Ознакомительная версия. Доступно 55 страниц из 271
Лев Валент пристально посмотрел на императора, стараясь понять истинный смысл его слов, потом коснулся рукояти своего меча и произнес:
— Если они прячутся в гинекее, — глаза его сверкнули, — мы их и там отыщем.
В конце беседы вернулись этериоты, посланные императором к паракимомену Василию, и доложили, что он не узнал их и, видимо, умирает.
Император Никифор остался в своей опочивальне один. У дверей опочивальни стояли этериоты, они же дежурили в коридорах. Император немного успокоился.
Опочивальня императора считалась одним из лучших покоев Буколеона; окна ее выходили на Пропонтиду. Днем отсюда открывался прекрасный вид на голубое море, в ясный день на далеком небосводе можно было разглядеть острова. Сейчас за окнами стоял мрак, только тени высоких кипарисов покачивались за ними, — казалось, будто кто-то снаружи заглядывает в окна. Император подошел и задернул пурпуровые, висящие на серебряных прутьях занавеси.
В опочивальне было светло. Вдоль стен стояло несколько светильников, вверху горела большая позолоченная люстра; она заливала потоками света усыпанный золотыми звездами потолок и выложенный из зеленой мозаики крест, освещала пол с четырьмя искусно выполненными посередине мозаичными павлинами, окаймленными черным мрамором, орлами и райскими птицами по углам.
Вся опочивальня блестела и сверкала в эту ночную пору — и дверь, сделанная из серебра и слоновой кости, и драгоценная мебель, украшенная инкрустациями из перламутра и кости…
Только мозаика вдоль стен опочивальни с изображениями императоров скрывалась в темноте. Императоры шли и шли с крестами и скипетрами в руках, за ними, подняв глаза и воздев руки, следовали жены, сыновья, дочери…
«А сколько их было убито?» — подумал император Ники-фор.
— О великие императоры! — зашептал он. — Вы — творцы и создатели Нового Рима. Вы построили крепости и храмы, обнесли неприступными стенами земли империи, присоединили мечом своим острова Средиземного моря, далекую Мавританию и Нумидию, Африку, Бизацену, Триполитанию и Египет, в Малой Азии вы покорили аравитян, сирийцев. Перед вами склонялись города ассирийцев и финикийцев, вы покорили Таре, прогнали варваров с Крита и Кипра, Восток и Запад трепетали перед вами, Ливия и Нил отдавали вам свои богатства… Так помогите же мне, помогите, императоры!
Молитва принесла ему некоторое успокоение. Он слышал, как где-то в коридорах шагают этериоты. Вскоре пришли па-пия Михаил и Лев Валент.
— Великий император, — сказал Лев, — я лично обыскал гинекей и никого там не нашел. Мы осмотрели также и весь дворец, но врагов нет.
— Спасибо вам, — поблагодарил император. — Теперь я усну спокойно. Ступай домой, Лев!
И Лев Валент вышел из опочивальни.
— Великий василевс, — сказал на прощание императору па-пия Михаил, — ложись и спокойно спи. Всю ночь, не смыкая глаз, я буду стоять у дверей опочивальни. У тебя есть завистники и враги, но есть и настоящие друзья, которые отдадут за тебя жизнь. Спи спокойно, василевс!
Поцеловав красную сандалию императора, он удалился.
И тогда к Никифору вошла Феофано…
Он не бросился к ней навстречу, как это делал всегда, заслышав ее шаги, а стоял в углу опочивальни и глядел из-под густых темных бровей хмурыми, как ей показалось, злыми глазами.
Тогда Феофано сама пошла вперед — в золотистой тунике, с яркой розой на груди, с ниткой жемчуга, тускло мерцавшей в волосах, в маленьких красных сандалиях на босу ногу.
— Император! — услышал он ее голос. — Что с тобой? Ты болен, мой василевс?
И тотчас же его словно ударило в грудь, к нему долетел аромат розы — запах ее тела.
— Феофано! — сказал он. — Я не болен, но у меня очень болит сердце.
— Что случилось? — Она остановилась совсем близко от него. — Скажи мне, мой любимый император: почему у тебя болит сердце?
Никифор поглядел ей в глаза — темные, глубокие глаза, на самом дне которых мерцали искорки. И Феофано выдержала его взгляд, словно не мучили ее никакие сомнения, словно душа ее была чиста и прозрачна, словно несла она с собой только правду.
— Феофано! — прошептал он. — Я открою тебе всю душу, но обещай, что ты не станешь на этот раз сердиться на меня.
— Император! Неужели ты хоть минуту сомневаешься?
— Тогда читай, — сказал император и протянул ей записку. Она взяла записку, подошла к светильнику и стала так, чтобы он видел малейшую черточку на ее лице, неторопливо разгладила своими тонкими пальцами бумажку, скомканную рукой императора, и принялась читать.
Император следил за ее лицом. Феофано подняла голову, -она была совершенно спокойна. Никифор увидел на ее лице улыбку.
— Так вот почему, — промолвила Феофано, — приходили к нам в гинекей Лев Валент и папия Михаил? Я хотела их выгнать: ведь у меня там сегодня гости — две царевны из Пресла-вы. Но потом решила не мешать им делать свое недостойное дело, обещала, — виновато добавила она, — не сердиться. Но зачем же ты, император, оскорбляешь меня, твою Феофано? Неужели, вместо того чтобы посылать этериота Валента и никчемного Михаила, ты не мог позвать меня и показать эту глупую записку?
— Прости меня! — воскликнул Никифор. — Но, Феофано, я уже не знаю, кому верить, кому не верить!
Она шагнула вперед и положила свою теплую руку на его плечо.
— Мой император, мой василевс, краса и гордость Византии, — сказала она, склоняя голову на грудь Никифора, — я понимаю, у тебя много забот — ты грустишь о покойном отце, тебя беспокоит война в Болгарии, в такое трудное время заболел еще и паракимомен Василий. Но, император, почему ты забываешь, что у тебя есть Феофано, которая тебя любит и живет только для тебя?…
Она смотрела ему в глаза так, как может смотреть мать или ребенок.
— Тебя взволновала эта записка, но ты забыл, что она оскорбляет и меня. Вооруженные люди в гинекее! О император, будь уверен, Лев Валент и Михаил осмотрели и обыскали все покои. Я не знала, кто и почему их послал в гинекей, и пришла жаловаться на них. Оказывается, ото твой приказ…
— Прости меня, Феофано, — повторил Никифор, — я вовсе не хотел тебя обидеть…
