Наш храбрый священник мэстер Иосия Петтигрью ходил между рядами солдат и говорил:
— Пойте, братие, пойте и призывайте Господа в день вашего испытания.
Повинуясь этому приказанию, наши люди громко запели хвалебный гимн. Скоро он превратился в громовой хор, ибо был подхвачен таунтоновскими горожанами, стоявшими направо от нас, и углекопами, стоявшими налево. Услышав эти звуки, солдаты по ту сторону канавы подняли дикое «ура!», и весь воздух наполнился кликами.
Наши мушкетеры стояли на самом берегу Бруссекского рейна. Королевские войска также подошли к рейну очень близко, так что расстояние между враждующими армиями было очень незначительно, всего каких-нибудь пять пик. Рейн мешал дальнейшему движению, и поэтому открылась ожесточенная стрельба. Хлопья огня летали над нашими головами, лица наши горели. Весь воздух был наполнен звуками, пули летали во всех направлениях. К счастью, однако, раненых и убитых у нас было очень немного, ибо королевские солдаты метились чересчур высоко. Мы старались изо всех сил пристреляться. Саксон, сэр Гервасий и я объезжали ряды стоявших на коленях стрелков и направляли прицел.
— Стреляйте спокойно и медленно, — говорил Саксон. По ту сторону рейна стали раздаваться крики и стоны, по которым мы поняли, что стреляем удачно.
— Мне кажется, что мы можем удержаться здесь. Их огонь слабеет, — сказал я Саксону.
— Я боюсь их конницы, — ответил Саксон, — если конница стоит вон в тех деревушках во фланге, значит ей канава не помешает. Я жду драгун с минуты на минуту.
Сэр Гервасий подъехал к самому краю рейна, остановил лошадь и галантно раскланялся с офицером, который подъехал к противоположному краю рва.
— Послушайте-ка, сэр! — крикнул он. — Скажите нам, с кем мы имеем честь сражаться? Это не гвардейская пехота?
— Это Домбартонский полк, сэр, — крикнул в ответ офицер, — мы постараемся, чтобы вы всегда помнили о встрече с нами.
— А мы постараемся перепрыгнуть через канаву, — ответил сэр Гервасий, — нам очень хочется познакомиться с вами поближе.
Сэр Гервасий дал шпоры лошади, которая вместе со всадником полетела прямо в рейн. Солдаты заревели от восторга. Немедленно же человек шесть наших мушкетеров бросились в рейн и, увязая в грязи по пояс, вытащили оттуда баронета. Но конь, подстреленный врагами, погиб.
Баронет поднялся на ноги и произнес:
— Это не беда. Теперь я буду сражаться пешим, как мои храбрые мушкетеры.
Солдаты наши, услыхав эти слова, крикнула «ура».
А перестрелка становилась все ожесточеннее. Я да и многие из нас прямо диву давались, глядя на наших храбрых крестьян. Пули они себе клали в рот и, степенно заряжая мушкеты, спокойно стреляли из них. Они вели себя как настоящие, опытные воины. Они оказались достойными противниками лучшего в Англии полка.
Над болотом показался серый свет утра, а сражение все оставалось нерешенным. Туман висел над землей перистыми хлопьями, от выстрелов образовалась и повисла над рей-ном черная туча. Иногда эта туча разрывалась, и тогда мы видели по ту сторону канавы бесконечный ряд красных мундиров. Точно перед нами стоял какой-то батальон великанов. Порох ел мне глаза и щипал губы. Наши солдаты стали падать кучами, ибо при утреннем свете враги целились гораздо лучше. Убит был, между прочим, и наш добрый капеллан Иосия Петтигрью. Он упал в то время, как пел псалом.
— Хвала и благодарение Богу! — воскликнул он и отошел в вечность вместе со многими своими прихожанами.
Убиты были также Виллиамс и унтер-офицер Мильсон. Это были лучшие солдаты в роте. Тяжелораненые обнаруживали необычное мужество: уже лежа на земле, они продолжали заряжать мушкеты и стрелять. Близнецы Стокелеи из Сомертона, подававшие большие надежды молодые люди, лежали безмолвные и неподвижные в траве с лицами, обращенными к серому небу лежали они рядышком. Они были неразлучны в жизни, и смерть их также соединила…
Трупы виднелись всюду, раненых была масса, но несмотря на это наши солдаты продолжали оставаться на своих местах. Саксон на своей гнедой лошади двигался между рядами, ободряя и хваля воинов. Крестьяне верили в своего сурового, бесстрастного вождя безгранично. Один его вид вливал в них надежду.
Те из моих косиньеров, которые знали, как управляться с мушкетом, бросились вперед и заняли места павших.
По мере того как разгоралась заря, поле сражения становилось все виднее. Теперь я мог различить, как обстоят дела в других места. Направо от нас чернели ряды людей из Таунтона и Фрома. Они, подобно нам, сражались лежа. Густые ряды их мушкетеров лежали на самом краю Бруссекского рейна, посылая смертоносные залпы в неприятеля. Таунтоновцы обстреливали левый фланг того же полка, с которым сражались мы. Рядом с Домбартонским полком стоял другой полк. Мундиры этих солдат были с широкими белыми отворотами. Если не ошибаюсь, это была Вельдширская милиция. По обеим сторонам черного рва возвышались две груды трупов: одна темная, а другая красная. Эти груды мертвых служили как бы прикрытием для живых. Стволы мушкетов покрывали эти страшные груды. Налево от нас лежали в траве и кустах пятьсот углекопов из Мендипса и Багворзи. Они бодро распевали псалмы, но вооружены были плохо. Только у одного из десяти было ружье, из которого он мог отвечать на неприятельские залпы. Они не могли идти вперед или отступать. И, сознавая это, углекопы лежали в кустарниках, терпеливо выжидая, что им прикажут их начальники. Далее, на расстоянии полумили и больше, тянулось густое облако дыма, которое прорезывалось во всех направлениях языком пламени. Было видно, что наши войска стойко и мужественно выполняют свой долг.
Пушки, стоявшие налево, теперь молчали. Голландские артиллеристы нашли нужным предоставить островитянам сводить счеты, как они найдут нужным, и убежали в Бриджуотер. Пушки эти были захвачены королевской конницей.
В таком положении были дела, когда по нашим рядам вдруг пронесся крик:
— Король едет! Король!
И действительно, мы увидели Монмауза. Он был без шляпы, глаза имели дикое выражение и блуждали. С ним ехали Бюйзе, Вэд и еще человек двенадцать свиты. Остановилась эта кавалькада на очень близком расстоянии от меня. Саксон дал шпоры лошади, подскакал к королю и отсалютовал ему рапирой. Лица короля и Саксона представляли резкий контраст. У ветерана было лицо спокойное и важное. Этот человек владел собою вполне и делал все возможное, чтобы бороться с судьбой. Другое дело — человек, которого мы признали своим вождем и за права которого мы боролись. Он производил впечатление потерявшегося голову безумца.
