Казалось, большой этот завод горит с согласия всех жителей города.
Белые заняли Миасс…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ДОБРОТА ИЛИ СТРОГОСТЬ?
Драматические события, пережитые детьми, не прошли для них бесследно. Родительский кров не мог уберечь от трудностей жизни, но старался оградить от жестокости. А здесь увидели смерть. Всего в двух шагах от стен казармы, где жили.
Ночью дети метались на своих соломенных матрасах. Плакали и кричали во сне. Некоторые решили тайком бежать в Петроград.
Кучинская пригласила в свой кабинет воспитателей. Они условились встретиться после того, как дети улягутся спать.
До встречи оставалось четверть часа, и Вера Ивановна вышла на улицу. Окна в казармах гасли одно за другим, и ночь становилась глуше и чернее. Ей подумалось, что все они, и взрослые и дети, окунулись в такую же черноту. Где выход?
Ее уже ждали. Заведующая колонией села за стол, подвинула к себе ближе лампу, и все увидели, как она изменилась за последние два дня. Лицо бледное, а глаза воспаленные.
— Друзья, — сказала она, чуть помолчав. — Я собрала вас на совет. Как быть? Что делать дальше? Как нам, учителям, объяснить детям то, что они видят, все то, что происходит рядом? Мне ясно одно: мы обязаны спасти детей и их души. Они не должны видеть в наших глазах, слышать в наших словах растерянности и паники. Второй день я пытаюсь связаться с Петроградом. Но бесполезно. Мы отрезаны. Мы оказались на линии фронта. Помощь колонии — в нас самих. Я прошу помнить: сегодня каждый из нас не только воспитатель, но и родитель. Для этих мальчиков и девочек — мы папы и мамы. Больше ласки, внимания, терпения, любви… Будьте с ними добры!
Последние слова Кучинская почти выкрикнула. В глазах появились слезы.
Руководительница группы василеостровских девочек Христина Федоровна Вознесенская, женщина суровая и властная, возразила:
— Доброта добротой, а строгость строгостью. Я бы на вашем месте, Вера Ивановна, сказала по-другому — больше дисциплины, требовательности и, еще раз повторяю, строгости. В моей группе это станет непреложным правилом.
— Как же так, — не стерпела Елизавета Аристидовна, — девочки плачут, тоскуют, а вы кричать? Так проще, чем стать им родной…
Затем слово взял ее муж Георгий Иванович Симонов. Говорил он, скрестив по своей привычке руки на груди.
— Я думаю, — сказал он, — нам не стоит, по крайней мере, беспокоиться об одном. Беспокоиться, что младшие дети, а подростки тем более, не поймут сути происходящего. Ведь это дети Петрограда. Поверьте, когда им исполнится столько же, как нам, они будут рассказывать детям и внукам обо всем увиденном, чему были свидетелями. И о нас будут рассказывать.
— Могу я сделать предложение? — спросил Вихра.
— Разумеется, Вячеслав Вячеславович. Прошу вас.
— Для чего мы привезли сюда ребят? — спросил Вихра Кучинскую, а потом обернулся и ко всем другим. — Зачем десять дней везли в поезде? Накормить. Это главное. Но здесь, на Урале, не только хлеб. Еще есть горы, скалы, озера и леса. Они детям ой как нужны! Не меньше, чем хлеб. Красота очень нужна. И доброта.
Вихра выразительно посмотрел на Христину Федоровну, и она под его взглядом опустила голову.
— Я берусь провести несколько пеших походов, — предложил учитель биологии Френкель.
— Давайте объединим наши усилия, Илья Соломонович. — Френкель и Вихра подали друг другу руки.
Когда преподаватели разошлись, Кучинская снова вышла на крыльцо. Ночь уже не казалась такой темной и чужой.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ОЗЕРО КИСЕГАЧ
Вихра вернулся в свою комнату. Лег, не раздеваясь. Старая солдатская привычка. Долго не мог уснуть, думая о детях. Не только о тех, что за стеной. В последнее время он все чаще возвращался мыслью к дому, к двум сыновьям, оставленным в Праге. От жены давно нет писем. У него же самого нет постоянного адреса. Жизнь швыряет и крутит подобно вихрю. Видно, не случайно у него такая фамилия.
