Княжий удел - Сухов Евгений Евгеньевич

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108

Оставшийся небольшой отряд Шемяки спустился с горы и, подгоняя плетьми лошадей, пустился прочь от города.

Последним, с дюжиной отроков, поле битвы покидал боярин Иван Ушатый.

Галич казался вымершим. Если в Москве не любили мятежного Дмитрия Юрьевича, то и московских князей так же не жаловали в Галиче. Дружина князя Василия вошла через распахнутые ворота, юродивые плевали им вслед, а женщины спешили укрыться в домах, будто город занимали ордынцы.

Великий князь подъехал к Галичу на санях, запряженных парой вороных коней. У городских ворот он попросил остановиться и подвести его к стенам крепости. Бояре подхватили князя под руки и, упреждая каждый неверный шаг, подвели к стенам детинца. Василий касался руками его шероховатой поверхности. Вот он, мятежный город, у его ладоней! Еще недавно он въезжал сюда пленником, а сейчас входил с дружиной, чтобы навсегда лишить Галич прежней вольницы. Василий чувствовал под ладонью впадины – видать, от ударов ядер. Но разве такие стены пробьешь? На века строено.

Василий повернулся и спросил:

– Василий Иванович Оболенский здесь?

– Здесь я, князь, – снял шапку воевода.

– Дмитрию в городе более не жить!.. Хватит! Не хочу смуты. Удела отцовского я его лишаю. Если в покорности пожелает жить, то приму у себя в Москве на службу… с окольничего начинать будет, а заслужит, так, может, и боярином сделаю. Возомнил о себе, негодник, выше избранника Божьего, только ведь вышло так, как Господь решил. Я тебя, Василий Иванович, в городе наместником оставлю.

– Спасибо, государь! – охнул боярин, не ожидая такой чести.

Кто-то из окружения князя подтолкнул его:

– Ты руки Василию Васильевичу целуй!

Наклонился Оболенский и поцеловал шершавые руки московского князя.

– Народ в городе не обижай. Будь ему отцом, решай справедливо споры, – напутствовал Василий. – Еще гарнизон тебе большой оставлю. Если Дмитрий силу где соберет и с воинством надумает обратно вернуться, гони его в шею, как если бы он надумал Москву брать!

– Слушаюсь, государь! – ответил обрадованный Оболенский. – Как сказал, так и будет.

– А теперь, бояре, ведите меня в город, хочу пешком пройтись… по отчине своей!

Дмитрий Юрьевич ушел в Новгород, так всегда поступали князья, когда терпели поражение. Господин Великий Новгород был той силой, которая могла противостоять Москве – и земли поболее, и лавки побогаче, и купцы знатнее. По всей Европе разъезжали они со своим товаром. Москве не дотянуться!

Несколько лет назад в Новгород приходил за помощью Василий Васильевич: расщедрились тогда купцы, выложили на дружину денежки. Теперь пришел Дмитрий к тем же самым купцам просить денег, чтобы помогли собрать войско против великого московского князя.

Эта помощь великим князьям не была бескорыстной. Великий Новгород сторонился братских междоусобных войн и ревниво взирал на то, как ширится Московская земля и крепнет стольный город, полнится казна золотом и один за другим перед сильным старшим братом склоняют головы удельные князья. Велик аппетит у московских князей. Пройдет время, и захотят они присоединить к своим землям и новгородские просторы. Потому и откупались купцы, давая деньги, чтобы ни одна из враждующих сторон не окрепла и не смогла забрать сытые новгородские поля.

Впереди Дмитрия в Новгород торопились гонцы. Въезжал князь Галицкий в город без боевого сопровождения, он вел за собой лишь нескольких бояр. Не осталось в его свите даже услужливых рынд, которые помогли бы князю сойти с коня. Пали они в Галиче, который уже неделю был Московской землей.

Надеялся Дмитрий, что отдохнет в Новгороде, успокоится его истомленная душа. Помолится, наберется сил, а потом, глядишь, выступит супротив обидчика.

Дмитрий не выдавал тоски, но мысль словно червь точила его: ведь не так давно новгородцы чествовали великого московского князя, назвав Дмитрия Окаянным, обрядили Васильеву дружину в латы. И если бы не эта помощь, которую получил от Великого Новгорода великий московский князь, не подняться бы ему. Сидел бы он сейчас по-прежнему в Вологде, на самом краешке Московского княжества.

