александр Александрович Половцов, старинный друг Ковалевского, им, скорее всего, и рекомендованный на столь ответственное задание. Сенатор этот обладал цепким здравым умом, прекрасно разбирался в людях и до тонкостей знал бюрократическую службу. Удивительно глубоки его характеристики товарищей по ревизии.
«Ковалевский – мой тридцатилетний приятель, и потому я не сумею быть беспристрастным. Трудно видеть человека с характером более честным, бескорыстным, готовым на самопожертвование. Отличительная черта его ума есть торжество здравого смысла, не пренебрегающего теориею, но и не упускаюшего из виду несовершенство человеческой природы. К. необыкновенно прост в обхождении, высказывает свою мысль несколько сплеча, как бы грубо, но все в нем проникнуто добрым человеческим чувством. К этому прибавить надо большую судебную и служебную опытность, знание многочисленного персонала и умение его оценивать. Слабая его сторона, быть может, заключается в чрезмерной снисходительности, близкой к слабохарактерности с точки зрения преследования зла; прибавлю еще – недостаток великосветскости, что, конечно, не так существенно.
Мордвинова я знаю менее других. Он представляется мне безукоризненно честным, правдивым и здравомыслящим человеком. В нем есть какая-то скептическая сторона, что-то вроде насмешливости и недоверчивости, довольно понятной, впрочем, в человеке пожившем. Его опытность как много служившего в провинции также весьма существенный задаток для настоящего поручения.
Шамшин – человек замечательно умный, проницательный, с примесью русской бюрократической хитрости, несмотря на то, его чувства весьма цельны и прочны, как я имел случай убедиться в том отдельными эпизодами его жизни. В нем много воли, и это качество нажило ему много врагов. Лорис-Меликову он сделался известен по Комиссии, где работал очень усердно и успешно, хотя выступал иногда в прениях не очень удачно. Выбор его делает честь незлопамятности Лорис-Меликова».
Половцов направлялся в Киевскую и Черниговскую губернии, Мордвинов – в Воронежскую и Тамбовскую, Шамшин – в Саратовскую и Самарскую, а Ковалевскому для ревизования предназначалась сначала одна лишь Казанская, а позже добавились Оренбургская и Уфимская губернии, поскольку до Петербурга стали доходить сведения о вопиющих расхищениях башкирских казенных земель.
17 августа, перед отъездом в Ливадию, император принял у себя ревизующих сенаторов. Там же роздана была утвержденная им инструкция с вопросами, которые следовало выяснить на местах. Это была целая программа, из которой можно увидеть, что Лорис-Меликов был всерьез намерен возобновить реформаторскую деятельность правительства. В первую очередь это касалось окончательного освобождения крестьян: списание долгов по выкупным платежам, замена подушного налога подоходным, государственное направление стихийного переселения крестьян в Западную Сибирь и на Дальний Восток. То, что спустя десятилетия, после кровавого Пятого года, начнет делать Столыпин [61], затевалось еще тогда – без пожаров и грабежей господских имений, стачек и восстаний и знаменитых «столыпинских галстуков».
У него были далеко идущие планы в отношении жандармского корпуса. Наставляя ревизоров, он предложил им подумать об обращении жандармских офицеров в губернские полицмейстеры. Жандармский корпус, говорил он, обходится очень дорого, в нем диспропорция солдат и офицеров такова, что на 30 солдат приходится один офицер, тогда как в армейском строю насчитывают одного офицера на 100 солдат. Государь же привык к жандармам и уничтожить их не согласится. Отчего ж не подчинить штаб-офицера губернатору, а из рядовых сделать начальников урядникам, которые теперь без надзора и в народе называются курятниками; между тем о жандармах никто никогда не говорит, что они взяточники. Не мытьем, так катаньем Лорис-Меликов собирался-таки ликвидировать жандармерию в России, несмотря на царскую к ней привычку.
