Ознакомительная версия. Доступно 55 страниц из 271
Поздней ночью император Иоанн и проэдр Василий остались в покоях Буколеонского дворца одни. Отныне им всегда придется быть вместе. Проэдр Василий будет первым в синклите, он вместе с императором станет решать государственные дела, вместе жить в Большом дворце, на выходах станет сразу же за императором, выше всех магистров и препозитов, а ночью, когда император заснет, проэдр должен будет оберегать его покой и жизнь.
И хотя Василий был паракимоменом уже четвертого императора, а трем его предшественникам уготовил могилы, сейчас все это забылось. Они — император и его проэдр — в позднюю пору сидели в покое, окна и дверь которого выходили на море, упивались царящей во дворце тишиной и радовались своей победе.
В золотых кандилах горели свечи, освещая выложенные на стенах мозаичные изображения императоров, — все они вместе с женами и детьми, с молитвенниками в руках, подняв очи горе, суровые и молчаливые, шли вокруг всего покоя.
А внизу, на мягких ложах перед столом, на котором в кувшинах стояло вино, возлежали император Иоанн и проэдр Василий.
— Устал я очень, — произнес Иоанн. — Впрочем, кажется, со всем покончено.
— Мой василевс, — вкрадчиво ответил проэдр, — мы хорошо подготовились, предвидели все мелочи, потому я был уверен, что все закончится успешно…
— Последняя ночь была ужасной, — вспомнил Иоанн. — Но, слава Богу, она миновала, теперь мы можем отдохнуть.
Они вышли на просторный балкон, остановились возле увитой виноградом колонны и стали смотреть на море.
Буря, бесновавшаяся прошлой ночью, утихла. С Босфора веял теплый легкий ветерок. Море было спокойно, небо чисто, над самым горизонтом повис тонкий серебристый серп молодого месяца.
В его призрачном сиянии и при свете фара они увидели большой корабль, который выходил из-за мыса в море. Паруса на корабле были подняты, но ветер с Босфора едва веял, корабль шел очень медленно и, казалось, все не мог оторваться от берега.
Когда корабль проплывал мимо Буколеона, проэдр Василий сказал:
— Это твой дромон, василевс… Он направляется к Проту.
— И она на нем? — спросил император.
— Да, василевс, она там.
И хотя император и проэдр ничего не могли увидеть на корабле, но им обоим показалось, что они видят Феофано, будто она стоит на палубе дромона и смотрит на дворец, в котором еще только вчера была василиссою.
— Надо сделать так, чтобы она сюда никогда больше не вернулась, — сказал Иоанн.
— О василевс, она никогда больше сюда не вернется, — ответил Василий и даже улыбнулся.
А корабль с поднятыми парусами то появлялся в лучах фара, то исчезал в ночном мраке, уплывая все дальше и дальше -мимо Буколеона, мимо стен Константинополя, в темную даль, в неизвестность…
Так корабль и исчез, словно растаял в синей дымке Пропонтиды.
— Нет больше Феофано, — облегченно промолвил Цимис-хий, — но есть другой враг…
Он повернулся к городу и Галате, где над Золотым Рогом то там, то тут поблескивали огоньки, а вдали сливались с небом черные горы.
— Разве враг только один? — спросил проэдр Василий.
— Ты прав, — согласился Иоанн, и лицо его стало хищным и злым, — у нас с тобой немало врагов в Константинополе и даже в святой Софии. Беззубый, глухой Полиевкт, я скоро рассчитаюсь с тобой за то, что ты сделал сегодня. До каких пор императоры ромеев должны терпеть над собою власть патриархов?… Однако самый страшный наш враг ныне — Русь…
От Галаты дохнуло холодом.
— Только от отчаяния, — сказал Иоанн, — Никифор мог сделать то, за что мы сейчас должны расплачиваться. Зачем он послал Калокира к русам? Зачем дал им золото, чтобы шли на болгар? Не будь того, Святослав сидел бы сейчас в Киеве, а мы -здесь… Со временем же, собрав силы, мы постепенно покорили бы болгар и пошли на Русь.
— Это правда, — согласился проэдр Василий. — Это был неудачный шаг императора Никифора.
— Ты говоришь — неудачный? Безумный, глупый шаг, и только дурак Никифор мог это сделать! Подумай. — Иоанн вздрогнул. — Святослав захватил уже всю Дунайскую низменность, взял Дунаю и Плиску, идет к Преславе. Так он может дойти и до Константинополя.
— А все же покойный император сделал другой, удачный шаг.
— О чем ты говоришь?
— Несколько месяцев назад Никифор, узнав о том, что ло-дии Святослава стали на Дунае, послал к печенегам наших ва-силиков во главе с епископом Феофилом.
— Но ведь его еще нет?
— Он скоро вернется. Император Никифор дал ему с собой много золота, печенеги его любят, и я уверен, что они скоро обратят свои копья против русов…
— Там же, на Дунае?
— Нет, император, печенеги должны взять Киев. Император Иоанн сначала не сообразил, почему печенеги должны взять Киев и что это даст империи, но, поняв, рассмеялся.
— О, — сказал он, — наконец-то я вижу один разумный шаг императора Никифора! Спасибо тебе, — глумливо бросил он, глядя на мозаику стен, — безголовый василевс! С печенегами ты действительно задумал неглупо. Сейчас Святослав уже не перейдет через горы, а мы соберем силы. Мы победим. Не так ли, проэдр?
— Мой василевс, — ответил проэдр, — империя лежит перед тобой. Но не пора ли тебе лечь, император? После всего, что пережито сегодня, можно и нужно отдохнуть. Спи спокойно, император! Твой проэдр бодрствует!
Спит Буколеон. Усталый после напряженных дней, опьяневший от вина, спит и новый император Византии.
Не спит только и не уснет до самого утра паракимомен, отныне проэдр императора Иоанна, Василий.
Он стоит у двери царской опочивальни и слушает, не проснется ли император Иоанн, слышит, как с уст спящего владыки империи срываются слова: «Воины!… Феофано!» И на лбу проэдра собираются морщинки, губы складываются в улыбку -он понимает, как пылает у нового императора сердце, как горит возбужденный мозг. Ничего, император скоро успокоится, корона охладит его мозг, царские бармы утихомирят сердце. Проэдр поможет, чтобы это случилось поскорее.
А сейчас, опираясь на кипарисовый, украшенный серебряной головой льва посох, проэдр Василий идет осматривать Буколеон… В коридорах душно, всюду горят светильники, вдоль стен застыли закованные в броню молчаливые ночные стражи. Проэдр идет, они встречают и провожают его блестящими глазами, но не шевелятся, стоят неподвижные, немые.
