Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович

— Что молвишь ты, Борис? — повернулся Младан ко второму воеводе. — Слушаем тебя.

Тот не спеша разгладил пышную бороду, переступил с но-ги на ногу. Его глаза были пусты, в них не читалось и по-добия мысли. Таким же равнодушным был и голос.

— Кмет Младан, я — твой главный воевода и выполню все, что ты велишь. Сегодня Болгария не воюет ни с кем, и ежели тебе надоело жить в мире, выбирай врага сам. Кого бы ты мне ни назвал — я готов безропотно повиноваться.

По лицу Младана пробежала тень недовольства, он забарабанил пальцами единственной руки по ножнам кинжала.

— Что ж, воевода, вы правы оба, — заговорил он. — Ты, Любен, в том, что русичи наши братья и наш долг помочь им. Ты, Борис, — что Болгария сейчас живет со всеми соседями в мире, потому выбирать себе недруга мы должны сами. Я, ваш кмет, сделал это. — Младан замолчал, попеременно взглянул на воевод, потом на Микулу. — Мы, болгары, принимаем сторону наших братьев русичей и объявляем ро-меев врагами, — торжественно заключил кмет и снова глянул на Любена: — Воевода, сколько воинов сможешь собрать в замке к вечеру?

— Три сотни, — тотчас ответил Любен.

— Поставишь старшим над ними сотника Мирко и отдашь всех под начало нашего русского гостя, — приказал кмет. — Этим же вечером поскачешь с вестью о сборе моей дружины по крепостям и селам. Сколько тебе потребуется времени, чтобы собрать двадцать сотен воинов?

— Трое суток, кмет.

— Хорошо, собирай их в ущелье у Острой скалы. А через трое суток я или воевода Борис будем у тебя. Тогда, зная от тысяцкого Микулы о планах русичей, мы сообща с ними ударим по ромеям. Тебя это устраивает, брат? — посмотрел Младан на Микулу.

Тот приложил руку к груди, склонил голову в полупоклоне:

— Вполне, кмет. Ты поступил как истинный брат.

— Я всего лишь выполняю долг славянина и побратима воеводы Асмуса. Если у тебя, тысяцкий, дел ко мне больше нет, отдыхай до вечера. Ступай с ним и ты, Любен, с темнотой я провожу вас обоих. Тебя же, Борис, прошу остаться, ибо с отъездом Любена ведение дел в замке целиком ложится на твои плечи…

Оставшись вдвоем с главным воеводой, кмет долго молчал. Опустив голову на грудь и полузакрыв глаза, он, казалось, погрузился в сон, и лишь время от времени вздрагивавшие на подлокотнике кресла пальцы говорили, что это не так. Глубоко вздохнув, Младан поднял голову, окинул Бориса, словно видел его впервые, долгим изучающим взглядом:

— Воевода, мы без лишних ушей, поэтому давай говорить начистоту и без утайки.

В глазах Бориса моментально появился живейший интерес.

— Внемлю тебе, кмет.

— Я стар, моя жизнь уже пронеслась мимо. Как хочется в оставшиеся до кончины дни спокойствия позволить наконец желанный отдых душе и телу. Однако кругом властвуют суета и порок, кипит игра низких и никчемных страстишек. Я хочу уйти от них, отрешиться от всяческих соблазнов, но Господь являет мне одно испытание за другим. Вот и сейчас он послал на нашу землю русов и ромеев. Тем и другим нужен я, каждый из непрошеных пришельцев жаждет видеть под своим знаменем моих воинов. Те и другие присылают ко мне гонцов со всевозможными предложениями, посулами, обещаниями, только никто из них не спросит: а чего желаю я? Скажу тебе честно, воевода, я не знаю, что мне делать.

— Только что ты сказал, что принимаешь сторону русов, — осторожно заметил Борис.

Отбросив голову на спинку кресла, Младан отрывисто рассмеялся:

— Воевода, разве не для того дан человеку язык, чтобы скрывать истинные мысли? Киевский тысяцкий и Любен услышали то, чего желали, своими словами я попросту отделался от них. А с тобой хочу решить, как поступить на самом деле.

— Ты обещал дать русам сегодня вечером три сотни дружинников, значит, уже начал действовать, — внимательно глядя на кмета, сказал Борис. — Твои воины вдвое увеличат силы высадившихся на берег русов; не думаю, что подобный поступок понравится ромеям.

Младан пренебрежительно махнул рукой:

— Этими воинами я купил у русов трое суток спокойствия и столь нужное для принятия серьезного решения время. Однако что делать мне дальше, когда Любен соберет у Острой скалы всю мою дружину? Тогда русы и ромеи потребуют от меня уже не словесных обещаний или сотню-другую воинов, а настоящего дела. Для обдумывания ответа на сей вопрос мне и нужно выигранное у русов время.

