Распутье - Басаргин Иван Ульянович

А деревня гремела выстрелами, даже рвались гранаты. Это отстреливались казаки и солдаты, что засели в домах, отбивались, знали, что не простит народ их деяний, простить сможет только смерть.

Рассвело. Устин приказал выставить пулеметы и прошить дом пулями. Тарабановцы выбросили белые флаги. Начали выходить из домов. И даже бывалый Устин Бережнов ужаснулся, увидев с какой злостью набросились, эти в прошлом мирные люди, на белых. Люди озверели от зверств, что чинили эти казаки и солдаты. Вон, еще висят на деревьях, как огородные пугала, Исак Лагутин и его жена, лежат головешками двадцать бойцов Юханьки-партизана. Он едва избежал этой же участи. Упал к пулемету и дал очередь над головами, охладил пыл разъяренных сельчан. Кто-то даже крикнул:

– Бей бережновцев, они тоже беляки!

Но крикуна остановили. Пришел Шишканов, подошел почерневший от горя Лагутин. Он только сейчас узнал о смерти своих родителей. Скрывали друзья. Вышли из амбара улыбающиеся сваты. Сто раз поругались, на сто первый раз помирились. Мимо прошмыгнули мышатами Селёдкин и Красильников…

Тарабанов пустил коня шагом. Следом остатки отряда, следом прошлое: это сгоревшие деревни, горы трупов, Колмыков, Розанов, эта игра в демократию. Доигрались. Надо было вешать, жечь, вешать, снова жечь. Калёным железом выжигать большевизм! Устин Бережнов стал большевиком. Дожили! Возможно, и сам Розанов уже большевик? Господи, так где же тогда люди, настоящие люди?! А черт с ним, золотишко есть, бежать за границу будет с чем. Но я так не убегу, я ещё многим сверну голову. Черт! И как поверил этому липовому есаулу? Ведь сомневался же! Наука впредь: если хоть чуть сомневаешься, убивай, уничтожай!

Тарабанов спешил к японцам, ради безопасности сняв погоны.

– Я еще вам покажу, чего я стою, – погрозил кулаком с Михайловской сопки в сторону Каменки.

23

Телеграмма Послу в Токио. 13 Июля 1919 года № 9.

«Верховный Правитель просит Вас высказаться в нижеследующем смысле перед японским Правительством. Ввиду предположенной эвакуации чешских войск из Сибири, возможного ухода на фронт отряда генерала Розанова, Российское Правительство крайне озабочено вопросом о дальнейшей охране Сибирского пути к западу от Иркутска и поддержания порядка в этом районе.

Для охраны линий необходима будет, по-видимому, еще некоторое время посторонняя помощь, что и было предусмотрено междусоюзническим соглашением о Сибирском пути. В связи с вышеизложенным Российское Правительство позволяет себе надеяться, что Правительство Японии, в силу его дружественного отношения с Россией, не откажется срочно обсудить вопрос о посылке двух японских дивизий на запад от Иркутска. Практическое выполнение этого проекта и точное определение условий и времени переброски войск желательно было бы установить непосредственным соглашением компетентных военных властей. Российское Правительство, ссылаясь на решение Держав, переданное ему г. Клемансо телеграммою от 9-го июля и предусматривающее такую посылку войск, сочло необходимым осведомить о настоящем своем шаге прочие Союзные и дружественные Правительства, прося их поддержать его обращение и высказав мысль, что часть железнодорожной линии могла быть поручена также и американским войскам.

Доверительно. Желательно добиться возможно незамедлительного начала переброски войск. Не откажите использовать то расположение, которое Япония в последнее время стремилась проявить к Омскому Правительству, чтобы воздействовать в смысле благоприятного и быстрого решения этого вопроса».

Подлинная подпись: Сукин, 13/VII 19 г.

Крупенской дочитал телеграмму, уронил голову на руки, раздельно проговорил:

– Эх, сукин ты сын, Сукин. Поздно вопить. Пора и послу уже сдавать свои посольские полномочия. Пусть не сегодня, но это будет скоро. «Посол без правительства» … Сколько еще будет сохраняться такое положение?

Посмотрел в окно. По улице Токио шла огромная колонна демонстрантов. Они требовали риса, возвращения солдат домой, конца войны.

Вспомнились, как нечто нереальное, его приезды в приморскую тайгу, тихие, добрые рыбалки, суровый бородач Силов… Чем сейчас занят этот могучий старик? Как там Ванин? Всё рухнуло. Кому теперь достанутся миллионы, что лежат в земле? Кто будет открывать новые рудники?

