Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

— Да это были детские шалости! — выкрикнул Горлопан, а Пучеглазый и Царь многозначительно переглянулись и кивнули. Альдо был не совсем согласен с Уно, ведь он распространял листовки, и даже это его пугало. Альдо могли сцапать, а если бы его арестовали, отец бы его прикончил.

Уно помедлил.

— Друзья, необходимо усилить сопротивление. Мы готовы удвоить усилия. Пора сделать следующий шаг, благодаря которому мы добьемся цели — избавим Италию от фашистской тирании. Я решил назвать эту операцию «Первый удар».

Мужчины с мрачным видом подались вперед; Альдо видел, что они захвачены опасным течением, которое давно уже его тревожило. Он был последним, кто вступил в ячейку; его завербовал Кривозуб, когда они случайно столкнулись на улице, но теперь Альдо начал понимать, что Уно и многие другие настроены куда воинственнее его. Альдо отхлебнул кьянти, надеясь, что вино уймет тревогу.

Уно расправил плечи.

— Итак, я предлагаю удвоить усилия. Нам известно, что в Fascio — местном отделении фашистской партии — руководит команданте Спада. У меня есть основания полагать, что он решил отойти от дел, и поговаривают о прощальном приеме в его честь. Предположительно, чествование пройдет в ресторане «Белла Донна» за углом от их штаб-квартиры в Палаццо Браски.

Всех охватило волнение, а Горлопан закричал, перебивая остальных:

— А ты все это откуда знаешь, Уно? Это хоть правда?

— Да, — ответил Уно и нахмурился. — Я не могу разглашать, откуда у меня информация, ради вашей же безопасности. Как я уже говорил, вся верхушка партии будет на приеме по случаю выхода Спады в отставку. Нам выпадет шанс, и мы непременно должны им воспользоваться. Предлагаю напасть на ресторан и уничтожить их всех разом.

— Браво! — завопил Горлопан, и остальные тоже разразились криками, дружно сбрасывая напряжение, как паровой клапан.

Альдо к ним не присоединился, от страха у него скрутило живот. Операция «Первый удар» требовала убийства — это было яснее ясного. Убийство есть смертный грех. Альдо прежде никогда не имел дела с насилием. Он и не хотел. Да и не знал, способен ли на это вообще. Альдо снова хлебнул вина, но оно не помогло.

Уно утихомирил товарищей, лицо его помрачнело.

— Знаю, вам кажется, это произойдет еще очень нескоро, однако для подготовки операции требуется время. Нас сейчас двадцать один, а позже, надеюсь, появятся и новые члены. Для реализации плана — более чем достаточно. Все подробности я раскрою позже, в нужный момент. Мы распределим задачи, будем тренироваться с оружием и отрепетируем все до мелочей. Сделаем все возможное, чтобы добиться своего и чтобы при этом никто из наших не пострадал. Наша цель — победить, но не потерять ни единого человека. Согласны, бойцы?

— Согласны! — снова заорал Горлопан, и все, кроме Альдо, подхватили крик.

Уно с улыбкой кивнул:

— Сердце радуется, когда вы так говорите. Я не осуждаю тех, кто не хочет идти вперед. Мы, в отличие от наших врагов, приветствуем разные мнения. Итак, есть ли среди вас несогласные? Если да, то, пожалуйста, заявите об этом, и мы все трезво обсудим.

— Мы все согласны! — прогремел Горлопан, остальные поддержали его криками, вскинув кулаки, отчего воздух так сильно всколыхнулся, что огоньки свечей затрепетали.

Уно воздел палец.

— Великолепно, но я хочу, чтобы высказался каждый. Очень важно мыслить единогласно, ведь сегодня мы заключаем тайное соглашение. Что скажешь, Горлопан?

— Да! Я ответил «да»!

— Хорошо. Пучеглазый? — Уно повернулся к нему, тот ответил «да», и их предводитель обошел всех по кругу, задавая вопрос каждому лично, и все выражали готовность действовать.

Чем ближе подходила очередь Альдо, тем больше он нервничал. Убийство противоречило всему, чему его учили, он боялся за свою вечную душу. Он был служкой в церкви, а его брат Эмедио — священником. Альдо всем сердцем верил в Господа и каждое утро вместе с матерью ходил к мессе. Он даже представить не мог, что ему придется убить человека.