Борис сделал шаг вперед, в упор посмотрел на Младана:

— Кмет, два дня назад в этой горнице ты принимал гонца спафария Василия и сулил помощь империи. Сегодня здесь же ты обещал свою дружину русам. Я страшусь давать советы, ибо не знаю, что ты замыслил на самом деле.

Лицо Младана приняло страдальческое выражение, уголки губ скорбно опустились.

— Воевода, я стремлюсь к одному — дожить остаток жизни в покое, мне не нужны ни русы, ни ромеи. Однако мне никак не удастся остаться вне их вражды, поэтому обязательно придется принять чью-то сторону. Не желая рисковать, я хочу с самого начала быть в союзе с будущим победителем. Разве это трудно понять? Особенно тебе, далеко не столь наивному, как Любен.

Борис понимающе усмехнулся:

— У империи на берегу полнокровный легион пехоты и две таксиархии(Таксиархия — подразделение в 1000 воинов (визант.).) отборной панцирной конницы, с моря их поддерживает флот, — произнес он. — Русов вдвое или втрое меньше, они ослаблены жаждой и голодом, часть из них ранена либо обожжена. Неужто исход предстоящей борьбы может вызвать у тебя сомнения, кмет?

— Да, ибо я хорошо знаю русов. Пусть они действительно намного уступают в численности византийцам, каждый их дружинник стоит в бою нескольких наемников-ромеев. Они будут сражаться до последнего, а воинское счастье любит смелых.

— Оно также любит и решительных, кмет, — многозначительно заметил Борис. — Ты колеблешься, мечешься между двух огней — русами и ромеями, а ведь мог бы сделать сегодня отличный ход. Сейчас в замке всего сотня русов, которые считают себя нашими гостями и потому беспечны, словно малые дети. Одно твое слово — и мои воины изрубят их, а плененный тысяцкий на дыбе откроет, где хоронятся остальные его воины. Уничтожив и тех, мы предрешим участь всех приплывших к болгарскому побережью русов и варягов. Уверен, что империя не забудет такой услуги и сполна вознаградит тебя. А поскольку после гибели отряда тысяцкого ромеи смогут обойтись без посторонней помощи, ты сразу обретешь желанное спокойствие. Решайся, кмет, ибо другой подобной возможности может больше не представиться.

Младан рывком вскочил с кресла, быстро проковылял к окну, встал к Борису спиной. Некоторое время молчал, затем до воеводы донесся его глуховатый голос:

— Я — воин и не способен на столь низкое предательство. Оно запятнает не только мою честь, но и честь всего нашего рода. От меня отвернутся близкие и друзья, мое имя проклянут потомки!

— Русов в замке перебьют мои верные люди, которые скорее умрут, нежели предадут содеянное огласке. О становище русов, оставшихся за стенами замка, мы сообщим ро-меям, и пускай уже они охотятся за ними. Если ты, кмет, так тревожишься за свою честь, я готов выполнить предложенный план один, без твоего участия. Скажи мне сейчас одно слово «да» — и больше от тебя ничего не требуется.

— Ты уверен, воевода, что на помощь русам не приплывут другие их ладьи, также спасшиеся от имперского флота? И что русы, превысившие ромеев в силах, не разобьют спа-фария или не заставят его очистить побережье без боя? Что тогда?… Молчишь? Повторяю: я не хочу рисковать, а потому задумал поступить по-иному. И русам, и ромеям я обещал помощь через три дня. Пусть наступит указанный мной срок, и сам ход событий безошибочно подскажет, чью сторону мне принять. А я этого буду ждать и только ждать.

Борис обиженно поджал губы.

— Кмет, ты уже все обдумал и принял решение без меня. Раз так, наш разговор бесполезен, ведь мои советы тебе не нужны.

— Советы — да, но мне необходим ты сам. С тех пор как твоя дочь вышла замуж за знатного ромея, а ее сын стал воспитываться в Константинополе, я заметил, что ты начал тяготеть к империи и некогда ненавистные нам обоим ромеи превратились в твоих лучших друзей. Именно такой человек мне сейчас нужен. Я дал русам триста воинов и тем заслужил их доверие, воевода Любен будет поддерживать связь между мной и ними. Однако мне также необходим человек, который стал бы связующим звеном между мной и империей, будучи одновременно предан мне и верен ей. Этим человеком станешь ты, Борис, поскольку только тебе я могу открыть все тайники своей души. Ответь, согласен ли ты быть таким человеком?