Отбросив воспоминания, приказал одеть себя, посланника миссии, чтобы тотчас же следовать в императорский дворец для переговоров.

24

– Спасибо, Устин Степанович, хорошо вы нам помогли, – подал руку Шишканов.

– Чего же тут хорошего: половина тарабановцев ушла, среди наших много раненых и убитых, что планировали, сорвалось. Не бой, а что-то кошмарное.

– Ничего, Устин, – тронул за локоть Иван Шибалов, – если бы это были солдаты, а то ведь это партизаны.

– Плохо, надо из партизан делать солдат.

– Всё недосуг. Да и дисциплину не очень-то они признают.

– Еще хуже. Надо заставить тех, кто не признаёт.

– Заставь! Все анархисты, Семен Коваль ладно над ними поработал.

– Где он?

– Сидит в тайге, помалу с Кузнецовым грабит деревни, исподтишка нападает на обозы белых, красных, японцев, словом, на всех, у кого можно урвать без крови.

– Ну а что сейчас скажешь мне о государственной машине? – иронически усмехнулся Бережнов.

– Какая уж там машина! Сто правительств, и ни в одном ладу нет. Ума не приложу, как будут большевики настраивать ту машину?

– Ты думаешь, ее придется настраивать большевикам?

– А ты что, сомневаешься?

– Пока да.

– Напрасно. Я ведь не ради корысти пошел с ними, я просто увидел, что сила на их стороне. Они меня не только удивляют, но и восхищают. Как можно быть везде в слабом меньшинстве и вдруг стать титанами? Понимаешь, пройти через плевки, кровь, оскорбления и повести за собой народ! Я не знаю, откуда берут силу большевики, но я ее вижу, она у них есть. Они воинственно задорны, они сплочены. А остальные – это крысы, которые не поделили амбар и норовят впиться в горло друг другу.

– Я бы тоже хотел узнать, откуда у них сила. Вот и сдался на милость победителям, хотя тем победителям до победы еще далеко. Но тоже понял, что они победят, а не белая кость. Ты видел наших раскольников сегодня. Большая половина из них – враги большевизма, но и та пошла за большевиками, потому что белые перешли границу добра и зла. Ради власти готовы задушить весь народ, и властвовать не над кем будет.

– Большевики, если что, тоже не милуют.

– Но и не будут пороть всю деревню, как это делают белые. Если придут сюда японцы, а с ними Тарабанов, то они все сожгут, всех, кого поймают – расстреляют, перевешают. Прикажи Шишканову хоронить убитых с той и другой стороны. Отпевать будем потом. Сейчас надо приготовиться к встрече незваных друзей.

– Нельзя без отпевания хоронить невинноубиенных, – подошел к сыну Степан Алексеевич. – Не позволим!

– Вот что, тятя, пока я здесь командир, приказы обсуждать не позволю. Два часа на похороны, раненых на таежные заимки. Через два часа построение на сходной площади. Выполняйте! – сурово, даже очень сурово, приказал Устин. – Валерий Прокопьевич, через два часа доложите о конце похорон, я пойду отдохну. Иван, а ты продумай место засады, место боя. У меня всё. Вопросы есть? Нет. Тогда расходись!

– Подожди, а вы разведку выслали, господин есаул? – по привычке назвал по званию Иван Шибалов.

– Не есаул, а просто командир. Ушли Ромашка и Туранов. Эти не пропустят врага. С ними Арсё и Журавушка. Тоже глазасты. С есаулами покончено, господин штабс-капитан Иван Шибалов! Я снова Устин Бережнов, можно по батюшке, можно без батюшки.

– Взято в плен десять человек, что с ними делать?

– Допросить, кто пожелает воевать с нами, тем выдать оружие, кто откажется, того без оружия отпустить домой.

– Но ведь… – замялся Шишканов, – ведь они могут предать нас.

– Как я предал белых? Это хочешь сказать? Всё может быть. Но поверь мне, командир, что большая часть белых готова хоть завтра перейти к красным, но боятся сделать это за свое прошлое. Боятся, что вы их расстреляете, как хотел нас расстрелять Никитин. Знай одно, что человек тем и силен, что не знает, когда он умрет, когда его убьют. Знай он час смерти, то не стал бы ждать того часа, а пустил бы пулю в лоб чуть раньше. Выполняйте приказ! И вообще, пока я с вами, требую не обсуждать мои приказы. Вы доверили мне уничтожить Тарабанова, я это должен сделать. Шибалов, через два часа представишь план операции. Вы, Шишканов, за эти же два часа доложите, сколько у нас бойцов, оружия, коней, боеприпасов. Всё! Идите!