Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 162
Однако же на помощь Антиноя он мог рассчитывать еще менее. Сабина ненавидела любимца своего супруга, и ради нее Вер никогда не относился к вифинцу с особенным дружелюбием.
Ему казалось даже, что тихий, мечтательный юноша избегает встречаться с ним. Заставить Антиноя оказать ему услугу можно было разве только запугав его. Во всяком случае, нужно было прежде всего побывать на Лохиаде и там смотреть в оба.
Если император находится в благосклонном настроении, то, пожалуй, его можно будет уговорить явиться во второй половине ночи на устраиваемый Вером по случаю дня его рождения пир, на котором будет много прекрасного для зрения и слуха.
Может также появиться много других благоприятных обстоятельств.
Вычисление рабби помимо этого предсказывало ему счастье на наступивший год.
Веселый и беззаботный, как будто ему предстояла безоблачная, светлая будущность, он сошел со своей колесницы на вновь вымощенном дворе и велел провести себя в приемную императора.
Адриан жил теперь в обновленном дворце уже не под именем архитектора из Рима, а в качестве властителя мира. Он показался перед александрийцами и был принят с восторгом и с неслыханными почестями. Радость по случаю императорского посещения была видна всюду и проявлялась иногда в формах в высшей степени преувеличенных. Городской Совет постановил месяц декабрь, в который народ удостоился чести приветствовать императора, называть отныне адрианом.
Император должен был принимать депутацию за депутацией, давать одну аудиенцию за другой, а на следующий день должны были начаться зрелища, процессии и игры, которые должны продлиться много дней или, как выражался Адриан, грозили похитить у него сотню хороших часов.
Однако же император находил при этом время для решения государственных дел, а ночью спрашивал звезды, какая судьба предстоит ему и его империи в течение всего наступавшего нового года.
Дворец на Лохиаде совершенно изменил свой вид.
На месте веселого домика привратника стоял теперь высокий шатер из великолепной пурпурной материи, в котором помещался отряд императорских телохранителей. Против него находился другой шатер – для ликторов и гонцов.
Конюшни были наполнены лошадьми. Конь Адриана, кровный жеребец Борисфен, отдыхавший уже слишком долго, нетерпеливо бил копытами в пол особого стойла, возле которого в наскоро устроенных загородках и конурах помещались гончие собаки императора.
На обширном пространстве двора были расположены лагерем солдаты. У стен сидели на корточках мужчины и женщины – греки, египтяне, евреи – с челобитными к императору. Колесницы въезжали и выезжали; паланкины вносились и выносились, камерарии и другие придворные чины спешили туда и сюда. Передние были наполнены людьми из избранных кругов именитого гражданства, надеявшимися получить аудиенцию у императора. В каждой комнате рабы предлагали дожидавшимся прохладительные напитки или праздно стояли вокруг; должностные лица со свитками под мышкой входили во внутренние комнаты или выходили из дворца для выполнения распоряжений своих начальников.
Зала муз превратилась в роскошную парадную палату. Папий, находившийся теперь по поручению императора на пути в Италию, восстановил разбитое плечо Урании. Между статуями стояли мягкие диваны и стулья, а под балдахином, на заднем плане этой обширной залы, возвышался трон, на котором обыкновенно сидел Адриан, когда давал аудиенции. В таких случаях он всегда был облачен в багряницу; в рабочей же комнате он снимал свою пурпурную мантию и был одет так же просто, как архитектор Клавдий Венатор.
В квартире умершего Керавна жил теперь бездетный и неженатый египтянин, суровый и предусмотрительный человек, оказавший префекту Титиану ценные услуги в качестве домоправителя.
Жилая комната изгнанной семьи имела пустынный и неуютный вид. Мозаичная картина, бывшая причиной смерти Керавна, находилась уже на пути в Рим, и новый управитель не счел нужным заполнить или прикрыть пустое пыльное место, образовавшееся в каменном полу после удаления этого художественного произведения.
В заброшенном жилище умершего смотрителя не слышно было ни одного веселого звука, кроме щебетания птиц, которые каждое утро и каждый вечер все еще собирались на помосте, так как прежде Арсиноя и дети никогда не забывали усыпать его перила крошками хлеба после всякой трапезы.
Все веселое и привлекательное в старом дворце исчезло из него со времени посещения его Сабиной, и даже Адриан казался теперь совсем не таким, каким был несколько дней тому назад.
Истинно недоступным императором казался он, когда являлся перед подданными. Когда же он находился в своей жилой комнате с приближенными лицами, то был суров, мрачен и большею частью неразговорчив.
Оракул, планеты и другие предзнаменования предсказывали ему с неутомимой ясностью тяжкое бедствие в наступавшем году.
Даже те немногие беззаботные дни, которые удалось ему прожить на Лохиаде, окончились неприятными сценами. Его супруга – черствость которой в Александрии, где все носило более подвижные и привлекательные формы, чем в Риме, выступала во всей своей непривлекательности – смело потребовала от него, чтобы он не откладывал больше усыновления претора.
Он был недоволен и озабочен.
Заглядывая в свою душу, он видел там зиявшую безграничную сердечную пустоту, а при каждом взгляде в предстоящие дни своей жизни перед ним выступал целый ряд ничтожных мелочей, которые неизбежно явятся помехой на пути его никогда не ослабевавшей потребности в труде.
Даже не затронутая ни горестью, ни радостью существования растительная жизнь его прекрасного любимца Антиноя, которая прежде обыкновенно радовала и успокаивала его, теперь испытала перемену. Юноша часто казался теперь смущенным, встревоженным, растерянным.
По-видимому, на него действовали какие-то посторонние влияния, так как ему уже недостаточно было ходить неотступно, подобно тени, за императором. Нет, он стремился к свободе, несколько раз тайком уходил в город и, должно быть, искал там удовольствий своего возраста, которых избегал прежде.