Уно посмотрел ему в глаза:

— Синьор Силенцио? Ты согласен?

Альдо медлил с ответом.

— Уно, это серьезный шаг, правда?

— Да, а ты против?

— Ну, хм… ты чуток выбил меня из колеи. Я пытаюсь решить.

— Будь добр, сообщи нам, — улыбнулся Уго, и Альдо понял, что все повернулись к нему; он взял себя в руки и высказался.

— Уно, мне дорого наше дело, но я человек верующий. Убийство — это смертный грех. Оно противоречит заповеди «Не убий». Я люблю Господа и поступаю по слову Его.

Уно недоуменно заморгал, а собравшиеся помрачнели и отодвинулись от Альдо.

— Трус, — прошипел Горлопан.

Уно перевел на него взгляд на него и нахмурился.

— Без оскорблений. Дайте человеку высказаться.

Горлопан угрюмо посмотрел на предводителя.

— Я не трус, — сказал Альдо, порадовавшись, что Уно его защищает. — Но распространять листовки — это одно, а убийство — совсем другое.

Собравшиеся напряглись, и Альдо понял, что его слова заставили их задуматься.

Уно озабоченно кивнул:

— Синьор Силенцио, я уважаю твои религиозные убеждения, как и все мы, ибо мы тоже верующие. Однако Церковь учит, что убийство не грех, если битва справедлива. Именно такова наша битва против фашизма. — Уно говорил негромко, не распаляясь, глядя на всех сидящих в круге и обращаясь к ним тоже. — Муссолини и его правительство каждый день угнетают наших граждан, они толкают нашу любимую страну на путь войны. Но его войны неправедны, не так ли? Война в Эфиопии не была справедливой. Хуже того: всем известно, что он использовал иприт, отравляющий газ, против этих несчастных. Это просто зверство. Цель Муссолини — уничтожить всех, кто против него.

Товарищи закивали, но никто не прервал Уно.

— Подумайте о бесчисленных жизнях, которые мы спасем, человеческих потерях, которых избежим, если проведем операцию «Первый удар». Местное Fascio — оплот партии в нашем городе. В Палаццо Браски засели самые главные фашисты. Там у них штаб. Только представьте, какое доброе дело мы сделаем, отрубив этой змее голову. Есть ли битва более справедливая?

Альдо размышлял над его словами, разрываясь в душе. Разум подсказывал, что Уно может быть прав, но вера твердила: убийство — самый тяжкий из грехов. Ему хотелось помолиться и поразмышлять над этим вопросом. Он никогда не был настолько сбит с толку, ему не нравилось быть белой вороной — единственным, кто спорит с Уно. Остальные товарищи-антифашисты уже недобро поглядывали на него, даже Кривозуб. Альдо чувствовал их осуждение и опасался, что его сочтут предателем, потому поддался давлению обстоятельств. Сейчас не время и не место для мук совести.

— Хорошо, Уно, я понимаю, что ты хочешь сказать, — удалось выговорить Альдо.

— Я сумел тебя убедить, что наше дело правое?

— Да, безусловно.

Уно просиял в улыбке:

— Значит, единогласно!

— Браво! — оживились все, снова вскинув кулаки в воздух.

Уно воздел указательный палец, призывая к тишине.

— Теперь можем начинать. Первым делом необходимо раздобыть на всех оружие. Я знаю, где в Орвието можно купить пистолеты, но о подробностях лучше умолчать. У них есть оружие, они готовы его продать. Деньги у нас имеются, а встречу я назначу в ближайшие месяцы.

В рядах собравшихся снова поднялась суматоха, и Альдо понял, что ситуация выходит из-под контроля. Не следовало ему соглашаться. Он так и не сумел представить, что направит пистолет в грудь другому человеку. По иронии судьбы обращаться с оружием его научили в фашистской молодежной организации «Балилла». Но стрелок из него был никакой.

Уно продолжил:

— В подходящий момент я доставлю деньги. Однако оружие в тот же день забрать не смогу. Если меня схватят, у фашистов будет доказательство незаконной сделки: деньги в обмен на оружие. Так что придется разделить процесс на два этапа. Сначала деньги, потом пистолеты.

— Хорошо придумано, Уно, — кивнул Горлопан. Альдо задумался, сколько же стоят пистолеты и где Уно взял деньги, но никто ничего не спросил.