В России происходит необыкновенное. Многие земляки, однополчане уже сделали выбор, примкнув к той или иной стороне. Он же не хочет брать в руки оружие. «Я пацифист, — говорил он себе не однажды. — Я верю в Бога, и я должен помочь этой стране. Но не стреляя. Выстрелов и без меня довольно». Вот почему он с детьми. Заботясь о детях, он помогает России.
Утром после завтрака Вихра сказал старшим ребятам:
— Сегодня футбол отменяется. Есть разговор…
Он помолчал, покачиваясь на носках крепких солдатских ботинок, и спросил:
— Слышал кто-нибудь из вас о скаутах?
— Конечно слышали, — ответил Коля Егоров. — У меня даже правила есть, по которым они живут…
— Очень хорошо. Ну, а состоял кто в скаутском отряде?
— Мне приходилось, — отозвался Юра Заводчиков.
— Может, расскажешь, чем занимались?
Юра вспомнил, как прошлым летом они выезжали на Украину. Жили на берегу Днепра, в палатках. Помогали крестьянам в полевых работах. Тяжело приходилось. Работали под палящим солнцем. Жесткая, почти военная дисциплина. И полное самообслуживание. Юра был поваром.
— Ты что же, готовить умеешь? — спросил Сережа Михайлов.
— Немного научился.
— Посмотрим, как научился, — сказал Вихра. — А понравилось скаутом быть?
— Интересно, конечно. Игры всякие. А не понравилось чинопочитание. Противно это.
— И мне противно, — согласился Вихра. — Вот я офицер, а не люблю, когда таращат на тебя глаза и стоят навытяжку. Когда в рот заглядывают. Хотя дисциплина — дело нужное. Но без страха и унижения.
— А почему, Вячеслав Вячеславович, вы спросили о скаутах? Наверно, отряд создать хотите? — спросил Володя Лебедев.
— Думаю, в скаутских правилах многое вам не подойдет. Можно сказать, устарело. Первый закон русского скаута велит исполнять свой долг перед государем. Но вы проезжали Екатеринбург и видели дом, где Николай Романов сидит в заключении. Царь уже не правит Россией. Я подданный другого государства и не хочу вмешиваться в политику. Как относиться к царю — ваше внутреннее дело. Кроме того, скаутизм в своих правилах говорит, что нельзя втягивать подростков в политику.
Вихра помолчал, будто задумавшись над собственными словами, покачал головой:
— Может, оно и верно. Но сама жизнь, не спрашивая правил, втянула вас в свой водоворот. И будет еще долго нести и крутить. А каждый пловец, чтобы достичь берега, должен выбрать верное направление. И быть сильным. Обязательно.
— Выходит, в скаутизме мало хорошего?
— Напротив, много полезного. Вот ты, Егоров, принесешь правила, мы их почитаем. А вспомнил я о скаутах потому, что они себя называют разведчиками. Для этого и собрал вас.
— А что нам разведывать?
— Не для того колония прибыла на Урал, чтобы отсиживаться в комнатах. Впереди у нас прогулки и походы. Вот вам, как самым старшим, и надо разведать окрестности Миасса. Потом остальные пойдут за нами. Утром будьте готовы.
Целую неделю они поднимались раньше всех, а возвращались поздно вечером. Их встречали завистливые взгляды младших мальчиков.
Первая вылазка была к Ильменским горам. На их склонах виднелись старые, давно заброшенные выработки, вход в которые зарос травой и кустарником. Но, копаясь в них, подростки находили, к своему восторгу, кристаллы прозрачных и дымчатых топазов, фиолетовые аметисты, кроваво-красные гранаты. Собирали они в свои сумки и другие камни-самоцветы.
Затем они пошли вниз по реке и попали к озеру Тургояк. Оно лежало в котловине, посреди гор. Вода в нем была прозрачная, так что можно увидеть песчаное дно, усеянное мелкими камешками и водорослями. Среди них мелькали стайки рыб. Отплыв от берега и склонившись с борта лодки, было интересно и жутко разглядывать это подводное царство.
Вдали, на фоне синеющей дымки противоположного берега, виднелся одинокий, холмистый и поросший густым хвойным лесом остров Веры.
