Вот что сообщала леди Рондо в письме своей приятельнице после всего происшедшего: «Когда я писала в Последний раз, весь свет (имею в виду здешний свет) готовился к пышной свадьбе, она, назначенная на 19 января, приближалась. Шестого января ежегодно устраивается торжественная церемония, которую русские называют „освящением воды“ и которая воспроизводит обряд крещения нашего Спасителя Святым Иоанном. По обычаю государь находится во главе войск, которые выстаиваются в этот день на льду Несчастная хорошенькая избранница должна была в тот день показаться народу. Она проехала мимо моего дома с гвардией и свитой — такой пышной, какую только можно себе представить. Она сидела одна в открытых санях, одетая так же, как и на церемонии обручения, а император (в соответствии с обычаем этой страны) стоял позади ее саней (то есть на запятках. — Е. А). Не припомню другого столь холодного дня, и я с ужасом думала о том, что нужно ехать на обед ко двору, куда все были приглашены и собирались для встречи юного государя и государыни при возвращении. Они пробыли среди войск на льду четыре часа. Как только они вошли в зал, император пожаловался на головную боль. Сначала причиной сочли воздействие холода, но после нескольких повторных жалоб призвали его доктора, который сказал, что император должен лечь в постель, так как он очень болен, Поэтому все разошлись. Княжна весь день была задумчива и осталась такою же при этом случае».
Нам известно из других источников, что брак этот не был по сердцу княжне Долгорукой, она любила другого человека. Но ни отец, ни брат, ни другие родственники о желаниях Екатерины не спрашивали — слишком крупную дичь удалось с ее помощью увлечь в брачные тенета, — ведь до дня свадьбы оставалось меньше двух недель. Так они погубили ее жизнь, потому что после смерти Петра II «порушенная невеста» пошла по дороге своей предшественницы княжны Марьи Меншиковой. Уже в сентябре 1730 года Екатерина, сосланная со всем семейством Долгоруких, оказалась в забытом Богом Березове, что неподалеку от нынешнего Сургута, в том самом доме, на той же самой лавке, где до нее умерли Меншиков и его дочь. Страшная судьба для восемнадцатилетней светской красавицы, невесты государя! Постом потянулись бесконечные долгие годы ссылки, полярной зимы.
Но и это не было концом страданий. После громкого дела Долгоруких, когда многие из близких родственников Екатерины были казнены в 1739 году на грязном поле под Новгородом, княжну отвезли в Томск, указ предписывал: постричь в монахини "по обыкновению девку Катерину» — так теперь называлась бывшая «государыня-невеста благоверная княжна Екатерина Алексеевна» — и не спускать с нее глаз. Легенды гласят, что Екатерина держалась в монастыре гордо и высокомерно, категорически отказывалась снимать кольцо, подаренное императором при обручении.
Освобождение пришло только в 1742 году, когда новая императрица Елизавета сжалилась над Долгорукими. Екатерина вернулась в Петербург, ей шел уже тридцатый год. В 1745 году она вышла замуж за графа А.Р. Брюса. Но молодые не прожили вместе даже медового месяца. Екатерина поехала в Новгород на могилы близких, по дороге простудилась и умерла. Легенда гласит, что перед самой смертью, собрав последние силы, графиня Брюс начала бросать в камин все свои наряды — если не довелось носить мне, пусть же не достанутся никому!
…Но вернемся в зимний вечер 6 января 1730 года. Через три дня положение императора ухудшилось — на теле обильно выступила оспа. Решающим считался день 17 января — в болезни должен был наступить перелом. Врачи, как и весь двор, с волнением его ждали. И перелом наступил: царь начал терять сознание и примерно в два-три часа ночи 19 января 1730 года, в Лефортовском дворце, Петр II умер. Саксонский посланник Лефорт сообщал в Дрезден, что последними словами царя было приказание, которое могли исполнить уже не люди: «Запрягайте сани! Хочу ехать к сестре!»…
Известно, что история не терпит сослагательных наклонений. Мы никогда не узнаем, что было бы, если бы царь, переболев оспой, правил бы Россией лет еще сорок, до 1770-х годов. Но, зная даже немногое о его уже сформировавшейся личности, можно сделать некоторые предположения. Весной 1729 года испанский посланник писал, что он долго беседовал с Иваном Долгоруким и призывал его уделить внимание воспитанию и образованию императора. При этом де Лириа ставил Петру II в пример молодого короля Людовика XV — почти ровесника русского императора. Юный французский монарх регулярно сидел на заседаниях государственного совета и учился управлять королевством.
Пример Лириа, как показало время, был явно неудачен. За шестьдесят лет своего царствования Людовик XV управлять государством так и не научился. Интриги, разврат, фавориты и фаворитки, имя одной из которых — мадам Помпадур — стало нарицательным как символ каприза и самодурства, — все это стало характерно для правления ровесника Петра II, когда Франция Бурбонов стремительно катилась своей гибели. Сам же король вошел в историю бессмертной фразой «После нас — хоть потоп!» и стал образцом редкостного бездельника и развратника по кличке «Возлюбленный". Когда он в 1774 году умер (от оспы!), «королевскую падаль" (выражение оппозиционных парижских листков) пришлось хоронить в двойном гробу — тело короля разлагалось и текло прямо на глазах похоронной процессии.
Вполне допускаю, что Петра II ждала другая судьба. Но не будем питать иллюзий — молодой император начал плохо. С.М. Соловьев тонко уловил суть той эволюции, которую претерпевал характер Петра II за его короткое царствование — «Петр дичал, горизонт его суживался».
Е. АНИСИМОВ