Дмитрий не хмурился, радушно улыбался и был обходителен с новгородскими боярами.

Вечером посадник устроил пир, столы ломились от всякой снеди и множества напитков. Бояре один за другим произносили здравицы Дмитрию. Некоторые из них как бы ненароком сбивались, называя Шемяку московским князем, хотя не было у него давно Московской земли, а неделю назад лишился и батюшкиного удела. Однако Дмитрий препираться не желал и выслушивал бояр с улыбкой. И когда хмель уже развязал языки, а застолье достигло своей вершины, поднялся посадник. Он пил больше всех, не оставляя на дне чаши ядреную медовуху. Однако хмель его не брал. Наоборот, он казался еще более трезвым, а речь сделалась разумнее.

Взял посадник братину с вином белым, пустил ее по кругу, а потом заговорил:

– Вот что я тебе скажу, Дмитрий Юрьевич. Рады мы тебя видеть всегда. Только не обольщайся насчет Москвы, не дотянуть теперь тебе до великого княжения, князь. – Посадник видел, как Дмитрий нахмурился. Братина, пройдя четверть круга, остановилась у локтя Шемяки; шевельнул рукой князь, и братина покачнулась от его прикосновения, соскользнув со стола, разбилась на мелкие черепки. Посадник Кондрат Кириллович помолчал и продолжил степенно: – Только ты не робей! Не один ты. Васька Московский тоже нам изрядно надоел: купцов наших притесняет, не по чину послов новгородских встречает и подолгу их в сенях заставляет дожидаться. Москву ты взять не сумеешь, но вот Галич вернуть мы тебе поможем. А там, может, и ты нам когда-нибудь услужишь.

Дмитрий Шемяка посмотрел на разбитую братину, сенные девки уже собирали с пола черепки, а потом сказал:

– Я долги не забываю, что мне Ваське досаждать. А если поможете Галич вернуть, троекратно отплачу.

Дмитрий Шемяка пробыл в Новгороде месяц. Разъезжал по обширным новгородским землям, собирал отроков в свою дружину. Новгородцы шли в рать неохотно. Потому не обходилось без больших посулов, щедрых подношений. Сейчас удача изменила Дмитрию. За галицким князем тянулась нить дурных слухов о его бесчинствах, новгородцы знали, что бежал Дмитрий из-под Белева, прослыл изменником под Суздалем и стал окаянным братом.

И если Дмитрий не черт, то уж точно родня ему!

Вновь набранные новгородские полки давали клятву на верность Дмитрию Юрьевичу, но он знал нрав Новгорода, гордого и своенравного. Трудно удивить новгородцев – приютили они битого Василия, теперь видели побежденного Дмитрия. Из толпы стали доноситься неодобрительные возгласы, выкрики, они-то и насторожили галицкого князя.

На следующий день Дмитрий Юрьевич двинул свою дружину к московскому городу Великий Устюг. Может, потому город и назывался Великим, что богат был красным товаром. Купцы съезжались сюда со всей Московии, прибывали гости из Новгорода, торговали зерном и мехом, солью и пенькой. В весенние дни, когда Сухона разливалась и становилась особенно широкой, к берегу трудно было пристать от скопления судов. Устюг стоял в стороне от военных дорог, не трогали его и татары – далеким он казался и умело прятался среди ядовитых топей и непролазных лесов. Богател он оттого, что уважал великого князя, выкупив своих работников от войны за звонкие гривны. Не в обычаях Великого Устюга было держать крепкое воинство: к чему рогатины и пищали, когда мошна велика.

Дмитрий пришел к Устюгу в самый торг, город приветливо распахнул ворота, встречая гостей. Вратники переглянулись меж собой, а потом старший из них преградил дорогу воинству, встав на пути княжеского аргамака.

– Не велено входить при оружии. Торг идет!

– Не видишь, что ли?! Князь Галицкий перед тобой, Дмитрий Юрьевич!

– Галицкого князя уже три месяца как нет, – дерзко возразил вратник. – А вместо князя боярин Оболенский московской отчиной управляет.

– В мешок дерзкого!.. И в Сухону бросить, – распорядился Дмитрий.

Расторопные рынды подхватили вратника под руки и, накинув ему на голову мешок, крепко стянули бечевой.

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108