Там, где горе так жестоко,
Слово «милость» — ни к чему.
Я, как другу своему,
Говорю тебе открыто:
Лучше в хижине забытой
Быть крестьянкою простой,
Чем покинутой женой
В спальне, пурпуром обитой.
Видит бог: я твердо верю,
Что, будь я низкорожденной,
Был бы муж, в меня влюбленный,
У меня по крайней мере.
Даже в самой скромной сфере,
В самой нищенской лачуге,
Как и в самом высшем круге.
Радости любви равны,
Коль друг в друга влюблены
Одинаково супруги.
Ведь заря, проникнув взором
В окна знатного вельможи,
Спящего с женой на ложе,
Нависает над которым
Шитый золотым узором
Драгоценный балдахин,
Видит столько же картин
Счастья, что и в бедном доме,
Где на досках и соломе
Слил два тела дух един.
Разве я сравню с собою
Ту счастливую крестьянку,
Что, проснувшись спозаранку,
Не найдет постель пустою;
Кто водой, а не слезою
В час, когда заря зардеет
И ночной туман редеет,
Может мыть лицо свое,
Ибо честен муж ее,
Хоть Феррарой не владеет.
А супруг мой час отдать
Не согласен в месяц мне,
Хоть готов на стороне
По неделям пропадать.
Впрочем, как могла я ждать,
Чтобы тот, кто холостым,
Скрытый под плащом чужим,
По распутницам шатался
И с молвою не считался,
После брака стал другим?
Если б только взял он моду
Отлучаться до рассвета,
Я еще стерпела б это,
Ибо муж жене в угоду
Не отдаст свою свободу.
Но жениться на синьоре
И ее покинуть вскоре
Даже без малейшей ссоры
Может лишь глупец, который
Сам себе желает горя.
Мой супруг — из тех людей,
Для кого лишь вещь жена
И кому она нужна
Лишь затем, чтобы гостей
Изумлять красой своей
И хозяйничать к тому же.
Я всегда дивилась вчуже
Этим людям, ибо знаю:
Может быть жена дурная
Только у дурного мужа.
Честной женщине невместно
Женской чести не ценить:
Можно в муже извинить
Нрав немного легковесный,
Но игрушкой бессловесной
Недостойно быть при нем.
Пусть он помнит об одном:
Проще не давать недугу
Заразить твою супругу,
Чем ее лечить потом.
