Нелегко было Глебу. Не давали покоя мысли и о том, что на самом деле умер его родитель князь Владимир и мёртв его брат князь Борис, и что, быть может, и его время подходит. Князь Глеб поднялся с постели и стал было молиться, но услышал шум.
Князь вышел из шатра и увидел, что вокруг него неизвестные люди, а его дружинники достают мечи.
Глеб тотчас обнажил свой клинок и обратился к ворогам.
– Кто вы такие? Почему хотите битвы с нами?
– Муромцы, – услышал Глеб голос Горясерда, – бросайте оружие. Вы знаете, что вы нам не чета. Мы – лучшие воины киевской дружины, и мы вам не враги. Мы враги только лишь князю Глебу.
Муромцы несколько оробели. Врагов было в несколько раз больше, да и по вооружению они были явно не просто лиходеи. Несколько дружинников бросили оружие, а остальные опустили мечи.
– Коли не прольёте нашей крови, то вернётесь по домам, – продолжил Горясерд, видя, что муромцы намерений умереть в безнадёжной схватке не проявляют.
Князь Глеб понял, что боя не будет, и, вонзив свой меч в землю, пошёл в шатёр, где опустился на колени и стал молиться.
Горясерд вошёл вслед за ним, увидел молящегося князя и негромко проговорил:
– Княже, после молитвы тебя лишат жизни. Понимаю, что это не так-то легко, но всё же не затягивай. Я не хочу убивать человека, который молится перед смертью.
Сказав это, Горясерд вышел из шатра. Тут к нему подошёл Торчин, тот закуп, кто готовил еду.
– Боярин, – кланяясь, проговорил Торчин, – убить безоружного – дело, не красящее воина.
Горясерд недобро посмотрел на муромца. Можно подумать, я рад такой доле, подумал киевлянин.
– Чего ты хочешь? Такова воля князя Святополка!
– Но зачем же вам, славные воины, её исполнять? Я хочу тоже проявить свою любовь к новому государю князю Святополку. Позволь мне лишить его жизни, и пусть все об этом знают.
Горясерд посмотрел на Торчина и ухмыльнулся.
– Хочешь ручки в крови испачкать, чтобы озолотиться?
– Хочу, боярин! Мне ведь страх как хочется сослужить службу князю Святополку и тебе. Не могу я в закупах ходить!
– И вот так возьмёшь и убьёшь своего государя?
– Без всякой жалости. Я это чувство вообще потерял.
– А веры ты какой?
Торчин замялся, но увидев на шее у него крест, Горясерд понял, что тот христианин.
– Коли можешь убить государя – убей. Князь Святополк в долгу перед тобой не останется.
Торчин тотчас вошёл в шатёр с кинжалом. Горясерд скривился и невольно подумал, что он хоть и подлый человек, но у него есть благие цели, а у этого Торчина нет ни целей, ни намерений – он просто гнилой.
– Торчин, – сказал Глеб, – пора прощаться. Знаю, что меня сейчас умертвят, и поэтому я хочу, чтобы ты после моей смерти был свободным человеком.
Усмехнувшись, закуп подошёл к князю, и тот увидел кинжал.
– Я уже купил себе свободу, князь. Раньше надо было думать.
Торчин быстрым ударом вонзил в князя Глеба кинжал, и тот повалился на землю. Муромец неспешно вынул кинжал и, облизнув лезвие, усмехнулся.
– Всё, княже, теперь, как говорится, тебе на суд Божий. Помнишь, когда я крестился? Я ведь думал, ты мне свободу подаришь. Знаешь, как только я вернусь к себе на родину, я сорву этот оберег, который надел на меня христианский священник, и буду топтать его каждый день.
– Безуме… ц… – прохрипел Глеб в тщетной попытке подняться на ноги.
Торчин вышел из шатра и, поклонившись Горясерду, сказал:
– Всё, изошёл кровью. Ещё какое-то время подёргается, а после точно дух испустит!
– Тащи его сюда, – проговорил Горясерд, – вон, между двух колод его положите. Мне удостовериться надо, что он и вправду мёртв.
Торчин вновь поклонился Горясерду и вернулся в шатёр, где ещё дёргалось в конвульсиях тело Глеба. Князь плевался кровью и хрипел.
Торчин секунду постоял над его телом, а затем схватил за ноги и поволок из шатра.