Хотя и высказал Михаил Тариелович сенаторам осторожное соображение, что не относится к числу сторонников Общей Земской Думы, что конституция в России – дело детей и внуков, а нам надо лишь подготовлять им почву, но уже тогда он задумал на основании результатов ревизии созвать в столицу представителей земств и городов для законодательных предложений, касающихся местного управления.
Как уже говорилось, 17 августа Лорис-Меликов вместе с государем императором отбыл в Ливадию. Еще накануне по его настоянию решено было, что, поскольку даже среди приближенных очень немногие посвящены в тайну царского брака, лучше было бы княгине Юрьевской ехать в Ливадию другим поездом. Так ведь известное дело: ночная кукушка дневную перекукует. Поскольку слухи о готовящихся покушениях не унимались, а перед железнодорожным путешествием царя возобновились с новой силою, княгиня, как заметил Милютин, «не упустила случая, чтобы выказать свое самоотвержение и приверженность: как ей оставить хоть на один день любимого человека, когда ему угрожает опасность! вот удобный случай, чтобы вступить во все права законной супруги и занять те самые отделения царского поезда, в которых с небольшим за год пред тем езжала покойная императрица».
Для Лорис-Меликова столь очевидное влияние новой жены на императора означало, что теперь, помимо наследника, приходится учитывать и ее интересы, всячески ухаживать за княгиней Юрьевской и пытаться с ее помощью проводить свою собственную политическую линию. Доверие Юрьевской к первому министру – палка о двух концах. Ни для кого не секрет, что великий князь Александр Александрович терпеть не может свою мачеху, боится – и не без оснований – ее непременного стремления стать императрицей. Но царствовал пока не Александр Александрович, а Александр Николаевич. И жить надо с ним. А там – как Бог даст. Во всяком случае, сейчас, не без помощи Юрьевской, удалось уговорить императора расстаться с Грейгом и в октябре, когда у него истечет срок отпуска, отправить в отставку с благодарственным рескриптом. В министры же назначить Александра Абазу.
Из Ливадии Лорис-Меликов вернулся не с пустыми руками. 30 августа, в день тезоименитства императора, за особые заслуги перед отечеством бывший начальник Верховной распорядительной комиссии был удостоен высшего ордена Российской империи – ордена Андрея Первозванного при милостивом рескрипте, в котором царь так выразился о достоинствах нового андреевского кавалера: «Настойчиво и разумно следуя в течение шести месяцев указанным Мною путем к умиротворению и спокойствию общества, взволнованного дерзостью злоумышленников, вы достигли таких успешных результатов, что оказалось возможным если не вовсе отменить, то значительно смягчить действие принятых временно чрезвычайных мер, и ныне Россия может вновь спокойно вступить на путь мирного развития».
Когда на графа Лорис-Меликова торжественно возлагали золотую цепь, оборвалось звено, и цепь распалась. К чему бы это? Впрочем, Михаил Тариелович, чуждый всяких суеверий, рассказывал об этом случае как о курьезе. А потом перестал рассказывать: в ответ ему однажды граф Адлерберг поведал о том, как во время коронации Александра II в душном Успенском соборе упал в обморок старый фельдмаршал князь Горчаков. И выронил на пол державу, которую, по церемониалу, нес в руках.
Вернувшись в начале сентября в Петербург, Лорис-Меликов с головой окунулся в работу над сенаторскими ревизиями. Он торопился. Он чувствовал, что век его у власти краток и надо успеть сделать хоть один шаг вперед и чтоб шаг этот был необратим.
Наконец, сенаторы разъехались. Миссия им выпала непростая, и двое из них – Половцов и Ковалевский – встретились с особыми трудностями. Слухи о расхищении казенных башкирских земель, заставившие расширить географию ревизии Ковалевского, и на десятую долю не охватывали того грандиозного масштаба казнокрадства, которое предстало изумленному взору Михаила Евграфовича. Его проверка завершилась уже в следующее царствование тем же образом, что сенаторские ревизии времен Николая Павловича: отставки, следствие и суд.