– Так он ведь ещё живой!
– Да сейчас подохнет, – как ни в чём не бывало ответил Торчин, – человек – это ведь тот же зверь. Коли в сердце кинжал попал, то умрёт! Но чтобы вам не переживать, можно голову ему отрезать!
– Нет, добей его.
Торчин достал кинжал и медленно вонзил его в князя. Тот вскрикнул, а после испустил дух.
Глава 15
Князь Святополк подошёл к гробнице Позвизда и склонился над ней. С ним в храме был и его верный друг Путша, который только чудом не погиб в тот день. Путша выбрал тогда смерть и тем самым сохранил жизнь.
– Брат, – обратился князь Святополк к своему покойному родичу, – Борис погиб, и ты отомщён. Он мёртв, но вижу я, что месть меня не насытит. Как мне сейчас тебя не хватает! Я ношу на своём лице шрам, и этот шрам мне всегда напоминает о тебе.
Князь Святополк некоторое время постоял возле гробницы князя Позвизда и после вышел из храма.
– Осень, Путша, – сказал князь Святополк, – осень пришла!
– Да, погодка ненастная, – отозвался Путша, – послушай, князь, тут вести пришли, что князь Святослав Древлянский оставил свой удел и вместе с дружиной двинулся на юг.
– Древлянская дружина нам опасности не представляет.
Путша пожал плечами и, остановившись, глубоко вздохнул.
– Твой отец князь Ярополк так же думал о князе Владимире, когда тот в Скандинавию сбежал. Святослав спешит в Венгрию, и оставил он свой удел по одной из двух причин – или испугался, или возжелал большего. В одном случае венгры, к коим он и направляется, используют его, чтобы согнать тебя, а в другом он использует венгров.
– Думаешь, договориться с ним не получится?
– Кто знает? – ответил Путша. – Только мне кажется, что нет. Коли он испугался, то, не задумываясь, ударит по тебе из страха, а коли власти возжелал, то будет биться с тобой за Киев.
– Я выйду с дружиной и прегражу ему путь. Пусть, коли намерения его чисты, воротится в Искоростень, удел, который ему назначил князь Владимир. Я его оттуда не сгоню!
Хоть князь Святополк никогда и не питал к князю Владимиру сыновьих чувств, но до сих пор не мог привыкнуть называть его просто по имени. Вот и сейчас ему хотелось назвать князя Владимира отцом.
– Думаешь, он остановится? – спросил Путша. – Он лишь приготовится к битве, и будет только больше потерь. Спрячем часть воинов в засаде, а коли он не повернёт, то ударим со всех сторон и побьём его. Не будем зря людей терять.
– Верно, – сказал князь Святополк, – так у него будет шанс сберечь свою жизнь. А чтобы доказать свою верность, он должен будет оставить мне в заложники своих старших сыновей.
Путша кивнул, давая понять Святополку, что согласен с ним.
– Коли намерения его чистые, то его дети будут в безопасности, а коли решит искать себе помощников для удовлетворения своего властолюбия, то сыны ответят за отца.
Святополк и Путша вскочили на коней и поехали к княжеским палатам. Киевляне кланялись князю и его ближнику. Тут откуда-то из закоулка послышался крик:
– Братоубийца окаянный!
– Кто ты? – громко крикнул князь Святополк. – Выйди и скажи мне это в глаза!
– Да это ты кому, княже? – недоумённо спросил Путша у Святополка.
Святополк осмотрелся и увидел, как люди почтительно снимают перед ним шапки и кланяются.
– Путша, ты разве не слышал, как кто-то меня назвал братоубийцей окаянным?
– Нет, князь, не слышал. Может, почудилось? Да и что в этом такого? Все князья братоубийцы. Вон, твой отец убил Олега, Владимир – Ярополка. Пусть говорят, тебя их слова ранить не должны. Пустые они, княже.
Святополк пустил коня быстрее, и они вместе с Путшей рысью поскакали к палатам.
Неужели мне почудилось? Я слишком много об этом думаю, размышлял князь Святополк, вот мне и кажется, что со всех сторон меня только и хотят назвать братоубийцей. Прав Путша. Все князья – братоубийцы, и все братоубийцы – мстители. Ярополк, мой отец или дядя, мстил за сына своего ближника, Владимир мстил за брата Олега. Вся власть построена на крови. Князю Святополку удалось себя успокоить.
